Страница 89 из 92
В казахском обществе существовало, конечно, и деление лиц по имущественному состоянию: богатый (бай) — бедный (кедей). Баем, по словам Ибн Рузбихана, назывался всякий «влиятельный богач», владевший большим количеством скота и движимого имущества, включая «дома-повозки». Богатство представлялось тогда неотделимым от власти, и «люди степи», по рассказу Мухаммада Шейбани-хана, «прилагают большие усилия и заботы, чтобы в короткое время от размножения овец собрать огромные богатства и чтобы от разведения мелкого рогатого скота добыть в этой бескрайней степи большое состояние». Богатейшие из казахов имели десятки домов-повозок, сотни верблюдов, по много десятков тысяч овец и насчитывали в табунах своих по 15, 18 и даже по 26 тысяч лошадей. Для скотовладельцев богатство служило предметом тщеславия. «Однажды спросил я одного владельца 8000 лошадей, — пишет А. Левшин, — почему он не продает ежегодно по некоторой части табунов своих. Он отвечал мне: „для чего стану я продавать мое удовольствие? деньги мне не нужны; я должен запереть их в сундук, где никто не увидит их. Но теперь, когда табуны мои ходят по степям, всякий смотрит на них, всякий знает, что они мои, и всякий говорит, что я богат“» [Левшин, ч. 3, с. 83–84].
У казахов-кочевников баи составляли довольно многочисленную прослойку общества. Однако здесь следует строго оговорить, что баи не составляли особое сословие: баи были и среди султанов, и среди биев, и среди рядовых кочевников. Иными словами, баи представляли собой социально неоднородную группу общества. Богатство, материальное благополучие, несомненно, давали огромные выгоды и определяли престиж в обществе. Тем не менее, однако, с большим состоянием не соединялись особые политические права. Значение отдельных баев в обществе определялось значением сословия, к которому они принадлежали. Какой-нибудь султан, например, в экономическом отношении мог быть даже нищим, но он пользовался всеми правами и привилегиями, даваемыми законом этой социальной группе общества в постоянное совместное обладание.
Из социальной группы кара-суйек особыми правами обладали только бии — предводители родов и племен. Слово бий представляет собой позднее видоизменение старого бек и не встречается в источниках раньше XV в., а тюркское слово бек соответствует монгольскому нойон и арабо-персидскому эмир.
Влияние биев (беков) определялось как многочисленностью и силой, так и древностью происхождения и старшинством возглавляемых ими родов. Бии казахских улусов пользовались некоторыми особыми правами: в пределах подвластных им родов только биям (кроме хана) принадлежала и судебная, и административная, и военная власть. Эта власть придавала биям определенный политический вес, который выражался в том, что бии наряду с султанами участвовали в решении общегосударственных дел, сообща являясь на ежегодно созываемое «народное собрание». Наиболее влиятельные родоначальники входили в «совет биев» при хане.
Бий, являясь важным звеном в системе управления ханством, сочетал в себе, таким образом, по меньшей мере четыре качества: военачальник, административное лицо, судья и представитель степной аристократии. Бии — наследники далекого прошлого, поэтому они так органично усвоили все функции управления. Ведь и впрямь бии (беки) Дешт-и Кипчака древнее Чингизидов. Бии, в противоположность Чингизидам — «денациональному» сословию, составляли, так сказать, «национальную» аристократию, элиту социальной группы кара-суйек.
Кроме аристократии и простых людей, богатых и бедных, но лично свободных, в обществе казахов-кочевников было какое-то число лично несвободных мужчин (кул) и лично несвободных женщин (кюн) — рабов. Основными источниками пополнения рабов были: плен, работорговля, долговая несостоятельность. Юридически рабы представляли собой самую бесправную социальную группу общества. Само состояние неволи лишало раба преимуществ правоспособного человека, ставила его наравне с вещью, скотом. Раб не мог выступать в качестве свидетеля, не мог жаловаться на хозяина, даже если тот обходился с ним крайне жестоко. Рабы не несли ответственности за свои преступления. Ответственность за преступления рабов несли их владельцы, которые обязаны были вознаграждать потерпевшую сторону за убытки, причиненные рабом. В свою очередь, дела, касавшиеся рабов, не подлежали суду биев. За все виды проступка невольника меры наказания определялись хозяином провинившегося. Рабы не несли никаких государственных повинностей. Общая характерная черта всех рабов, которая отличала их от других слоев общества, — личная зависимость от хозяина. Причем зависимость эта была наиполнейшей, и, согласно ст. 16 «Жети Жаргы», только владелец раба был властен над его жизнью и смертью. Составляя, таким образом, собственность владельца, которым могло быть любое свободное лицо, раб служил только своему господину и получал от него известное вознаграждение в виде питания, одежды.
Таким образом, казахское общество ханского периода представляло собой иерархически организованную социальную структуру сословных групп и прослоек, находившихся между собой в тесных и неоднозначных связях. Высшее сословие социальной иерархии составляли султаны и ходжи. Ступенью ниже стояла родоплеменная знать, не принадлежавшая к роду Чингизидов. Нижнюю ступень общественной лестницы занимали рядовые кочевники-скотоводы, объединенные в родовые общины. Особую группу составляли рабы.
Вершину всей социальной иерархии представляло лицо, облеченное титулом хана. Только султана можно было провозгласить ханом. Согласно обычаю преимущественное право на ханское достоинство имел старший в роде, и, например, дядя, брат хана, считался старше своих племянников, сыновей хана. Но этот обычай часто нарушался. В действительности, верховная власть переходила от отца к сыну. Однако и этот порядок не всегда столь уж строго соблюдался. Благодаря отсутствию строго фиксированных законом правил о порядке престолонаследия частым явлением была борьба за верховную власть между несколькими султанами, и почти всякий раз после смерти хана в степи наступали смутные времена. Такими смутами в истории Казахского ханства характеризовались периоды после смерти Касим-хана, Тахир-хана, Шигай-хана, Ишим-хана. Кроме того, нередко бывали случаи, когда еще при жизни царствующего хана ханский титул принимали также могущественнейшие из султанов. Поэтому у авторов, хорошо знавших положение в казахских улусах, можно встретить уточнение, что именно такой-то «сейчас является самым старшим из ханов и известнейшим из предводителей Дешта». Иногда даже верховная власть в ханстве в нарушение генеалогической традиции и наследственного принципа переходила от старшей ветви правящей династии к представителям младшей ветви.
В жизни обыкновенного человека обычно две опорные даты — рождения и смерти. У хана прибавляются еще две даты — начало и конец правления. Это важные для истории страны даты. К сожалению, в истории Казахского ханства неизвестны точные даты правления ряда представителей правившей династии Чингизидов. Поэтому при определении дат правления ханов в настоящей работе часто приходилось делать пометы «не раньше», «не позднее», «около» такого-то года, «между» такими-то годами и т. п.
При возведении на престол нового государя традиционно соблюдался древний обряд вознесения на войлоке: провозглашаемого ханом султана сажали на тонкий белый войлок, который должен был олицетворять чистоту его намерения, происхождения и богатства его рода, и наиболее влиятельные лица ханства из султанов и биев трижды приподнимали его за концы, провозглашая: «Хан! Хан! Хан!». Едва белый войлок с ханом касался степной травы, как он снова подхватывался подбегавшей толпой, которая вновь поднимала и опускала войлок на землю. Затем войлок, служивший как бы троном, разрывали на — мелкие части, и всякий старался унести лоскуток на память того, что он был участником торжественного провозглашения хана. Этот обряд, начинавшийся торжественно и упорядоченно, завершался шумным многодневным пиршеством.