Верблюжий клуб

– Старость подкрадывается тайком, но когда она пришла, ее объятия вряд ли можно считать нежными, – довольно сухо заметил Стоун.

Пока они шагали, он внимательно изучал своих попутчиков – людей, которых он знал много-много лет и которые оставались рядом с ним как в злые, так и в добрые времена.

Робин окончил военную академию Вест-Пойнт и трижды с честью отслужил во Вьетнаме, заработав все мыслимые медали и благодарности. Затем он продолжал службу в Разведывательном управлении Министерства обороны – армейском аналоге Центрального разведывательного управления. Неожиданно оставив службу в разведке, он стал во всеуслышание выражать протест против всяких войн, и особенно войны во Вьетнаме. Когда страна стала забывать об этой «мелкой заварушке» в Юго-Восточной Азии, Робин оказался не у дел. Некоторое время он жил в Англии, но затем вернулся в Соединенные Штаты. Увлечение наркотиками и сожженные мосты не оставили ему почти никаких вариантов существования. По счастью, он встретил Оливера Стоуна, и тот помог ему радикальным образом изменить жизнь. В данный момент он подвизался грузчиком в складской фирме, уповая главным образом не на мозги, а на мускулы.

Калеб Шоу был доктором политических наук и доктором филологии и специализировался в области литературы восемнадцатого века, хотя его богемная натура искала отдохновение в моде девятнадцатого столетия. Калеб, как и Робин, активно протестовал против войны во Вьетнаме, на которой погиб его брат. Голос Калеба был слышен и во время «Уотергейта», когда страна окончательно прощалась со своим политическим целомудрием. Несмотря на бесспорные научные заслуги, он, благодаря своим эксцентричным выходкам, давно выпал из академического мейнстрима и теперь трудился в Отделе редких книг и специальных фондов Библиотеки конгресса. В своем резюме он ни словом не упомянул о членстве в организации, проводившей этой ночью сходку на берегах Потомака. Федеральные учреждения обычно не жалуют любителей заговоров, собирающихся глухой ночью где-то у черта на рогах.

Милтон Фарб обладал бо́льшими талантами, чем все остальные члены группы, вместе взятые, хотя вполне мог забыть элементарным образом перекусить. Он считал, что отель «Хилтон» в Париже – лучшее место во Франции, и искренне верил, что если у него есть банковская карта, то, значит, есть и деньги. Когда-то Фарб прославился как вундеркинд, обладавший даром складывать в уме огромные цифры и абсолютной, фотографической памятью. Прочитав что-то один раз, он этого уже никогда не забывал. Его родители путешествовали вместе с ярмарочным балаганом, и Милтон приобрел большую популярность, производя в уме арифметические действия быстрее, чем это делали зрители с помощью калькуляторов. Кроме того, он без единой ошибки воспроизводил только что показанный ему текст. Окончив в рекордно короткий срок школу, он поступил в Национальный институт здоровья. Единственным препятствием на его пути к успеху были прогрессирующее обсессивно-компульсивное нервное расстройство и сильный параноидальный комплекс. Оба синдрома были скорее всего следствием его, мягко говоря, не совсем обычного детства, проведенного в непрерывных путешествиях от ярмарки к ярмарке и от карнавала к карнавалу. Злые демоны его психики имели свойство вырываться на свободу в самое неподходящее время. Его многообещающая карьера в институте здоровья закончилась, после того как он направил угрожающее письмо президенту Соединенных Штатов. Это послание привлекло внимание секретной службы.

Они впервые встретились в психиатрической лечебнице, где Стоун был санитаром, а Милтон – пациентом. Пока Милтон пребывал в психушке, его родители скончались, оставив сына без единого пенни. Стоун, узнав о необыкновенных интеллектуальных способностях Милтона, убедил приятеля принять участие в телевизионной викторине «Риск». Милтон благополучно прошел отбор (его психические расстройства на время были подавлены лекарствами), а затем победил всех участников, выиграв целое состояние. Теперь Милтон Фарб занимался разработкой корпоративных интернет-сайтов, и его бизнес процветал.

Они пришли на место, к заброшенному кладбищу старых автомобилей у самой воды. Из тайника в подтопленных зарослях кустов четверка извлекла тронутую гнилью длинную гребную лодку. Судя по ее виду, она вряд ли могла держаться на воде. Однако, сняв обувь и носки и рассовав их по рюкзакам, они вывели лодку на глубину и по очереди забрались в нее. Лодка осела, но осталась на плаву. Гребли по очереди, дольше всех на веслах оставался Робин. Да и греб он мощнее, чем его товарищи.

Над водой пролетал легкий прохладный ветерок, в темноте маняще мерцали огни Джорджтауна, а чуть дальше к югу – Вашингтона. Впрочем, и их постепенно затягивала пелена тумана. Здесь есть то, что может нравиться, думал сидящий на носу лодчонки Стоун. Но гораздо больше здесь того, что вызывает омерзение.

– Полицейский катер патрулирует выше, рядом с мостом у Четырнадцатой улицы, – доложил Калеб. – Копы изменили схему. А над Капитолием и молом опять патрулирует вертолет. Каждые два часа. Сегодня в Библиотеку конгресса пришло электронное уведомление.

– Уровень опасности сегодня был официально повышен, – добавил Робин. – Однако, как мне сказали, вся эта суматоха – обычная перед выборами. Президент Бреннан решил помахать флагом.

Стоун повернулся к неподвижно сидящему на корме Милтону и спросил:

– Ты что-то необычно тих, Милтон. Уж не случилось ли чего-нибудь?

– Я завел себе друга, – застенчиво произнес тот. Все с любопытством уставились на него. – Этот друг – женщина.

– Ах ты, старый пес! – хлопнул Милтона по плечу Робин.

– Это замечательно, – вступил Стоун. – И где же ты ее встретил?

– В психиатрической клинике, – ответил Милтон. – Она пациентка.

– Понятно… – Стоун отвернулся.

– Тебе, вне сомнения, повезло, – дипломатично заметил Калеб.

Держась середины фарватера, они медленно прошли под мостом Ки, а затем, следуя изгибу реки, поплыли на юг. Стоун находил утешение в том, что сгущающийся туман делал их практически невидимыми с берега. Федеральные власти не выносят, когда вторгаются на их территорию. Стоун ждал, когда в поле зрения появится берег.

– Держи чуть правее, Робин.

– Давайте в следующий раз встретимся прямо у Мемориала Линкольна, – кряхтя, предложил Робин. – Во всяком случае, мне не придется так надрываться!

Лодка обогнула западную оконечность острова и вошла в небольшую протоку, именуемую Малым каналом. Невозможно было представить, что всего несколько минут назад они могли видеть купол Капитолия, – настолько глухим и изолированным от остального мира было это место.

Добравшись до берега, они выбрались из лодки, втащили ее в кусты и гуськом углубились в темноту. Походка Оливера Стоуна была, как никогда, упругой, именно этой ночью он должен был очень многое решить.

Глава пятая

Латвийский премьер со свитой наконец убыл, и Алекс тут же рванул в расположенное неподалеку от штаб-квартиры секретной службы место вечерних сборищ агентов всех охранных ведомств. Заведение называлось «LEAP». Для штатских лиц это слово скорее всего означало «прыжок», но всем сотрудникам правоохранительных органов его истинное значение было известно хорошо. Программа LEAP предусматривала двадцать пять процентов надбавки к жалованью, если агенту в течение дня приходилось нести десятичасовую службу, требовавшую наличия значка, оружия и хотя бы минимального мужества. Для владельцев же бара название «LEAP» оказалось прекрасным рекламным ходом, и со дня открытия там было полным-полно вооруженных казенными пушками агентов обоих полов.

Войдя, Алекс с ходу устремился к стойке бара. С одной стены на него смотрели десятки щитов с эмблемой федеральных правоохранительных органов, другую украшали заключенные в рамки вырезки из газет и журналов, повествующие о героических деяниях агентов Федерального бюро расследований, Администрации по контролю за применением закона о наркотиках, Федерального агентства по контролю за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия, Федеральной службы воздушных маршалов и иных учреждений подобного рода.