Страница 5 из 63
Более широко к вопросу о внешних связях Китая подходят американские синологи Дж. Фэйербэнк и С. И. Тэн. Они характеризуют весь комплекс отношений средневекового Китая с иноземными странами как «данническую систему»[45]. Однако, по нашему мнению, это не отражает суть внешнеполитических связей Китая, где «дань» иноземцев должна была выступать лишь одним (и далеко не единственным) проявлением «вассалитета» зарубежных стран. Проблема изучения такого рода вассалитета затрагивалась американским исследователем X. Хинтоном[46]. Автор рассматривает взаимоотношения Китая с Бирмой и Вьетнамом, которые по китайской схеме не включались в число стран Южных морей, причем их «вассалитет» в освещении X. Хинтона выглядит как нечто вполне реальное, закрепленное в договорных обязательствах. Это вызывает большие сомнения.
Из других аспектов интересующей нас проблемы следует отметить большую работу по изучению китайской географической терминологии стран Южных морей, проделанную П. Пельё, а также французским востоковедом Г. Ферраном и японским — Т. Фуцзита[47].
Что касается вопроса о внешнеторговых связях Китая со странами Южных морей, то до недавнего времени среди буржуазных авторов было широко распространено мнение о «нерентабельности» заморской (и вообще внешней) торговли для Китая. В. Грёневельдт, например, пришел к заключению, что Китай ничего не получал от торговых отношений с иноземцами[48]. Несколько иначе та же точка зрения выражена Я. Дёйвендаком, который считал, что внешняя морская торговля Китая сводилась к приобретению императорским двором и сановниками предметов роскоши[49]. Ошибочность этой точки зрения заключается в том, что она не учитывает разнообразия форм внешней торговли Китая в средние века. Здесь сказалось отождествление всей внешней морской торговли с так называемой данью двору и отдариванием. Действительно, этот товарообмен, сопровождавший «официальные» посольские отношения, в значительной части состоял из предметов роскоши и, подчиняясь политическим интересам, мог быть «нерентабельным» для императорского двора в стоимостном выражении. Однако основные внешнеторговые связи Китая с заморскими странами шли помимо «даннического» обмена. Вопрос об их «рентабельности» и значении надо решать путем анализа не только государственной торговли, которая велась параллельно с «данническим» обменом, но и частной внешней морской торговли. Изучение этой проблемы в последнее время продвинулось вперед.
Из работ буржуазных авторов по данной проблеме следует отметить статью японского ученого С. Сакума и монографию западногерманского исследователя Б. Витхофа[50]. Характеризуя так называемый морской запрет, являющийся одним из основных моментов внешнеторговой политики минского правительства, С. Сакума определяет его как меру, преследовавшую внутриполитические цели[51]. С этим трудно спорить, но одновременно автор приуменьшает отрицательное влияние «запрета» на развитие внешних связей Китая вообще. Б. Витхоф считает, что цель политики «морского запрета» определялась главным образом военно-политическими соображениями. Хозяйственное же назначение этой политики — установление монополии на внешнеторговые связи посредством ведения государственной торговли через «даннические» миссии — играло лишь второстепенную роль[52]. Точка зрения Б. Витхофа на периодизацию этой политики совпадает с мнением, высказанным Чжан Вэй-хуа в упомянутой выше работе. Б. Витхоф подчеркивает, что именно в конце XIV в. были определены основы этой политики, оказавшие влияние на нее в целом[53]. Он пишет, что минский «морской запрет» резко оборвал развитие частной китайской морской торговли, наметившееся в период Сун (X–XIII вв.) и достигшее апогея при монгольской династии Юань (конец XIII — середина XIV в.)[54]. Между тем известно, что именно в период Юань было положено начало политики «морского запрета», а минское правительство лишь переняло ее.
В целом в буржуазной науке интересующая нас проблема не получила полного и всестороннего освещения. Те же ее аспекты, которые затрагивались отдельными авторами, как мы показали, требуют переосмысления или уточнения. Это делает актуальным и необходимым глубокое изучение проблем истории внешних отношений Китая с марксистских позиций. Роль, которую должна сыграть в этом советская наука, особенно велика в связи о тем, что в КНР подлинный научный подход к изучению истории Китая в целом и его внешних связей в частности в настоящее время весьма затруднен.
Настоящее исследование — первая попытка комплексного изучения внешнеполитических и внешнеторговых связей Китая со странами Южных морей в период позднего средневековья.
Глава I.
Становление отношений империи Мин со странами Южных морей
Империя Мин была провозглашена в Китае в 1368 г., когда повстанческие армии под руководством Чжу Юань-чжана овладели столицей юаньского Китая Даду (Пекином). Императором сделался Чжу Юань-чжан, столицей стал Нанкин. Однако под властью нового правительства находились тогда далеко не все провинции, составлявшие «собственно Китай». В 1371 г. минские войска заняли территорию Ганьсу и Сычуани, в 1382 г. вошли в Юньнань и лишь в 1387 г. — в Ляодун.
Естественно, что в условиях формирования в Китае нового централизованного государства главной задачей внешней политики минского правительства было «восстановление международного престижа Китая как суверенного государства и прекращение вторжений извне»[55]. Достижение этих целей требовало применения различных методов и средств в отношениях Китая с теми или иными сопредельными странами, в зависимости от реального соотношения сил.
В конце XIV в. основные военные усилия минского правительства были сосредоточены на северо-западных рубежах. Здесь продолжались войны с изгнанными из Китая монгольскими князьями. Дальше на запад в это время образовалась мощная в военном отношении держава Тимура, внушавшая китайцам опасения. Что касается стран Южных морей, то они не представлялись правящей верхушке Китая серьезным военным противником. Этот факт красноречиво подтверждается словами Чжу Юань-чжана из его обращения к придворным сановникам: «Я считаю, что, поскольку страны южных и восточных иноземцев малы и лежат в отдалении, за горами и морями, они не представляют опасности для Китая»[56]. Поэтому с самого основания Минской империи Китай придерживался различной политики в отношении сопредельных стран на северо-западе и заморских стран (за исключением Японии). Последние с конца XIV в. становятся объектом дипломатической деятельности китайского правительства. В частности, во время установления связей со странами Южных морей был взят курс на «привлечение их добрым отношением».
Эта политика должна была служить вполне определенным целям. Вытесняя из Китая монгольских феодалов и их китайских сторонников, минское правительство стремилось всеми мерами поднять свой авторитет как «законного» носителя власти. При этом немаловажное значение придавалось завязыванию дипломатических связей с иноземными странами в традиционной форме обмена посольскими миссиями. Это в какой-то мере было равносильно фактическому признанию правительства. Поддержание «официальных» отношений с иноземными странами способствовало также повышению международного престижа империи. Поэтому курс на «привлечение» стран Южных морей отвечал как нуждам укрепления власти минского правительства внутри Китая, так и поднятию его авторитета на международной арене.
45
J. К. Fairbank, S. У. Teng, On the Ching Tributary System; J. K. Fairbank, Tributary Trade and China's Relations with the West. J. K. Fairbank, Trade and Diplomacy on the China Coast. К полемике с точкой зрения Дж. Фэйербэнка и С. И. Тэна мы вернемся в ходе исследования.
46
Н. С. Hinton, China's Relations with Burma and Vietnam.
47
G. Ferrand, Le K'ouen Louen et les navigations interoceaniques dans les mers du sud; T. Фуцзита, Чокунго Нань хай гудай цзяотун цза као.
48
W. Groeneveldt, Notes on the Malay Archipelago…, p. 5.
49
J. J. L. Duyvendak, China's Discovery of Africa, p. 26.
50
C. Сакума, Мэйсе но кай кин сэй саку; В. Wiethoff, Die chinesische Seeverbotspolitik und der private Oberseehandel von 1368 bis 1567.
51
С. Сакума, Мэйсё но кай кин сэй саку, стр. 47.
52
В. Wiethoff, Die chinesische Seeverbotspolitik…, S. 213.
53
Ibid., S. 51, 64.
54
Ibid., S. 213.
55
«История дипломатии», т. I, стр. 223.
56
Чжэн Хао-шэн, Шиу шицзу чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цэянь цэай чжэнчжи, цзинцзи хэ вэньхуа-шан гуаньси, стр. 93.