Вернувшийся

— Ты хоть знаешь, кто это был? И куда вообще деньги нести-то сказали?

— Это продавцы наркотиков! — брат шепотом поведал мне, оглянувшись, будто тут за ним кто-то мог следить. — Мне их напарник показывал как-то, говорил, что они на районе у него травой и химией торгуют. Так они вообще без башни, сами ширяются тем, чем торгуют!

— Понятно. А принести деньги куда надо?

— Сказали: за гаражи на Патриса Лумумбы, третья улица, семнадцатый гараж! Уже… уже завтра! Вечером! А у меня таких денег неееет! — он всхлипнул и тяпнул ещё рюмку.

— Ладно, не хнычь! Я придумаю, как выкрутиться.

— Да? Ты ж сам-то не Рокфеллер!

— У меня отложено кое что на чёрный день. Что я, брату родному, что ли, не помогу?

— Правда? Спасииибоооо! — брат полез пьяно обниматься, я еле освободился, спутал меня, как осьминог рыбу! — Всё, хватит тебе. Иди ложись спать.

— Да-да, хорошо, как скажешь. Но ты правда поможешь? Правда?

— Конечно. Мы же братья.

Кое как я довёл Сергея до дивана во второй комнате, куда укладываю припозднившихся или хватанувших лишку гостей. Он разлёгся на нём, раскинув конечности, и сразу же захрапел.

Я пошел себе, селя на пол и стал культивировать, параллельно размышляя над этой ситуацией. Деньги мне были нужны. Я собирался бросить работу и посвятить всё время восстановлению культивации, а делать это в свободное от работы время было бы слишком расточительным. Да, я уже думал над тем, чтоб зарабатывать деньги пилюлями, лечебными в частности. Но у этого есть своим минусы.

Так почему не вытрясти деньги с таких вот бандитов? Они-то в полицию стучать не побегут, денег у них много, а с развитием культивации опасность они будут представлять всё меньшую. Конечно, главарей не распотрошить, они, как и везде, скорее всего давно и прочно срослись с чиновниками. Но мелкое и среднее звено пощипать можно. Вот с этих вот, которые к брату прицепились, и начну. На Чан Далу потрошение гнёзд тамошних бандитов приносило неплохой навар.

Всю ночь и утро я старался изменить свою внешность, создавая «струи» Ци у себя под кожей на лице и выплёскивая немного Ци над кожей. Под утро получилась очень даже прикольная маска — я был похож на Фредди Кюгера и Уэйда Уилсона вместе взятых. Будто вместо лица жопа, которую вывернули наизнанку. На себя я вообще не был похож. А утром за мной пришли.

Я почувствовал приближение культиватора километров за пять. Сигнал, до того еле воспринимаемый, стал чётче и сильнее. Минут через десять культиватор уже был под дверью, но не один, вместе с каким-то обычным человеком. Я уже сидел на кухне, заранее крикнув в воздуховод Потапу, что ко мне пришли гости и неплохо бы ему отработать кашу. Позвонили, открыл. На пороге стояли двое — высокий, приятной наружности мужчина и мелкая девушка с чёрными волосами, завязанными на затылке «дулей».

— Здравствуйте! Василий Нестеров? — девушка сразу задала вопрос, глядя на меня снизу вверх.

— Да, а вы кто? Я гостей не жду.

— Лейтенант Полозова, сержант Осокин, ФСБ. — она показала удостоверение, мужик кивнул.

— Ясно. Что ничего не ясно. Проходите, чего на пороге топтаться. Или вы ненадолго?

— Ненадолго, но внутри будет удобнее.

— Только не очень громко, пожалста. У меня брат спит в гостевой, у него был трудный день вчера.

— Ничего, он не проснётся. — мужик как-то странно улыбнулся, а я почувствовал быстрый поток необычной Ци от него к брату. Тот всхрапнул и заскрипел диваном, но больше ничего не произошло.

Мы расположились на кухне, как и вчера, я и лейтенант сидели, сержант стоял, раскинув чувствительные щупальца и пытаясь сканировать меня. Он раз за разом посылал в меня лёгкие волны Ци, прислушиваясь к ответу. Морда у него была кирпичом, так что непонятно было, смог я его обмануть или нет, но технику закрытия Ци я крутил на всю доступную мощь.

— Вы две недели назад попали в аварию, после чего поступили в реанимацию первой городской больницы?

— Да, всё так. Поскользнулся на гололёде и вылетел прям под машину.

— Вас прооперировали, положили в палату, а потом что было?

— Как — что? Я лежал в палате, пока не пришел в себя. Потом ещё несколько дней пролежал уже в сознании, а после меня выписали.

— А что потом произошло? Какая-то путаница?

— Да, очень грустное происшествие. Я просто головой ударился сильно и потерял сознание, а мои рентгены перепутали с ещё чьими-то, так что всего меня в гипс закатали. Целую неделю в нём пролежал прежде, чем разобрались! Очень неприятно!

— А что тогда вам оперировали?

— Эээ… я был в этот момент без сознания и рассказать не могу. Думаю, об этом лучше у хирургов спрашивать.

— Уже спросили, но они затрудняются с ответом почему-то.

— Ну, тогда я вообще не знаю, что делать. — я развёл руками и пожал плечами, показывая крайнюю степень недоумения. Краем глаза увидел, как через вентиляцию стал протискиваться Потап. ФСБшники его тоже заметили, по крайней мере сержант — оглянулся на шорох, быстро развернулся обратно.

— Хорошо, а следы у вас какие-то остались?

— Да, были синяки на рёбрах и лице, но быстро прошли благодаря медикам. Спасибо им большое!

Потап тем временем успел забраться на стол и теперь расхаживал по нему, корча рожи «комитетчикам» и распевая похабные частушки.

Уронил в п…. часы я,

Тикают проклятые.

Завожу их утром х. м

В половине пятого.

Отдалась интеллигенту

Прямо на завалинке.

Пенис, девки, — это х…

Только очень маленький.

— распевал Потап, маршируя по столу из конца в конец. Я держался с трудом. Только чудовищным усилием воли я сдерживался от того, чтоб не расхохотаться. ФСБшники тоже были на грани — сержант то и дело отворачивался, явно молча хохоча в эти моменты, а вот лейтенант так поступить не могла — она сидела на стуле, ровно, будто лом проглотила, с застывшим лицом. Только свекольно-красный цвет этого лица выдавал её.

Потап увидел это и подскочил к ней поближе, ткнул пальцем в неё и выдал очередной куплет:

Это правда, это правда,

Эта правда сущая.

Пусть сама я небольшая,

А п…а большущая!

Лейтенант прям онемела, перестав задавать мне вопросы. У меня зачесался глаз где-то внутри. Ну, сука! Я ему потом покажу! И где он только такого народного творчества набрался-то?

— А… вы… ничего… необычного не… заметили… в больнице? — лейтенат-свекла еле выдавила из себя очередной вопрос.

— Мне кажется, медсёстры спирт пьют на дежурствах… А больше ничего! — я добросовестно пучил глаза.

— Хорошо. То есть плохо, но сейчас это неважно. Сержант, мы уходим. — девушка поднялась, махнула рукой мужику.

Потап, видимо, решив, что кашу маслом не испортишь, под конец выдал свой лучший перл. Он подбежал к моей руке, лежащей на столе, сел на неё задом и стал двигаться туда-сюда, как бы трясь об руку:

— Эй, комитетчики! Смотрите, я вытер жопу об клешню этого слепца! И что — не забздите её пожать на прощание? Ха-ха-ха, говнорукие! Может, ещё и сыкануть на неё?

— Ха-ха-ха! Аааааааа! — я не сдержался и заржал в полный голос. Пока колобок по столу ходил, было ещё ничего, но прикосновения тёплого мохнатого тельца к руке вызвали слишком сильную реакцию. — Ты что делаешь, скотина? Я тебе дам — жопой тереться.

Я дал колобку щелбана под зад, так что он отпрыгнул, схватившись лапками за пятую точку.

— Эй, больно же!

— Так… так вы его видите? — лейтенант подала голос. До того она скрючилась в загогулину на стуле, на который рухнула после моего смеха, и там сдавленно хрюкала. Сержант, кстати, отошел гораздо быстрее и уже смотрел на меня требовательно.