Легенды старой Москвы

О. Кадоль. Вид на Таганский холм с правого берега Яузы от церкви Николы в Воробине. Литография И.-Л. Деруа. 1825 год

Слева — Таганский холм, справа — Гостиная гора. Крайняя справа пятикупольная церковь — Никола в Воробине, левее виден Воспитательный дом, еще левее — церковь-колокольня св. Троицы в Серебряническом переулке. На Таганском холме — шатровая колокольня церкви Никиты Великомученика

Впрочем, художники нашего времени далеко не первые из тех, кто был очарован этими местами.

В 1699 году дьякон Тимофей Каменевич-Рвовский, когда писал о праотце Мосохе и его жене Кве, назвал место, на котором тот основал город, не только «первоприбытным» и «именно Московским», но и «всепрекрасным». Уже тогда москвичи оценили этот вид.

Карамзин в «Записке о московских достопамятностях» называет «прелестным» «вид с бывшего места кн. Безбородко, в Яузской части». Это «место», то есть «владение» екатерининского вельможи, находилось в начале Воронцова поля, у церкви Николы в Воробине (или на Гостиной горе), откуда открывался вид на Яузские ворота и на устье Яузы с церковью Никиты Мученика.

В 1820–1830-е годы вид устья Яузы относился к числу привлекательнейших. Путеводитель того времени так представлял его читателю (указывая удобным для обозрения то же место, которое называет и Карамзин):

«Идя от Покровских ворот хорошим бульваром… и спускаясь с возвышения мимо огромного дома, принадлежавшего прежде генералу Хитрову, вы, почтенный читатель, конечно, не откажетесь остановиться и полюбоваться прелестнейшим видом Замоскворечья, частью набережной Вшивой горки и устья крутоберегой Яузы; точно, вид сей прелестен: это смесь столичного великолепия с милою простотою природы. Реки Москва и Яуза придают неизъяснимую прелесть сей картине, достойной поистине внимания наблюдателя и кисти художника. Перо наше слабо изобразить ее, но мы рекомендуем место сие и решительно можем сказать, что оно принадлежит к лучшим видам нашей столицы. Долго идя между рядами огромных зданий, вы вдруг поражаетесь картиною сего местоположения, вдруг открывается она пред вами, и вы придете в изумление от вида трех разнообразных городов, соединенных при устье Яузы».

Название «Вшивая горка», данное в XVIII — первой половине XIX века обращенному к Яузе склону Таганского холма, тогда никого не шокировало. Оно значило лишь то, что на нем, за церковью Никиты Мученика, находился известный всей Москве рынок-барахолка, из тех, которые в Москве назывались «вшивыми», как в Париже подобный рынок назывался «блошиным». В конце XIX века, когда рынок давно был закрыт и о нем забыли, а название холма сохранилось в народной памяти, оно стало казаться «неприличным». И тогда, посчитав название «испорченным», предложили «облагородить» его — заменить на «Швивая» или «Ушивая», объясняя это тем, что якобы на холме жили портные-швецы, и на нем росла сорная трава ушь.

В последнее десятилетие XX века и первые годы XXI столетия окрестности Яузских ворот стали местом экскурсионных маршрутов. Сохранившиеся здесь архитектурные памятники XVII–XIX веков позволяют экскурсоводу рассказать и о слободской Москве допетровских времен, и о новых и старых вельможах петровского и екатерининского времен, и о пожаре 1812 года, и о пушкинской эпохе (и о самом великом поэте — он тоже здесь бывал). А для рассказа о современности представляет много занимательных сюжетов высотный дом на Котельнической набережной.

Однако здесь же, в устье Яузы, ее крутоберегие склоны сохраняют приметы более далекой эпохи — тех времен, когда город назывался еще не Москва, а Москов. Везде обнаруживается его присутствие — нужно только внимательно посмотреть и подключить воображение, чтобы представить себе древние улочки и переулочки, терема высокие…

В поселении человека, в деревне или городе, в том числе и в Москве, самая древняя его часть — земля, на которой оно стоит, и самые старые, самые первые памятники — рельеф местности и другие природные и геологические объекты, которые в первоначальные времена оказали решающее влияние на возникновение поселения и на его характер.

Впоследствии часто оказывалось, что природные условия, по мнению человека, становились помехой развитию поселения, и тогда он начинал заниматься исправлением природы.

А. Мейерберг. Вид на Яузские ворота, Васильевский луг, Яузский мост. Москва, XVII век

Свой рассказ о древней Москве Иван Егорович Забелин предваряет предупреждением: «Древняя топография города имела иной вид и представляла больше живописности, чем теперь, когда под булыжною мостовою везде исчезли сохраненные только в именах церковных урочищ поля, полянки и всполья, пески, грязи и глинища, мхи, ольхи, даже дебри (или дерби), кулишки, т. е. болотные места и самые болота, кочки, лужки, враги-овраги, ендовы-рвы, горки, могильники и т. п.». Об этом следует помнить, исследуя и описывая Москву старых времен, но также это надо учитывать, говоря о современной Москве, потому что под зданиями и под замощенными, заасфальтированными улицами лежит та же земля, которая была и до того, как она стала называться московской.

Иногда она вдруг напоминает о себе не только мощными холмами, но и прорвавшимся на поверхность ручьем или освободившимся волей случая из-под каменного и асфальтового панциря клином первобытной почвы.

Такой клин в 1970-е годы появился у Яузских ворот, вернув пейзаж к тем временам, когда это место еще не называлось Яузскими воротами, потому что они еще не были построены.

В 1970-е годы была также снесена застройка правой стороны Яузской улицы и весь квартал до Москворецкой набережной. До сноса этот квартал был правой стороной Яузской улицы, сейчас он стал частью площади Яузские Ворота. На месте снесенных зданий разбит сквер, на нем подросли деревца, загустел кустарник, образовались лужайки, на которых в сенокосную пору встают аккуратные стожки сена.

Эти стожки переносят нас в очень далекое прошлое: издавна, как уже говорилось, низина Москвы-реки, примыкающая к устью Яузы, была лугом и использовалась для выпаса скота. На низком берегу Яузы были пристани, в XIX веке о них еще помнили и набережную называли Пристанищем, а до начала 1930-х годов из воды возле берега торчали осклизлые верхушки старых свай.

Известный москвовед П. В. Сытин, много лет изучавший московские названия, написавший на эту тему несколько книг, в последней из них, подводящей итоги его исследованиям, пишет: «Названия московских улиц, переулков и площадей — нерукотворные памятники многовековой жизни города, его природы, истории, архитектуры, искусства, революции и социалистического строительства. Они более живучи, чем многие памятники материальные, даже памятники архитектуры и искусства. Измененные и замененные новыми названиями, удачные старые названия часто еще долго живут в народе».

Жизнь названий и память о них измеряется многими веками. Некоторые названия «первоприбытного» уголка Москвы через тысячу лет пронесли память о «первоприбытных» временах. Пристанище — одно из них.

Другое название — Васильевский луг. Так называли обширный луг по левому берегу Москвы-реки от стены Китай-города до устья Яузы.

Наиболее распространенное объяснение происхождения этого названия указывает на якобы устроенный здесь князем Василием Ивановичем, отцом Ивана Грозного, великокняжеский сад. Однако И. Е. Забелин, специально занимавшийся изучением дворцовых садов, установил, что «этот сад… является только на планах времен царя Алексея Михайловича», то есть во второй половине XVII века, а название «Васильевский» существовало значительно раньше. Другое объяснение: там, мол, любил бывать известный московский юродивый Василий Блаженный, потому и назвали его — Васильевский луг.