Страница 28 из 99
Известный филолог профессор Б. В. Варнеке описывает знакомую ему с детства картину, которую он наблюдал возле Иверской.
Воскресенская площадь. 1880-е годы
«Кроме бульваров ночью царило оживление лишь около Иверской часовни на Красной площади. Благочестивые москвичи, а особенно москвички, любили ожидать, когда рано утром откроют часовню и монахи начнут служить первый молебен прежде, чем громадный дормез, запряженный восьмеркой, начнет возить икону по домам. Привозили обратно икону в часовню часа в два ночи, и точно так же множество москвичей ждали ее возвращения, чтобы помочь монахам вынести икону из кареты. В ожидании этой минуты толпы собирались возле часовни часов с одиннадцати. Богомольцы сидели на ступеньках, на тумбочках мостовой. Здесь были старушки в затрапезных кофтах, чиновники в старомодных выцветших шинелях, девицы в скромных платочках, толстые купцы в длиннополых чуйках. В ожидании иконы велись разговоры. Каждый рассказывал про ту беду, которая привела его к Всепетой. Старушки жаловались чаще на запой мужей, непослушание сыновей или являлись, чтобы Владычица помогла найти пропавшую курицу. Девиц чаще всего приводила измена коварного жениха, который предпочел большое приданое верному и преданному сердцу. Чиновников волновали несправедливости начальства, а купцов заминки в торговых делах. Вся эта пестрая толпа собиралась со всех концов Москвы, ожидая милостивого чуда и скорой помощи».
Еще с XVII века в Москве существовал обычай «приглашать» чудотворную икону Иверской Божией Матери из часовни в дома жителей в чрезвычайных случаях «…для молитвословия или во исполнение обета, или по причине болезни, или для испрошения какой-нибудь милости, или в благодарность Матери Божией за Ее благодеяния». «Приглашения» были довольно часты, и описания их имеются во многих мемуарах. Когда чудотворная икона уезжала по «приглашению», часовня не оставалась пустой: на ее место ставили копию, как ее называли, «заместительницу».
То, как происходило и совершалось «приглашение» Иверской, красочно и подробно (потому что здесь была важна и значительна каждая деталь) описывает в автобиографической повести «Лето Господне» замечательный московский бытописатель И. С. Шмелев.
Готовиться к приезду иконы в их дом в Замоскворечье, рассказывает Шмелев, начинали накануне.
«— Двор прибрать, — распоряжается отец, — безобразия чтобы не было. Прошлый год понесли Владычицу мимо помойки. — Она, Матушка, понятно, не обидится, — соглашается работник, — а нехорошо. Помойку решают обшить тесом, досками прикрыть лужу…
И вот наступает день и время, когда въезжает на двор карета с иконой, народ поет: „Пресвятая Богородице, спаси нас…“.
Отец и Василь Василич, часто крестясь, берут на себя тяжелый кивот с Владычицей. Скользят в золотые скобы полотенца, подхватывают с другого краю, — и, плавно колышась, грядет Царица Небесная надо всем народом. Валятся, как трава, и Она тихо идет над всеми. И надо мной проходит, — я замираю в трепете. Глухо стучат по доскам над лужей, — и вот уже Она восходит по ступеням, и лик Ее обращен к народу, и вся Она блистает, розово озаренная ранним весенним солнцем.
— Спаа-си от бед… рабы твоя, Богородице…
Вся Она — свет, и все изменилось с Нею, и стало храмом. Темное — головы и спины, множество рук молящих, весь забитый народом двор… Она, Благодатная, милостиво на все взирает…
Пылают пуки свечей, густо клубится ладан, звенят кадила, дрожит синеватый воздух, и чудится мне в блистанье, что она начинает возноситься. Брызгает серебро на все: кропят и березы, и сараи, и солнце в небе, и кур с петухом на штабеле… а она все возносится, вся — в сиянье.
— Берись… — слышен шепот Василь Василича.
Она наклоняется к народу… Она идет. Валятся под Нее травой, и тихо обходит Она весь двор, все его закоулки и уголки, все переходы и навесы, лесные склады… Под ногами хрустит щепой, тонкие стружки путаются в ногах и волокутся. Идет к конюшням… Старый Антипушка, похожий на святого, падает перед Нею в дверях. За решетками денников постукивают копыта, смотрят из темноты пугливо лошади, поблескивая глазом. Ее продвигают краем, она вошла. Ей поклонились лошади, и Она освятила их. Она же над всем Царица, Она — Небесная.
Иверская часовня
— Коровку-то покропите… посуньте Заступницу-то к коровке! — просит, прижав к подбородку руки, старая Марьюшка-кухарка.
— Надо уважить, для молочка… — говорит Андрон-плотник. Вдвигают кивот до половины, держат. Корова склонила голову. Несут по рабочим спальням. Для легкого воздуха накурено можжухой… Вносят и в наши комнаты, выносят во двор и снова возносят на помостки. Приходят с улицы — приложиться. Поют народом — Пресвятая Богородице, спаси на-ас!»
Но «приглашение» Иверской было особым случаем. Обычно люди сами приходили к ней.
Самыми достоверными свидетельствами времени являются детали и черточки, описанные в художественных произведениях. В рассказе И. А. Бунина «Чистый понедельник» рассказывается, по сути дела, о том же, о чем написано в «Москве православной», в воспоминаниях Шмелева и профессора Варнеке. Писатель дает возможность не только увидеть часовню, молящихся, но и почувствовать атмосферу этого заветного московского уголка.
Герой бунинского рассказа только что услышал от любимой женщины, что она оставляет его. Богатый, молодой, удачливый, кутила, прожигатель жизни, нерелигиозный человек, он выходит от нее на улицу утренней, светлеющей бледным светом Москвы, и его влечет туда, куда в его состоянии пошло бы большинство москвичей.
«Шел пешком по молодому липкому снегу, — метели уже не было, все было спокойно и уже далеко видно вдоль улиц, пахло и снегом и из пекарен. Дошел до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку… Кто-то потрогал меня за плечо — я посмотрел: какая-то несчастнейшая старушонка глядела на меня, морщась от жалостных слез: — Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех, грех!»
Символом и поэзией народного православия Иверская была и для русской интеллигенции начала XX века.
Эти строки были написаны Мариной Цветаевой в 1916 году.
Религиозные и духовные переживания русской интеллигенции начала XX века воплощались в художественных произведениях. К числу таких произведений относится картина «У Иверской» (1916) замечательного живописца футуристического толка Аристарха Лентулова, которая стала одним из лучших произведений в его творчестве. Несмотря на формалистические элементы, разложение формы, смещение планов, характерные для «бубновалетца» Лентулова, его картина создает яркий и прекрасный образ московской святыни и передает зрителю ту душевную радость, которую она излучает.
В феврале-ноябре 1917 года Иверская часовня оказалась в самой гуще революционных событий. Воскресенские ворота вплотную примыкали к стене здания Московской Городской думы, которая после Февральской революции стала центром организации новой революционной власти в Москве. У здания Думы шел беспрерывный митинг.
«27 февраля… Воскресенская площадь бурлила толпами народа, — рассказывает в своих воспоминаниях А. Ф. Родин, который все это время находился в Думе и был очевидцем происходящего день за днем. — 28 февраля улицы были неузнаваемы. Они были запружены толпами, которые шли к центру с пеньем „Марсельезы“, с оркестрами, с плакатами: „Долой самодержавие!“, „Да здравствует 8-часовой рабочий день!“, „Долой войну!“… Здание Городской Думы окружено тысячами демонстрантов. Появляются первые группы солдат, покинувших казармы. Обезоруживаются полиция и жандармы. 2-го марта на Воскресенской площади — с развернутыми знаменами, под звуки военной музыки дефилируют все полки московского гарнизона».