Одаренный

Я позволил Марии увести себя с лестницы. Настроение пропало. Но это у меня, а у нее оно, похоже, вообще на нуле. Нехорошо. Надо поднимать.

— Поехали в «Апраксин двор», я там столик снял. Посидим, отдохнем.

— Да что-то как-то не...

— Отставить! — сказал я. — Гулять так гулять.

— Ладно, поехали... — согласилась Мария без особого энтузиазма.

ТРЦ «Апраксин двор» не имел ничего общего с тем местом, которое до сих пор называют «Апрашкой». Здесь это был огромный стеклянный куб, накрывающий всю площадь бывшей «Апрашки», в том числе и со «Старым двориком», как называли накрытый стеклом кусок старинного здания рынка. Не захотел в свое время отец сносить исторические памятники, оставил пару как парк внутри своей торгушки. Но нам не туда, а на самый верх.

Пока мы ехали в моем лимузине до ТРЦ, Мария уже успокоилась. Даже хлюпать носом перестала. Ну вот и хорошо.

В сопровождении охраны мы вошли в центр, и направились в ВИП-зону, откуда был доступ наверх.

— Спасибо, я сам — сказал я охраннику, было ступившему в лифт. — Вы свободны.

Пропустив Марию вперед, я посмотрел на кнопки, рядом с каждой из которых были поясняющие надписи. Рестораны, галереи, клубы... Все для вас, как говорится — любой каприз за ваши деньги. Я же достал из кармана ключ, и вставил его в замочек наверху — ага, пентхаус для своих, не всякого випа сюда еще и пустят.

— Все загадочнее и загадочнее, — сказала Мария. — Куда это мы?

— Увидишь, — пообещал я ей. — Туда, где можно отдохнуть после такого.

— Ловлю на слове, — хмыкнула она.

Лифт остановился, как всегда с ощущением внутренностей, лезших через верх — не люблю я скоростные лифты. Тело остановилось, а потроха в нем еще продолжают двигаться.

— Проходи, — я учтиво уступил Марии дорогу.

— Ой! — прижала она ладони к щекам, а я довольно улыбнулся.

Да, практически все, кто бывал в пентхаусе, другой реакцией не отличался. Мы оказались в загородном деревянном доме, какой можно было еще встретить на окраинах. Нет, не в избе — все-таки комфорт в жертву аутентичности решили не приносить. Так что здесь кроме положенных атрибутов висела и плазма во всю стену, и мебель была более удобная и практичная. Кто-то скажет «кич», а я скажу — очень даже удобно. Все-таки диван практичнее полатей, а камин романтичнее печи. Хотя и она здесь была — расскажу чуть позже.

— Это такой пентхаус? — спросила она.

— Ага, — гордо заявил я. — Папа большой выдумщик, вот и сделал в бетонных джунглях уголок природы.

— Природы? — она посмотрела в окно.

Ну да, еще и садик на крыше есть. Если не знать, то интерьер весьма смахивает на загородный дом. Не подумаешь, что через двадцать метров крыша резко обрывается и далеко внизу Питер с его вечными машинами, пробками и суетой. А чтобы особо пьяные гости не прибыли на мостовую ускоренным способом, есть проволочный забор по периметру. Насколько я знаю, пока жертв не было. Да и публика здесь соответствующая.

— По крайней мере, не надо ехать за город, чтобы почувствовать себя отдыхающим.

— Домик для вечеринок?

— Типа того. Только для особо избранных. Глав крупных кланов — папиных друзей. Да и не только. Например, здесь иногда отдыхали члены императорской фамилии.

— Видимо, хорошо отдыхали, — усмехнулась она.

Еще как хорошо, — про себя отметил я. Великий князь одно время здесь появлялся довольно часто с некоторыми дамами местного света. Не ходить же ему в бордель? Люди не так поймут.

— Садись за стол, сейчас пообедаем, — сказал ей я.

Что хорошо в Марии — не стала ломаться, закатывать глазки и причитать «я не такая, я жду трамвая». Реальная девушка, никакой томности. Все, как я люблю.

— Сейчас, — она подошла к зеркалу и начала прихорашиваться.

Ну-ну, про себя подумал я. Пускай. А сам полез в русскую печь. Я же говорил, что она здесь не только для декора? Это лифт для блюд, подаваемых снизу, с особой кухни.

Я вернулся с одним подносом, потом с другим, вынул охлажденное вино...

— Ну у тебя и чудо-печка, — Мария округлила глаза, глядя на появляющиеся все новые и новые блюда. — Остановись, нам столько не съесть.

— Не зьим, так понадкусаю, — ответил я старой присказкой, садясь за стол. — В конце концов, давай уже веселиться, сессия сдана!

— Технически еще не совсем, но да, можно праздновать. Завтра опротестую решение Пресветлого, так его в душу, и можно гулять неделю до выхода на практику. Так что, — она подмигнула мне, — у нас будет целая свободная неделя!

— За неделю, проведенную вместе! — я поднял бокал шампанского и стукнулся с Марией. Благородный звон тонкого стекла поплыл по комнате...

— Господин Камардин, зайдите, пожалуйста, ко мне, — голос ректора в трубке ласковым назвать было нельзя.

Пресветлый вздохнул, и отложил туго набитый работами портфель. Мысли были дома, где ждали сварливая жена и дочь, которая была один в один похожа на него, только без лысины. Жена постаралась — сработала как копировальный аппарат. Учитывая противную морду его самого, дочке не ждало ничего хорошего. Пока даже личного дворянства не заслужил, что уж там наследное... Это, кстати, была одна из причин, по которой его пилила жена, бывшая, кстати, его студентка.

Пресветлый шел по коридору, гадая, чем он провинился перед начальством. Вроде все нормально, принял экзамен, правда, поставил пять «неудов», что могло вызвать резкое недовольство вышестоящих. Но ему было плевать на всех этих светлых-пресветлых, он отрывался на них за неудавшуюся жизнь.

До кабинета ректора он дошел быстро, занятый своими мыслями.

— У себя? — для проформы он спросил у секретарши, и стукнул в дверь. Та даже не успела нажать клавишу поликома.

— Разрешите?

— Проходите, господин Камардин, проходите, — вяло махнул рукой ректор, утопавший в начальственном кожаном кресле. А вот рядом с ним был...

— Здравствуй, Трифон, — с улыбкой поздоровался с ним старый знакомый и сокурсник князь Доброславский.

Камардин с ненавистью и завистью глянул на князя. Ну да, выглядит он значительно лучше, лет на тридцать. Волхвья кровь дает о себе знать. Если бы он остался на кафедре, занять место у Камардина не было бы никаких шансов — проклятый аристо был всегда не просто лучше, а на голову выше его. Во всем — успехе у женщин, спорте, популярности... А особенно — в теорволшбе. В голове Доброславского словно был брейнфрейм, который обсчитывал все моментально и точно. Талант, нельзя не признать, которому Камардин завидовал черной завистью. А особенно он ненавидел эту семейку за то, что младшая сестра князя, еще будучи княжной, смотрела на него, как на пустое место, несмотря на все ухищрения, к которым он прибегал. Теперь-то он понимал, что глупо было рассчитывать на мезальянс, но все-таки, чем черт не шутит, бывали прецеденты... Кланы — кланами, аристократы — аристократами, но все же...

— Господин Камардин, я посмотрел результаты вашего сегодняшнего экзамена, — начал ректор, недобро посверкивая стеклышками пенсне. — Вы поставили пять неудовлетворительных оценок.

— Что заслужили, то и поставил, — пожал плечами Камардин, в душе злобно торжествуя. Что, побежали уже жаловаться сынки и дочки, особенно последние?

— Я сформулирую вопрос по-другому, — вздохнул ректор. — Эти оценки — результат не столько знаний учеников, сколько вашей работы. Или они не знают, и тогда я лично проведу с ними беседу и выясню, смог ли дать преподаватель необходимые знания, или это просто необоснованные придирки, направленные на подрыв авторитета нашего вуза. Так как?

— Это объективные оценки, — пролепетал Камардин. — Ничего такого...

— Да? — насмешливо спросил Доброславский. — Правда, Трифон Степанович? А я вот нахожу в этом признак идеологической диверсии. Ах да, вы же не в курсе, прошу прощения.

Доброславский полез во внутренний карман пиджака.

— Приятно представиться, Трифон Степанович. Полковник Доброславский, Особый оперативный отдел ОКЖ. Расшифровывать надо?