Западня

***

Алина с Машей пробыли в Сочи неделю. Девочка купалась, загорала, подружилась с мальчиком из соседнего номера в гостинице. Алина была рада, что дочка отдыхает на море.

«Вот и хорошо, — думала она про Машеньку, — сил наберется перед учебным годом». Однако у нее самой внутри что-то закаменело. Она чувствовала, что жизненные силы покинули ее, как будто на том кладбище, рядом с матерью Сергея похоронила надежду на счастливую жизнь.

Обратно Алина с Машей снова ехали поездом. Но теперь у них были нижняя и верхняя полки. Маша полезла наверх. Она уверяла маму, что не свалится, если толкнет поезд, потому что будет держаться за поручень. Алина, после короткого спора, смирилась и устроилась внизу.

Их соседи по купе — молодожены, возвращавшиеся из свадебного путешествия. Оба высокие и тонкие, как соломинки. На них были надеты модные спортивные костюмы одинаковой фирмы, отчего они выглядели, как брат и сестра. Девушка с короткой стрижкой пышных волос и большими серыми глазами, задорно смотрящими из-под длинной челки. У парня тоже густая кудрявая шевелюра. Молодая жена без конца перебирала его шикарные волосы, запуская в них свои тонкие пальцы. Она держала его голову у себя на коленях или прижималась к его груди, заглядывая в глаза. Парень гладил ее по плечам, сажал к себе на колени. Молодожены без конца смеялись и шептали что-то друг другу на ухо. На вид им едва исполнилось двадцать лет. Они были твердо уверенны, что впереди их ждет долгая и счастливая жизнь. Молодые супруги не могли спокойно сидеть ни минуты: все время обнимались и целовались, не обращая внимания на соседей, пока Маша однажды не заявила им:

— Может, Вы перестанете все время целоваться. Здесь же ребенок едет. Мне еще рано такое видеть!

— Маша! — только и смогла вымолвить Алина.

Молодожены с удивлением посмотрели на девочку, как будто увидели ее в первый раз. Потом, переглянулись и снова громко засмеялись. Но после слов Машеньки стали чаще выходить в тамбур. Видимо, держать себя в руках у них не было никакой возможности.

Сидя на своей нижней полке, закрыв глаза и привалившись спиной к стенке купе, Алина вспоминала себя и Сергея. Как они любили друг друга. Как тяжело им было расставаться даже до утра. Как бродили, обнявшись часами по городу. Как она поссорилась с мамой и ушла жить к Сергею. Как вместе они переживали, сидя в больничном коридоре, когда маме Сергея делали операцию на сердце.

«Как же я могла усомниться в своем возлюбленном, увидев одну единственную фотографию, которая потом оказалась подлогом? — кляла себя Алина. — Как я могла не доверять Сергею, ведь я знала какой он честный и правдивый, он никогда бы не позволил себе изменить, как я могла думать о нем плохо? Я все разрушила собственными руками. А решившись на самоубийство, хоть и не довела дело до конца, я совершила смертный грех, за который расплачиваюсь всю свою жизнь. Все, что осталось мне — мои воспоминания о нас. В них мы еще молодые, счастливые, мы еще вместе и у нас все еще впереди, как у этих прекрасных ребят. И все же, я благодарна Богу! У меня есть наша дочь Машенька. Если бы Сергей был жив! Как был бы он счастлив, если бы узнал об этом!»

Вдруг поезд сильно дернулся и остановился. Машенька чуть не свалилась со второй полки на пол. Алина резко вскочила, чтобы поддержать ее и вдруг согнулась от сильной боли в животе.

— Что с тобой, мамочка? — закричала Машенька, видя, как женщина застонала и села, зажав рукой живот.

— Что-то живот заболел. Не переживай, сейчас пройдет, — улыбнулась Алина, боясь напугать дочь.

У Алины еще утром побаливал живот, и даже поднялась небольшая температура. Но она подумала, что после всех переживаний, как обычно, обострился гастрит. Выпила таблетку, ей показалось, что стало легче. «Приеду, нужно будет обследоваться», — подумала женщина. Однако внезапно появившаяся резкая боль не проходила, а наоборот, становилась еще сильнее. Женщина легла, притянув ноги к животу и накрывшись одеялом. «Сейчас, сейчас пройдет», — мысленно уговаривала она себя. Но боль не отпускала.

Молодожены пришли из вагона-ресторана веселые и немного подшофе.

— Что случилось? — обеспокоено склонилась девушка над Алиной.

— Что-то живот разболелся, — тихо промолвила женщина. Лицо ее покраснело, на лбу выступила испарина.

Девушка приложила ладонь ко лбу Алины.

— Да у Вас температура! Может Вы отравились чем-нибудь? Что Вы кушали сегодня?

— Да так, ничего особенного, как обычно.

Машенька спустилась со второй полки и с испугом смотрела на мать.

— Что с тобой, мамочка, мне страшно. Давай врача позовем.

— Не волнуйся, доченька, — с трудом сказала женщина. Ей становилось все хуже.

— Я схожу к проводнику, — забеспокоилась девушка. — Может, есть врач в поезде. Пусть объявят, что нужен врач, — она вышла из купе.

Через несколько минут вошла проводница и за ней какой-то молодой парень в очках.

— Кому здесь плохо? — спросила она, глядя на Алину. — На Ваше счастье нашелся врач. Он едет в соседнем вагоне. Сейчас он Вас осмотрит.

Парень заметно волновался. «Наверное, только после института», — подумала Алина.

Он потер ладони рука об руку, смущаясь, попросил всех выйти и начал осмотр. При надавливании на живот Алина чувствовала острую боль и не могла сдержаться, чтобы не застонать.

— Какие у Вас хронические заболевания? — спросил врач Алину. — По женской части все в порядке? Почки, печень не болят?

— Ничего особенного. Гастрит. Но такой боли раньше никогда не было, — еле сдерживаясь, произнесла Алина.

Стоянка заканчивалась. Проводница заглянула в купе.

— Ну что там у нее, — спросила она, глядя на парня.

— Так трудно поставить диагноз. Но живот острый, болезненный. Ей нужно срочно в больницу.

Проводница взяла телефон и, выйдя в коридор, стала звонить начальнику поезда.

Буквально через минуту она вернулась.

— Поезд немного задержат на этой станции. Придется Вас здесь ссадить. В больницу поедите. Сейчас приедет скорая, и Вас заберут.

— Помогите пока девочке вещи собрать, — сказала она строго, глядя на молодоженов.

Алина не сопротивлялась. Состояние у нее было на грани потери сознания.

— Машенька, доченька, не волнуйся. Ты со мной поедешь, — с трудом проговорила она, держа дочку за руку.

Маша заливалась слезами.

— Доброе утро, мамочка! Как ты себя чувствуешь, — Маша с волнением смотрела на мать. Глаза ее были красные от слез.

— Прости, солнышко мое! Ох и напугала я тебя. Но сегодня гораздо лучше. Думаю, скоро меня выпишут, и мы с тобой поедим домой, — Алина хотела встать, но девочка, упершись руками ей в грудь, прижала ее к кровати:

— Нет, не вставай, тебе еще рано. А то шов разойдется. Если хочешь в туалет я подам тебе судно, — Машенька заглянула под кровать.

— Нет, нет, не хочу пока, спасибо, дорогая моя, что ты так волнуешься за меня. Ты кушать хочешь?

— А я поела уже. Санитарка тетя Валя приносила кашу и кисель. А вот и твоя порция. Поешь, мамочка, тебе надо сил набираться, — девочка пододвинула тарелку с кашей.

— Я не хочу пока, — Алина слабо улыбнулась.

— Тебе правда лучше? — Машенька пощупала лоб Алины.

— Правда, правда. Теперь операция позади. Я скоро пойду на поправку.

— Мамочка, можно тогда я пойду на улицу, погуляю во дворе больницы?

— Иди, конечно. Только, пожалуйста, далеко не уходи, чтобы я тебя в окно видела.

— А ты не вставай. Если немного приподнимешься и так меня увидишь.

Кровать Алины стояла у окна. В больничной палате больше никого не было. Машенька ночевала рядом с мамой на соседней койке.

Больница города N, куда попали Алина и Машенька после того, как их сняли с поезда, располагалась в прекрасном трехэтажном особняке еще дореволюционной постройки, с колоннами и высокой лестницей с закругляющимися перилами. Вокруг был разбит пышный сквер и большие овальные клумбы с чайными розами. Машенька выбежала на улицу и посмотрела на окно палаты, где лежала Алина. Убедившись, что мамасможет увидеть ее, если выглянет в окно, девочка стала рисовать палочкой на песчаной дорожке сквера.