Одержимый

Тру мочалкой так сильно, что, кажется, дыры на себе оставлю!

А все равно, один чужой запах так и не смывается. Запах Градова. Терпкий, с капелькой мускуса, резковатый, мужской. Естественный запах. Ощущение такое, будто он меня пометил им, по-настоящему.

Как ни странно, его прикосновения из всех этих насильников – единственные, от которых нет омерзения и рвотного рефлекса. Вспоминаю вчерашние объятия Лешки. Сразу после того рокового выступления. Они не были сексуальными, в них не ощущалось приставаний, и все же… От них тоже сейчас коробит, ведь и искреннего, настоящего тепла в них тоже не было. Иначе он поступил бы совершенно по-другому!

Что я чувствую к этому громиле?

Боюсь.

Боюсь его до одури.

Но…

Вряд ли могу сказать, что он мне отвратителен…

Кто знает… Как оказалось, за дружелюбием Леши стоял довольно корыстный и похотливый интерес. Сколько бы он ни говорил о любви. Когда любят, не выставляют условий.

Может ли быть так, что за ужасной внешностью Градова окажется что-то хорошее? Ну, не может же человек, в самом деле, быть только грудой мышц и жить на одних инстинктах? Или может?

Черт. Легче не становится.

Пытаюсь себе представить, как это будет.

Как выйду из душа и скажу ему это.

Никаких гарантий, что он вообще станет слушать! Может, просто посмеется надо мной и завалит на кровать! Я же его трофей… С чего бы ему выслушивать какие-то условия! Я вообще не в том положении, чтобы их выставлять!

И все же решаюсь, сжав кулаки и стиснув зубы.

У меня нет другого выхода. Просто нет!

Голос пропал.

В глазах потемнело.

Не знаю, как я произнесла те слова про условия, про то, что буду с ним. На грани обморока, честное слово! И будто в дурмане, сквозь пелену я слышало его ответ….

Не совсем понимала, что он говорил в ответ. Только интонации. Только это его лицо, что менялось. Почему-то наполняясь все большей яростью.

Чуть с ума не сошла, когда приблизился.

Нет. Он не приблизился. Он практически навалился. Чуть не задавил. И казалось, что и правда сейчас раздавит. Все кости сейчас сплющит от его тарана.

Не поверила, собственным ощущениям поверить не могла, когда прикоснулся.

Я ожидала пытки.

Но…

Его руки оказались на удивление нежными. Такими… Черт! Я даже всхлипнула. Каждое его касание – и тело выгибается, сходит с ума. Миллиарды мурашек, вспышек по всей коже, везде внутри…

Неужели такими жестокими, огромными ручищами, как будто самой природой специально созданными, чтобы убивать, можно ТАК прикасаться?

Но он будто завладел моим телом! Взял его под свой контроль, умея с ним обращаться и контролировать гораздо лучше, чем я сама. И оно отзывалось. Не обращая внимания ни на что! Отзывалось и тянулось к нему. За новой порцией его прикосновений, как за наркотиком!

И все равно. Меня накрыло полуобморочным состоянием, когда швырнул на постель. Пошевелиться не могла. Будто парализовало всю.

Я была готова к самой страшной пытке, но…

Черт!

Все оказалось совсем не так, как я себе представляла!

Хоть и больно. До одури больно поначалу. И бесконечно страшно!

Страшно и сейчас.

Прислушиваюсь к собственному телу.

К новым ощущением, которые до сих пор не остыли внутри.

Между ног жжет. Тянет низ живота. Не так критично.

По крайней мере, я осталась целой. Мои внутренности не превратились в фарш, а кости не растерли в порошок.

Сжимаюсь в комочек, насколько позволяет крепкая ручища, по-собственнически прижимающая меня к себе.

Внутри глухо.

Только сейчас приходит понимание всего, что произошло. Хлесткой, ледяной пощечиной бьет наотмашь.

Я отдала свою невинность этому жуткому монстру. Вот так просто переспала с почти первым встречным. Еще и пыталась торговаться. Ставить условия.

Где-то в глубине поднимается паника.

Вспоминаю его слова.

О том, что будет меня держать при себе и трахать, пока ему не надоест. О том, что если я хочу что-то получить от него, я должна удовлетворять его так, чтобы он был доволен.

Он доволен?

Ой, сомневаюсь.

А что будет дальше? Когда он проснется? Каких омерзительных вещей от меня потребует?

Оральный секс? А если чего-нибудь еще похуже? Вдруг он окажется извращенцем и ему захочется меня связывать? Или бить плетью?

Внутри все сжимается и холодеет.

Боже! До чего я дошла, и всего за одну-единственную ночь! Даже нет. Не за ночь. За пару часов.

Еще совсем недавно так искренне осуждала Нину за то, что ради обстоятельств она согласна на то, чтобы ее имели клиенты гостиницы и так просто к этому относилась, а теперь… Теперь лежу рядом с гориллой, от которой хотела лишь сбежать. Отдала свою девственность незнакомцу, с которым и нескольких слов не сказали!

Без любви, без хотя бы симпатии или легкой влюбленности! Цветов, рассветов, прогулок под звездами, взявшись за руки. Без свиданий и ухаживаний, какого-то хотя бы мало-мальского узнавания друг друга!

Лежу и думаю о том, как бы он не отказался от меня из-за моей неумелости!

Мамочки! Какое же это дно!

Сжимаюсь еще сильнее. Всхлипываю. Щеки опаляют жгучие горькие слезы.

Его рука на моем животе кажется сейчас еще тяжелее. Как камень, который тянет меня на дно. А каменный член, что так нагло и по-собственнически упирается в ягодицы – удавка, которая меня душит.

31 Глава 31

Роман.

Не сразу понимаю, где я.

Просыпаюсь от непонятного звука.

И тут же удовлетворенно вдыхаю запах с шейки этой маленькой птички.

Одуренный запах. Смешанный с моим. Малышка пропиталась мной насквозь.

Кровь по венам разгоняется в один момент.

Член дергается так, что даже яйца сжимаются и, кажется, звенеть начинают.

Прижимаю ее к себе еще крепче, обхватывая живот.

Забавно. Кажется, ее бедро способно в у меня в одной руке поместиться.

Все тело напрягается. Уже предвкушает, как буду в нее вбиваться. И пожирать ее сладкие стоны. Как представлю снова ее закатившиеся вчера  глаза, так член встает по стойке смирно. Кишки мне продавливает, упираясь в живот.

Сладкая. Я не прогадал.

Не переношу в своей постели баб. Вот не переношу.

Они нужны только для одного – удовлетворяться. Обслужить по полной программе. Выдоить так, чтобы голова наутро была ясная. Только этим они интересны.

Всегда морщусь по утрам, когда на постели остается чужой запах.

Зато экономлю себе время и нервы, не слыша их трескотни по утрам. Не видя их никому на хрен не нужного жеманства. Капризно изогнутых губ, когда их вышвыриваешь. Губы и рот у них вообще создан не для того, чтобы капризами своими мозги трахать и трещать без умолку. Поэтому всегда их и использую строго по назначению. Для обработки члена. И не больше.

Но птичка вчера отрубилась.

После того, как охрененно кончила.

Охренеть, какая чувствительная. Только прикоснешься, а у нее уже глаза закатываются. И губы дрожат. И не только губы.

Вся. Вся внутри мелкой дрожью исходит.

И эта дрожь член так обволакивает, такие искры на меня высекает, что самого будто в печь зашвырнуло. Насквозь пробивает. От мошонки до самого верха позвоночника.

Никогда такого кайфа не испытывал.

Спускал просто, получал свою разрядку. Быстро, жестко и до полной выжатости.

И тут… Бля, у меня просто крышу на хрен снесло. Взорвался весь на хрен, на куски разворачивало. Искры из глаз летели. Пиздец.

Прижал к себе, повалившись рядом.

Понял – ни хрена не отпущу.

В ближайшее время – так уж точно.

Вместо того, чтобы о важном подумать, лежал и любовался.

Тем, как подрагивают ее ресницы. Как вырывается вздох с приоткрытых губ.

Рук от ее кожи отрывать не хотелось. Нежная такая. Бархатная. Горячая. И под руками прямо вся трепещет.

Не заметил, как и сам рядом с ней в сон провалился.

И проснувшись, ни разу не захотел избавиться от птички в своей постели. Наоборот, только крепче прижал к себе. Дурея от запаха. Чувствуя, как подрагивает что-то там у нее в животе, когда ладонью прижимаю.