Миряне

— Ну, чего, работат? — Агафон встал на четвереньки и посмотрел под телегу.

— Смотрите внимательно все вместе, — еле сдерживая смех, с самым серьёзным видом сказал я.

Федот и Ханарр тоже встали на четвереньки. Я понажимал педали, покрутил руль, эффект нулевой.

— А чё мне смотреть-то, я же неграмотный? — опомнился коренастик.

— Всё ясно, можете встать, — я снова гвоздодёром отсоединил блок движение и управления кареты от простой телеги.

— Не та у неё конструкция, — авторитетно заявил, втянувшийся в научную деятельность, Агафон, — надо спробовать с открытым экипажем. Чую, ездить будет не хуже прежнего.

— Я сразу так и подумал, коллега, — улыбнулся я, — старший лаборант Ханарр, ради научно-технического прогресса освободите карету от переднего сиденья.

— Вы чё удумали! — засуетился профессор консервативных взглядов Федот, — князь, когда приедет он ведь долго разбираться не станет. Сразу повесит первого встречного за ваши художества!

— Наука требует жертв, — пробухтел Агафон.

И они вместе с коренастиком вырвали переднее сиденье из салона самодвижущейся повозки за пятнадцать секунд. Ещё быстрее я приколотил шкатулку внутри кареты. Я повертел руль, и о чудо, передние колёса слушались.

— Какой товарищи академики сделаем вывод? — спросил я свою научную группу.

— От перемены мест руля, не изменилось ни х…, - угрюмый стрелецкий бородач, оказался ещё и с чувством грубого мужского юмора.

— Что и требовалось доказать, — подвёл черту под научным экспериментом Ханарр.

— И к чему нужно было городить весь это огород! — закипел Федотий Федотович, — зачем разломали хорошую красивую вещь?

— Объясняю на пальцах, — я прошёлся вдоль самоходки, — нам сейчас жизненно необходима боевая повозка для внезапных вылазок, а не карета для поездок с девочками по городским улицам. Сейчас отдадим машину кузнецам, чтобы они нам обшили её медью, или любой другой бронью. Внутрь кареты можно посадить пять человек. Один водитель, двое — стрелков и ещё двое, которые будут мушкеты заряжать. Кстати с собой на вылазку нужно брать сразу с десяток огнестрельных ружей и пистолей.

— Ерунда! — обозлился Федот, — там внутри после первого выстрела вы все от дымного пороха задохнётесь. Чушь!

Да, это я лоханулся. Что ж тогда обратно всё переделывать?

— Хорошо, — согласился я, — на крыше вырежем люк, через который будет выходить дым. Стрелков сокращаем до одного, а взамен добавим лучника профессионала. Кстати из отверстия вверху можно бросать бомбы. Для нас сейчас любая такая штуковина, — я похлопал бедную карету по корпусу, — как секретное оружие, которое в критический момент может принести много пользы.

— Всё, пойду в науку, как вся эта катавасия закончится! — махнул рукой Агафон.

Когда повозка без лошади и кучера гремела по булыжной мостовой города, многие сначала в испуге шарахались. Но когда они слышали знакомый мат, которым смачно поливал всех ротозеев Агафон, успокаивались.

— Куды б…ь лезешь! — орал он, высунувшись в окно, — шары протри, мы тута для академии наук испытания испытываем! Расступись! Б…ь!

— Тёмный народ, — поддакивал ему коренастик Ханарр.

— Куды, сука! — кричал Агафон, когда мы сделали дополнительный крюк по дороге к ремесленному кварталу, — если ты мне докторскую диссертацию запорешь, убью!

— Агафоша, ты бы не очень-то выражался, я как-никак власть, — попытался урезонить подчинённого растерявшийся Федот.

— В науке, Федотий Федотович, по-другому нельзя! — отмахивался стрелец, — куды лезешь! — вновь гаркнул он в окно.

Даже я немного пожалел, что кратко рассказал бывшему стрелецкому молчуну про тернистый путь в науку от начальной школы до академии наук. Ведь человека, как подменили. Слава всем Святым мы наконец-то въехали на двор местного мастера кузнечных дел Макара. Федот сразу стал объяснять, как переделать прогулочную карету в броневик. Учёл все мелочи и тонкости, где прорезь для лука, где огневые гнёзда для мушкетов, где вентиляционный люк. Всё учёл нечего сказать, кроме маленькой деталюшечки, кто за все удовольствия будет платить. Ведь что железный, что медный лист стоили хороших денег, и это без учёта самой работы. Исполняющий обязанности князя решил было разъяснить Макару, что такое патриотизм и с чем его едят. Но здоровяк просто хмыкнул и сказал, когда будет золото, тогда приезжайте, поговорим.

— Что так смотришь? — отмахнулся от меня Федот, — через две недели воздухоплав из столицы жалование привезет, в лучшем случае.

— Макар, две недели не срок! — попытался я расшевелить кузнеца, — сейчас можем какую-нибудь предоплату внести.

— Да, чё у вас есть то? — пробасил здоровяк.

— Чё у нас есть? — зашептал мне на ухо Федотий Федотович.

— Можем бочку коньяка дать сейчас, а через две недели золотом расплатимся? — сказал я.

Не хотел ведь спаивать местное население, но тут ситуация безвыходная. Броневик многие жизни может спасти, так что выходит не пьянки ради, а здоровья для. На этих условия консенсус с кузнецом был достигнут. Дальше наши пути с Федотом и Гаврилой разошлись, мы с Ханарром двинулись в купеческий квартал, нужно было предупредить своих коллег по ремеслу о предполагаемых погромах. Потом требовалось заглянуть в ратушу. Как бы там моя эльфийка чего-нибудь не отчебучила. Да и в торговом доме, где за старшего остался один Ванюха тоже было отчего-то тревожно.

Купец Севастьян принял нас в своей уютной гостиной не без удовольствия. Мы немного посмеялись, вспомнив утренние события на базарной площади, поговорили о том, что голямбойку пора выводить на коммерческие рельсы. ЦСКА обыграли нужно ещё кого-нибудь бахнуть. Обсудили международное положение и цены на товары первой необходимости.

— Да, мы чего пришли, — сказал я уже в прихожей, — сегодня ожидаются массовые погромы. Вы бы с мужиками объединились как-то, оружия от стрельцов можем подкинуть, и мушкетов, и сабель. Понимаю, вам бы пару «Максимов», но чего нет, того нет.

— Почему? — удивился Севастьян, — Есть у нас в квартале один Максим.

— Ну, тогда я за вас спокоен, — я пожал руку купцу.

Около ратуши творилось что-то невероятное. Во-первых, люди, не имевшие никаких часов, кучковались здесь в ожидании халявного винища, во-вторых посетители, которые покидали здание городской управы, выглядели очень растерянными.

— В три минуты мою проблему решила, — удивлялся один посетитель, — и даже взятку не потребовала.

— И у тебя не взяла? Надо же? — изумлялся второй, — это она на что жить собирается? Святая наивность!

— Да, дела, — топтался на месте первый, — лишь эта дикая лесовица мне чуть стрелой в одно место не выстрелила за шаг в сторону. Уж не знаю что и лучше, или как тогда по-старому, или как сейчас по-новому?

— Отметим это дело по маленькой? — ухмыльнулся второй, — давай в «Огузок».

— Не, лучше в «Кабанью голову», там сейчас самые свежие продукты в городе, — махнул рукой первый посетитель.

Ещё бы в «Кабаньей голове» не было бы свежайших продуктов, когда я туда каждый день хожу как на работу, освежаю тухлятину, подумал я, заходя в двустворчатые оббитые кованым железом двери ратуши. Следом, прикрывая мою спину, вошёл и коренастик. Внутри, широченный коридор первого этажа был почти пуст. Точнее люди в нём были, но все как один жались к стене по левой стороне. В центре ходила Иримэ и, потрясая луком, пропесочивала пришедших в ратушу горожан.

— Повторяю в сотый раз, из очереди не выходить! — покрикивала она, — чистый пол зазря не топтать! Обратно возвращаться строго по правой стороне! — шикнула она на посетителей, которые покидали кабинет нового бурмистра.

— Кто плохо соображает, тому быстро отстрелю все, что пониже пояса! — Ири натянула пустую тетиву и отпустила её.

— Бам-м-м! — раздался звук, как от басовой струны гитары, и многие люди разом вздрогнули.

— Почему пришёл в ратушу с грязными волосами? — лесовица ткнула пальцем в одного мужчину с длинными сальными лохмами, — не мог накануне помыть?