Страница 76 из 96
В декабре 1403 г. Ведомство налогов доложило, что во многих городах купцы приобретают казенную соль в обмен на рис без должного разрешения центральных властей. Предлагалось прекратить выдачу соли по свидетельствам об уплате риса, выданным местными властями. Император дал в связи с этим следующее распоряжение: «Поскольку торговцы внесли в казну рис, то должны получить вознаграждение солью. Не [дать] вознаграждения — значит [учинить] несправедливость [по отношению] к людям и обобрать их. Основной капитал торговца не обязательно является его собственностью. Есть такие [торговцы], которые продают [то, что служит] им средством к существованию. Есть [и] такие, кто терпит убыток, [отдавая] многократную прибыль сильным домам, [у которых] они брали взаймы [деньги]. Все свои старания [они] вкладывают в [закупку] риса. Их надежды [на прибыль] — не малое [дело]. Как же можно отбирать у них свидетельства на [получение соли]? Не отбирать. Полученную соль целиком вернуть им» [23, цз. 25, 464].
Это решение знаменательно во многих отношениях. Во-первых, император заботится не только о том, чтобы купцов не обирали, но и об их прибылях. А ведь именно торговая прибыль, ее непроизводительный характер и подвергалась более всего осуждению официальной доктриной. Во-вторых, императорский двор выступает здесь защитником интересов прежде всего мелких торговцев, противопоставляя их «сильным домам» с их «многократной», т. е. чрезмерной, по его мнению, прибылью. В-третьих, характерно, что император, а скорее, правительственные чины, подсказавшие это решение, довольно хорошо разбирались в положении различных слоев купечества и в ситуации, складывавшейся в коммерческих операциях того времени. И, наконец, в-четвертых, приводимое дело свидетельствует, что местные власти выдавали лицензии на торговлю без разрешения свыше. Правительство же оставило это безнаказанным.
Другой пример, помогающий определить истинное отношение центральной власти к торговле, — ее реакция на приводимый выше доклад Тао Ханя о коммерческой активности ремесленников. Судебное ведомство, которому поручили расследование дела, оправдало ремесленников, а Тао Хань по распоряжению двора был брошен в тюрьму [23, цз. 104, 1555]. Тем самым и на этот раз правительство совершенно определенно брало под защиту право вести мелкую торговлю.
В том же плане не менее характерно и решение дела о нарушении запрета на использование в торговле драгоценных металлов. В мае 1411 г. начальник караула у городских ворот столицы при осмотре товаров, которые торговцы везли для продажи в город, обнаружил золотые изделия и серебро в слитках. Он конфисковал эти вещи и доложил об этом по инстанции. Император запросил начальника Судебного ведомства, на основании какого закона это сделано, и узнал, что существует вышеозначенный запрет. Но это не помешало Чжу Ди наложить следующую резолюцию: «Разве можно запрещать народу накоплять [средства], запретив ему торговать тем, что ему потребно? Приказываю все [отобранное золото и серебро] вернуть их [владельцам]» [23, цз. 115, 1465–1466]. Тем самым практически нарушался запрет, введенный Чжу Юань-чжаном и подтвержденный при Чжу Ди правительством. Правда, отмены запрета в целом не последовало. Решение осталось прецедентным, т. е. касающимся лишь данного частного случая, что, как отмечалось в предшествующих главах, было весьма характерной чертой деятельности правительства Китая в начале XV в. вообще. Однако важно подчеркнуть, что Чжу Ди недвусмысленно высказался здесь за разрешение «накопительства» и попутно за свободу торговли. Интересно также, что упомянутый начальник караула получил от императора выговор, где говорилось о неправомочности караульных следить за «нарушением законов мелким людом» [23, цз. 115, 1466]. Таким образом, центральное правительство могло выступать защитником интересов мелкой торговли, даже если в каких-то частностях эти интересы расходились с законом. Это, как представляется, весьма примечательный факт.
В том же плане снисходительного отношения к мелкой торговле можно расценивать и резолюцию двора от 14 октября 1413 г. о деятельности такой категории коммерсантов, как бродячие торговцы. Она гласила: «Что касается бродячих торговцев, [действующих] на внутренних территориях (в Китае, а не за его пределами. — А. Б.), то тем, кто имеет свидетельство о своей профессии, разрешается [торговать]» [23, цз. 143, 1706]. Отсюда следует, что правительство заботилось лишь о том, чтобы соблюдали принятые порядки — все купцы должны иметь свидетельства на право занятия торговлей и не выезжать за пределы страны, а о самом же существовании бродячей торговли вопрос не ставился.
Чем же можно объяснить столь явственно проступающее на примере приведенных фактов внимание правительства Чжу Ди к интересам в первую очередь мелких торговцев? Думается, что отмеченное отношение к мелкой торговле находится в прямой связи с описанной в предшествующей главе политикой «заботы о народе». Как свидетельствует приведенный выше ответ императора по поводу инцидента, имевшего место в декабре 1403 г., жизненный уровень мелких торговцев был отнюдь не высок. Им приходилось иногда вкладывать в операции все свое имущество, включая необходимые жизненные средства. Они вынуждены были идти в кабалу, к «сильным домам». Подтверждением этому могут служить и относящиеся к более позднему времени записи источников. Например, Э. П. Стужина, приводит следующую запись: «В домах у бродячих торговцев и местных оседлых торговцев обстановка очень простая. Они не одеваются в пестрые шелка и не едят сладкой и жирной пищи, очень осторожно и осмотрительно ведут дела» [116, 204]. То же самое можно сказать и о положении ремесленника, продавшего свои изделия.
Поскольку правительство Чжу Ди, как следует из упомянутого ответа, довольно четко представляло себе уровень жизни мелких торговцев, оно считало, что идти на дальнейшее их притеснение, значило бы обречь значительную их часть на разорение. Лишенные средств к существованию, они пополнили бы пауперизированные слои и умножили бы число недовольных правительством в народе, который и без того подвергался тяжелой эксплуатации. Это никак не отвечало интересам двора, пытавшегося по возможности достичь «успокоения» народа. В этом контексте снисходительное отношение к деятельности мелких торговцев не представляется удивительным. Политические интересы, вкупе с реальным пониманием необходимости допущения коммерции, брали в данном случае верх над догматической теорией, осуждавшей торговлю, как таковую, как «низкий» способ получения средств к существованию.
Мелкая торговля также не вызывала опасений, связанных с усилением имущественного расслоения, нежелательного для имперской политики. В этом отношении можно было бы ожидать негативной позиции скорее к крупному купеческому капиталу. Однако и по отношению к нему в первой четверти XV в. не высказывалось прямого осуждения. Правда, можно предположить, что, говоря о чрезмерных прибылях в декабре 1403 г., император имеет в виду именно это. Но говорит он не столько о крупных купцах, сколько о «сильных домах», т. е. об аристократии и крупных феодалах, занимающихся помимо прочего посреднической торговлей. В данной связи следует учитывать, что снисходительное отношение правительства к мелким торговцам, несомненно, отвечало интересам всего купечества. Каких-либо практических мер по нарочитому ущемлению одного лишь крупного купеческого капитала в начале XV в. не наблюдается.
Вместе с тем в источниках исследуемого периода можно найти ряд свидетельств терпимого отношения двора к торговле в целом, а не только к мелкой. Например, в июне 1404 г. Управление по сбору налогов в уезде Ляньцин (пров. Шаньдун) докладывало, что среди прочих причин, приведших к недостаче налоговых поступлений, имеет место сокращение притока купцов, вызванное войной и разорением. В ответ на это Чжу Ди. указал, что следует добиться восстановления хозяйства и, в частности, того, чтоб туда снова стали приходить торговцы [23, цз. 31, 560]. В приказе же об основании нового города Фоти в пограничной полосе, датированном 1 октября 1414 г., среди прочего отмечалось: «Купцам из различных мест, которые пожелают прибыть туда и поселиться там, также разрешить [заниматься торговлей]» [23, цз. 155, 1789]. Как видим, вопрос об ущемлении «побочных» занятий в данных случаях не поднимался, равно как не делалось различия между мелкими и крупными купцами.