С чистого листа

Глава 39

Чтобы я наконец-то взялась за попытки изготовить войлок, надо было обзавестись дырами на подошве валенок. А потому что все время было некогда. Бабка Ага лютовала гоняя меня, как сидорову козу. Я уходила утром после завтрака, едва успев накормить скотину, и возвращалась часа в два пополудни. Хорошо, что Петька уже успевал согреть еду и накормить деда. Я чаще всего перехватывала на ходу. Световой день же тратила либо на поездки к реке, чтобы заготовить прут для плетения корзин, либо на вышивку. Вечер оставался на все остальные хозяйственные дела: готовку, стирку, уборку и снова уход за животными.

И вот теперь, при свете лучины пришлось трепать шерсть, разбирая руками а волокна и освобождая от мусора. Это просто, и Петька с дедом помогали мне. Я стелила простыню, чтобы не растаскивать грязь по дому, мы садились вокруг прямо на пол, и работали, одновременно обсуждая прошедший день и планы на завтра. А еще шутили, смеялись, делились история из жизни. Сейчас даже мне было что рассказать, я потихоньку вспоминала свое прошлое. Воспоминания были отрывочные и пока бессвязные, но я радовалась и этому.

Когда мы натрепали достаточно шерсти, я взялась за чески. Тут все оказалось сложнее чем я думала. Если брать слишком маленький клочок распушенной шерсти, что пласт расчесанного и готового к работе материала получается слишком тонким и маленьким. Если много, то хорошо вычесать шерсть не получалось. Не хватало силы. Пришлось приноравливаться. Зато потом дело пошло гораздо веселее. Хорошо расчесанная шерсть легко снималась с чесок одним красивым пластом. И мне даже захотелось попробовать самой спрясть шерсть в пряжу. Тем более прялку я в свое время отвоевала у старостихи, а на последней ярмарке купила парочку простых веретен.

Но сначала войлок. Дед был знаком с этим ремеслом, и помог мне сделать все правильно. Я разложила расчесанную шерсть ровным слоем на ткань, накрыла сверху еще одним куском, хорошенько смочила этот «пирог» горячей водой, а потом долго терла, скрепляя шерстяные волокна между собой.

Я помню, что надо было добавлять в воду мыло, и немного переживала, что войлок не сваляется. Но все получилось отлично. Скорее всего потому, что я не мыла шерсть до валяния, и ланолин, животный воск, так и остался на волокнах и сыграл роль смазки для связи шерстинок дуг с другом.

Мои усилия не прошли даром. Войлок у меня с первого раза получился хороший, толстый и плотный. Одного куска хватило на две подошвы. И через пару дней и мои, и Петькины валенки были подшиты, и мы перестали мерзнуть. Можно было сворачивать нашу мастерскую, но я вспомнила про домашние войлочные тапочки-бурки, которые у меня когда-то были.

Простые, всего три детали, но очень теплые и удобные. Для деда это было очень актуально, он чувствовал себя гораздо лучше и уже мог сделать пару шагов держась за стену.

С ними пришлось повозиться. И не только с валянием. Сначала я извела несколько кусков ткани, чтобы сделать нормальную выкройку. И хорошо, что не стала сразу резать по войлоку… первые тряпочные бурки из-за неправильного кроя подъема стопы невозможно было надеть на ногу. Но зато третий вариант вышел просто отличный.

– Мам, – Петька вертел в руках первую сшитую из войлока пару, – прикольные. Если у ним подошву приделать, можно и на улице ходить. У моей бабки такие были, она называла их «прощай молодость». Знаешь, в Безмирье любят новинки. И если мы поедем туда, то можно будет открыть мастерскую… А потом и фабрику. Там все по-другому, мам… Мне Лекс рассказывал.

Петькино желание переехать именно в Безмирье стало навязчивой идеей. Но я совсем не горела желанием отправиться туда, где водятся страшные чудовища.

– Мы можем открыть мастерскую и в Алире. – возразила я, – там рядом, в Горинках у меня знакомые даже есть. Дед Викун со своим семейством. Или в Драконьей горке, меня туда тоже звали. Горон с Веской.

– В Безмирье можно ставить на них особые магические метки, и тогда никто не сможет их повторить.... поэтому Безмирье так и поднялось. Там налаживали производство новинок, которых не было больше нигде, магическая патентная метка защищала даже самые простые изобретения от копирования, – Петька процитировал какую-то лекцию и снова потряс парой обуви, – а их, мам, без магической метки любой дурак повторить может, и даже быстрее, чем ты. Ты-то, – он кивнул на испорченные простыни, – вон сколько ткани извела. А они всего лишь разошьют твои и все…

В его словах был резон. И я решила, что стоит посоветоваться с бабкой Агой. Уж она-то на свете много пожила, безмирников видела, и сможет подсказать мне, как быть. Все же возможность ставить патентные метки мне очень нужна. Я бы тот же сыр продавала со своими метками. А еще сидр… и этого нам вполне хватило бы для безбедной жизни.

– Лола, в Безмирье нет ничего страшного, – бабка Ага поддержала Петьку, – никаких чудовищ там нет. Безмирники чаще всего тех же рас, что есть в этом мире. Бывают, конечно исключения, – она вздохнула и улыбнулась, – но разумные других видов редко приходят в наш мир.

– Но, – возразила я. – дед рассказывал мне, что видел чудовище – человека с чешуей, крыльями, копытами, рогами и хвостом… О, Небо! – воскликнула я, потому что до меня дошло о ком говорил мой дед, – это был демон?!

– Это был кхарт, – кивнула бабка, – но в вашем мире его называют демоном. Они не совсем безмирники, Лола. Они не попадают в наш мир, они ходят между мирами. И в Безмирье кхарты такая же редкость, как и везде. И на моей памяти поймать кхарта удалось всего однажды. И то, – добавила она, – говорят, он был ранен и поэтому не смог уйти.

Бабкины слова заставили прорасти семена сомнения в моей душе. Я все чаще думала, что именно там, в Безмиье, нам и стоит поселиться. Но ведь есть еще и ожидания всех остальных рас, что я смогу очистить мир от внушения мага-безмирника, посеявшего вражду между расами. И хотя я не верила, что могу что-то сделать, ведь даже бабка Ага говорила, что моих сил едва хватит на двух человек…

Зима в этом году выдалась холодная. Морозы стояли такие, что наставники вынуждены были свернуть палаточный лагерь и уехать, магия не справлялась с обогревом шатров. И мы топили печь по три раза в день, но все равно самый дальний от печи угол покрывался изморозью почти каждую ночь, а утром, когда в избе становилось тепло, изморозь таяла и влага пропитывала дерево. Дед недовольно хмурился и по сто раз ползал туда, чтобы протереть стены, чтобы не развести плесень.

Петька целыми днями слонялся по избе, сходя с ума от скуки. Он попытался сойтись с деревенской ребятней, но даже они сидели по домам, не показывая на улицу и носа.

– Да, когда уже эта зима закончится, – ныл Петька, тоскливо глядя в окна, которые я утеплила несколькими слоями самолично скатанного войлока. Из-за этого дома все время было совсем темно, потому что лучинки, которые мы разжигали вместо свечей, освещали не больше локтя вокруг себя.

– Дак скоро, – улыбался в темноте дед, пытаясь на ощупь плести корзины,– через несколько дней зимний солнцеворот, так почитай, солнце уже к весне повернет. А через месяц уже и морозы на спад пойдут. Будешь с ребятней по лесам да полям носиться. Я тебе санки сплету, чтоб с гор кататься.

– Что за солнцеворот еще? – пробубнил недовольный Петька, – скорее бы новый год. А здесь, вообще, Новый год есть?

– Солнцеворот, – пояснил дед, – это самый короткий день и самая длинная ночь в году. А вот что такой новый год?

Новы год здесь не отмечали, хотя формально как раз в день зимнего солнцеворота менялась дата.

– Петька, – я слушала, как искренне возмущался сын отсутствием любимого праздника, – а давай сами Новый год отметим? По нашим обычаям?