Страница 62 из 92
Стремясь упрочить свои взаимоотношения с мангытскими мирзами, он женит своего дядю Суйундж-Ходжа-султана на дочери Муса-мирзы, на одной из сестер которой был женат сам. Но мангытские мирзы не только не выполнили своего обещания поднять его ханом, но вскоре перешли в лагерь его противников. Покинутый вчерашним союзником и неотступно преследуемый казахским ханом и султанами, он терпит поражение в жарком бою у перевала Согунлук, между Сузаком и Сыгнаком, в горах Кара-Тау, от объединенных сил Бурундук-хана и владетеля Сузака Махмуд-султана, сына Джанибек-хана и спешно удаляется на полуостров Мангышлак.
Затем мы видим его на службе у Тимурида Ахмад-мирзы. Но волевой авантюрист, удалой молодец, каким был Мухаммад Шейбани, вовсе не думал всегда оставаться вассалом тимуридского султана. Скоро он покинул Ахмад-мирзу и перешел на сторону моголов, заключив мир с его величеством Султан-Махмуд-ханом. Однако все эти союзы шибанидского царевича, заверенные лишь устными клятвенными обещаниями, неискренны и столь же непрочны, как непрочно положение самого Шейбани. Как тонкий политик он прекрасно понимает, что и его терпят лишь постольку, поскольку его служба может принести пользу в чьих-либо честолюбивых замыслах, что сразу же после того, как сегодняшним соратникам удастся достичь своих целей, этот союз тут же потеряет смысл для обеих сторон, что завтра они могут быть только соперниками. И поэтому после захвата Сабрана он, по словам Шади, предупреждая своих спутников остерегаться козней и интриг старейшин города, говорит:
Опасения Шейбани оказались не напрасными. Старейшины Сабрана, добровольно вручившие ключи от города брату Шейбани Махмуд-султану, с такой же легкостью открыли ворота перед казахским ханом Бурундуком, выдав ему Махмуд-султана вместе с семейством. А когда Бурундук-хан «с сыновьями Джанибек-хана и с войском мангытов» осадил Сыгнак, то городские сановники, не желая подвергаться ужасам расправы кочевников, склонили жителей выразить покорность казахскому хану. По этому поводу вот что пишет Бинаи. Группа предводителей, созвав людей Сыгнака, сказала: «Прежде этот вилайет принадлежал Бурундук-хану. Целесообразно передать нам этот вилайет Бурундук-хану, чтобы тем самым устранить неприятности».
Выбитый из присырдарьинских крепостей, часть которых перешла во владения казахского хана, Шейбани с отрядом в 400 человек устремился в низовья Аму-Дарьи, в вилайет Хорезм в надежде захватить владения Тимуридов. Этот набег в значительной мере можно объяснять географической изолированностью и относительной удаленностью Хорезма от политического центра, что делали эти владения Хусайн-мирзы наиболее доступными для завоевания. Но и здесь его успехи оказались не блестящими, и он поспешил обратно в степи; тем более, что его звал туда Султан-Махмуд. Могольский хан, опасаясь, что «Султан-Ахмад-мирза поведет наступление на вилайет Ташкент», уступил Шейбани только что взятую им у Тимуридов пограничную крепость Отрар. В ходе последовавших затем непрерывных войн с казахскими владетелями в руки узбекского царевича, не без помощи того же могольского хана, перешли ряд крепостей, в том числе и Ясы (г. Туркестан). Последнее обстоятельство послужило причиной открытого выступления казахских султанов против Махмуд-хана, следствием чего явились несколько сражений между традиционными союзниками — моголами и подданными Бурундука. По словам Мирзы Хайдара, крупных сражений было два, и в обоих победа осталась на стороне казахских султанов.
Переход некоторых пограничных крепостей в руки Мухаммада Шейбани скорее всего объясняется его умением выгодно использовать враждебные интересы своих соперников, коалиции которых были, как правило, непрочны и быстро распадались. Ярким примером его тактики ведения войны может служить поведение самого Шейбани в осажденной крепости. Когда казахский хан Бурундук в союзе с Мухаммад-Мазид-тарханом подошел к Отрару, то Шейбани посоветовал запереться в крепости и не вступать в открытое сражение с преобладающей силой противника. «Поскольку их два-три соперничающих войска, — говорил он своим приближенным, — то они могут воспылать подозрением друг к другу. Когда же все заподозрят друг друга, тогда дело пойдет к расстройству». И действительно, случилось то, пишет далее Шади, восхищаясь мудростью своего патрона, что соизволил предсказать государь.
Двойная игра молодого Шибанида, исключительная его энергия и решимость в достижении своих целей и явные уже захватнические планы не могли быть не замечены могольским ханом, и Султан Махмуд, опасаясь за судьбу своих владений, вновь возрождает прерванный союз с казахскими владетелями, поставив целью вытеснить Шейбани из занятых им присырдарьинских пространств. Шейбани, отряд которого источники определяют в 100–300 человек, не смог оказать сопротивление объединенным силам и, потеряв ряд крепостей, заключил мир с казахами, который был скреплен брачными узами дочерей Бурундук-хана с братом Шейбани, Махмуд-султаном и сыном его Мухаммад-Тимур-султаном.
По всей вероятности, именно «во время этих военных действий на окраинах его родных степей зародилась наиболее верная для того момента мысль, что добиваться власти ему, изгою, над своими беспокойными, вечно движущимися племенами и родами, с их свободолюбием и неорганизованностью, с их вольнолюбивыми и влиятельными родовыми ханами и султанами — предприятие, по меньшей мере, ненадежное и мало выгодное. Здесь же, во владениях тимуридов, откуда он начинал свою экспансию в Дешт-и Кипчак, налицо были прочно сложившиеся устои правильно организованной государственности: при раздробленности империи тимуридов на ряд владений, при соперничестве и внутренней слабости удельных правителей, — все могло способствовать переходу власти к тому честолюбцу, который нападет на это богатое государство и, оставив народу те же порядки в его внутренней и общественной жизни, захватит верховную власть в свои руки». «Расчеты честолюбца оказались правильны, — замечает далее А.А. Семенов, автор одной из лучших работ, посвященных истории завоевания государства Тимуридов кочевыми узбеками Дешт-и Кипчака, — а его энергия, неустрашимость и всегдашнее присутствие духа помогли ему осуществить свои мечты» [Семенов, с. 45].
В итоге изложенного можно сказать, что все эти рассказы авторов, хорошо знавших подробности «годов казачества» Шейбани-хана, несомненно заслуживают внимания и не позволяют принять утверждение о существовании узбекского княжества Мухаммада Шейбани, согласиться с мнением о том, что внук Абу-л-Хайра до завоевания Мавераннахра выступал как руководитель массового по своему размаху движения. Как справедливо отметил В.П. Юдин, потомки Абу-л-Хайр-хана получают возможность ставить перед собой и решать самостоятельные задачи лишь после завоевания ими государства Тимуридов. Что касается самого завоевания государства Тимуридов, то оно было осуществлено не превосходством военных сил Шейбани-хана над Тимуридами, а тем, что почва для этого завоевания земледельческих оазисов Средней Азии кочевыми узбеками Кипчака подготавливалась по мере ослабления политической мощи потомков Тимура.
Завоевание государства Тимуридов Шейбани-ханом в начале XVI в. привело к окончательному уходу потомков Абу-л-Хайра с частью племен и родов Узбекского улуса с территории Дешт-и Кипчака и к перенесению термина узбек в покоренные ими области Средней Азии. С этого времени оба термина — казак и узбек — приобрели такое значение, что служили не только для обозначения приверженцев старой знати Шибанидов или Гирея, Джанибека и их потомков, но и для разделения сородичей по месту их жительства, ограниченного теперь рамками определенных политических границ.