Сон

Вот почему в тот момент я прежде всего подумал о младшей сестрёнке. До окончания занятий в школе ещё было время. Сидеть дома не хотелось, поэтому взял футляр с коньками и пошёл на улицу. Решил побродить немного. Думал, может, увижу, как Лена играет на детской площадке, и успокоюсь. А то было так муторно, словно это дурацкое: «Никто тебя не вспомнит!» ― и в самом деле могло сбыться.

Но в сквере у дома ни бабушки, ни Лены не оказалось, и я без цели бродил по улицам. Ужасный сон никак не выходил из головы. И тут около магазина увидел маму. Она приближалась ко мне с нагруженной продуктами сумкой и при этом умудрялась говорить по мобильному. У меня сердце защемило в предчувствии неприятных вопросов о школе. Мама подошла почти вплотную, чуть-чуть не задев, но… даже не посмотрела на меня, просто переложила мобильный в другую руку и всё.

Так увлеклась болтовнёй, что не заметила сына, прогуливающего школу? Только не моя мама! Я повернулся и крикнул ей вслед: «Мам!» Она обернулась, скользнула по мне взглядом, пожала плечами и ушла. Что это было, а? Неужели тот тип из сна оказался прав, и даже мама меня не узнала. Бред какой-то.

Беспомощно прислонился к стене магазина, пытаясь прийти в себя. Чехол с коньками медленно сполз с плеча и упал на ногу, больно ударив по пальцам. Я даже не вскрикнул, сейчас мне было куда больнее. Сердце бешено колотилось, спина снова взмокла. Закинув чехол на плечо, почти побежал в сторону строительной площадки. Там работал папа, и в это время он с ребятами из бригады обедал в кафешке неподалёку.

Я застал их выходящими из дверей кафе, смеющимися над каким-то бородатым анекдотом. Папа хохотал вместе со всеми. Он прошёл в шаге от меня, так близко, что при желании я мог бы до него дотронуться. А его приятель, дядя Петя, чуть не налетел на меня и пробасил, извиняясь: «Прости, дружок, не заметил тебя. Ты в порядке, чего бледный такой? Иди, кофейку, что ли, попей», ― и пошёл вслед за папой, окликая его: «Подожди меня, Михалыч, не спеши, работа не волк!»

Вот так. И никаких тебе: «Привет, Николка! Как там в школе, не выгнали ещё?»

Развернулся и медленно побрёл назад. Не к дому, к школе. Оставались ещё мои друзья и одноклассники, если и они меня не узнают, то… что? И так уже было понятно, что не узнают, но я всё ещё на что-то надеялся.

У ворот школы ждал недолго. Женька и Санёк выскочили одними из первых, ничто не могло удержать их в ненавистных стенах дольше, чем положено. Прямо как меня. Они остановились неподалёку, и я обрадовался: «Меня ждут, вон и коньки взяли. Хотя почему сегодня ни разу не связались со мной?»

Я шагнул навстречу друзьям.

― Привет, пацаны, долго ждёте?

― А что? Ты вообще, кто? Эй, Жень, этого чудилу знаешь?

Немногословный Женька только отрицательно помотал головой. Я вообще сомневался, слышал ли он хоть что-нибудь из сказанного нами, наушники мой друг снимал только на уроке. Санёк окинул меня недобрым взглядом. С его бешеным характером ничего хорошего это не сулило. Поэтому я просто отступил: ввязываться в драку со своими же друзьями ― та ещё глупость.

Закусив губу, поплёлся к дому. Совру, если скажу, что мне легко удалось сохранить невозмутимость и не разреветься как девчонка прямо при своих бывших друзьях. Такие вот дела…

И вот теперь я стоял перед своим домом, перебирая заледеневшими пальцами ключи, не зная, что мне со всем этим кошмаром делать.

Не помню, как долго я завис в отчаянии, прислонившись спиной к заснеженному дереву, и думал: «Скоро Новый год, потом ― каникулы. Для всех, кроме меня, потому что теперь у меня, похоже, всё время будут каникулы. Интересно, что мама положит под ёлку в этом году, может, планшет? Я так давно его просил. Вот дурак, планшет он захотел. Зачем дарить незнакомцу планшет, а? И салатиков на праздник не поем, и торт слопают без меня. Тьфу, о чём я только думаю. Лучше б сообразил, где сегодня ночевать буду. Зима, на скамейке в парке ― не прокатит, хотя можно в подъезде, там тепло, ключ — то у меня с собой. А есть что буду?»

И тут послышался знакомый звонкий голосок. Бабушка с Леной возвращались домой. «И почему так поздно? Опять, наверное, в поликлинику ходили. Сестра, наверняка проголодалась, а ей нельзя, она же слабенькая совсем». Только при мысли о сестрёнке я не смог больше сдерживаться и, что скрывать, пустил слезу и даже не одну. Спрятался за толстый ствол дерева, чтобы она меня не увидела. Было бы совсем невыносимо убедиться, что и сестра меня не узнаёт…

Лена держала бабушку за руку и подскакивала на ходу, что-то рассказывая и смешно жестикулируя одной рукой. Вдруг сестрёнка остановилась, отпустила бабушкину руку, и, развернувшись, быстро пошла прямо по глубокому снегу в мою сторону. Бабушка всплеснула руками и позвала её: «Леночка, что случилось? А ну-ка, быстро иди ко мне! Да стой же ты, окаянная, кому говорю, вернись!»

Но Лена, казалось, её и не слышала. Она вязла в снегу, радостно улыбаясь, и махала рукой. Я оглянулся, никого рядом не было, как она могла меня за деревом разглядеть? Ерунда какая! Мои сомнения развеялись, как только я услышал её голосок.

― Ника, Ника! Выходи, я тебя нашла!

Обалдевший от радости, ведь она меня узнала, вышел из-за дерева. Коньки тяжело шлёпнулись вниз, снова отбив мне пальцы. Лена с радостным воплем бросилась ко мне, и я подхватил её на руки.

― Ника, Ника, давай к-р-р-р-ужиться! Давай! Слушай, как у меня получается ― к-р-р-р-ужиться!

Я смеялся и плакал одновременно, кружа её, пока один маленький сапожок не отлетел в сугроб. В этот момент совершенно отчётливо услышал звук бьющегося стекла ― разлеталась вдребезги тёмная стена, делавшая меня невидимым для родных и близких людей. Это сделала она, Лена…

Бабушка остановила наше безумное кружение, стуча маленькими кулачками по моей широкой спине.

― Остановись, дурак окаянный, Николай, кому говорю, остановись! Смотри, девчонка уже побелела вся, а ты всё её кружишь, дурачина. Да постой спокойно. А ты, Елена Прекрасная, перестань ногами дрыгать, а то сапог никак одеть не могу. Ох, внуки, это такое мученье, свалились вы на мою голову! ― беззлобно ворчала она, глядя с умилением, как я нёс сестру к дому на руках, а та, крепко обняв меня за шею, шептала прямо в ухо: «Ника! Ты не бойся, я никому-никому не дам тебя обидеть. И тому злому дядьке ― тем более!»