Страница 14 из 89
У Трисонг Децэна было несколько сыновей. Старший из них, Мутри-цэнпо, умер еще молодым, и трон наследовал его брат Мунэ-цэнпо. Время его правления точно до сих пор не установлено — называют 797–799 или 797–804 гг. Эти годы были полны неурядиц, связанных с попыткой Мунэ-цэнпо осуществить утопическую идею равенства имуществ. Война разоряет не только побежденных, но и победителей: десятки тысяч тибетских крестьян, вместо того чтобы обрабатывать землю и пасти яков, коней, овец, воевали в Восточном Туркестане, в Китае, Наньчжао и Индии. Они доставляли богатую добычу своему цэнпо, его министрам и полководцам, кое-что оставляя себе, погибали на полях сражений или служили вдали от родных мест, на завоеванных землях. Война требовала людей, коней, оружия, и тибетский крестьянин нищал, в то время как знать богатела за счет военных трофеев. Этого не могли не видеть и представители правящего класса. Те, кто исповедовал новое учение — буддизм, не могли не понимать, что жизнь в роскоши одних и нищета других не согласуются с буддийской проповедью, обязывающей монаха носить рясу в заплатах и питаться только подаянием верующих, т. е. жить так, как первые приверженцы Будды. И миряне-буддисты, согласно буддийскому учению, должны думать о спасении от страданий, а не о накоплении богатства.
Вероятно, такие или схожие мысли преследовали и нового цэнпо. Получив власть, он решил уравнять богатых и бедных и ввести соответствующим образом уравненное землепользование в стране. «Царь сказал: „Между моими подданными, между людьми не должно быть разделения на богатых и бедных“» [41, 45]. Реформу начали проводить в жизнь. Вскоре цэнпо поинтересовался, как идут дела. Преданный сановник ответил ему: «Государь, богатые стали еще богаче, а бедные еще беднее!». Мунэ-цэнпо дважды менял план реформ, а результат был все тем же. «Три раза уравнивал он богатых и бедных, но каждый раз безуспешно. Богатые были, как и прежде, богаты, а бедные, как и прежде, бедны» [41, 45–46].
Мунэ-цэнпо пригласил из Индии великого проповедника буддизма Падмасамбхаву и спросил его о причине своих неудач. Падмасамбхава ответил: «Условия нашей жизни целиком зависят от наших поступков в нашей прошлой жизни, и ничего нельзя сделать для того, чтобы что-либо изменить!».
Мунэ-цэнпо не мог, конечно, понять того, что буддизм, как и всякая религия, своим учением о воздаянии — карме оправдывает и закрепляет социальное неравенство. Он не успел, очевидно, вообще как следует обдумать ответ вероучителя, так как вскоре за свои слишком настойчивые поиски высшей справедливости был отравлен своей же матерью, действовавшей от имени тех, кто еще мог смириться с громкими речами о необходимости равенства имущества, но так и не смог согласиться на реальный раздел его [41, 46].
Все эти годы на восточной границе тибетцы продолжали вести военные действия с танским Китаем: взаимные нападения, рейды в глубь территории противника и осады его крепостей и городов проходили с переменным успехом, и война носила локальный характер.
В 804 г. цэнпо стал брат покойного Мунэ-цэнпо Садналег, или Тридэ Сонгцэн [804–815]. При нем упрочила свои позиции при дворе буддийская партия. Делами заправляли три министра — буддийские монахи, совокупно именовавшиеся Пандэ. В окрестностях Лхасы был построен храм Карчунг Лхакханг, а в Самьяй приглашена новая группа индийских пандитов для перевода священных текстов с санскрита на тибетский язык. Монашеский обет принял старший сын Тридэ Сонгцэна. Усиление проповеди буддизма и успехи его распространения вызвали новые выступления сторонников старой веры. Цэнпо созвал совет министров и местных правителей — вассалов цэнпо, который после долгих споров высказался за продолжение проповеди буддизма, одобрив действия цэнпо. После успешного для цэнпо завершения работы совета это событие было увековечено надписью на колонне, установленной у храма Карчунг Лхакханг. В надписи, в частности, говорилось: «По всему Тибету должны быть открыты двери для изучения и практики Закона [буддизма], и тибетские подданные от высших до низших никогда не должны запирать дверь, ведущую к освобождению, а, наоборот, поощрять всех верующих становиться ведомыми по пути к освобождению. Более того, те способные, которые постоянно утверждают Учение Благословенного и практикуют Учение Благословенного, исполняя труды и обязанности, предписанные колесом Закона, и имеют склонность к обучению тому, что предписывается колесом Закона, должны считаться хорошими друзьями. Те же, кто принял священство, не могут быть отданы другим в трэны и не должны облагаться тяжелыми налогами» [91, 53]. Таким образом, власти предлагали всем желающим принять буддийскую веру, что давало очень существенные льготы: буддистов освобождали от уплаты налогов и их нельзя было обращать в зависимых крестьян — трэнов. Населению предписывалось считать проповедников буддизма не врагами и чужаками, а «хорошими друзьями». Все это документально свидетельствует о том, что, несмотря на поддержку двора цэнпо, успехи буддизма и в начале IX в. в Тибете были еще незначительны.
Во внешней политике Тибета годы правления Тридэ Сонгцэна были ознаменованы постепенным сокращением военных действий с целью добиться заключения мирного соглашения с Китаем. С этой же целью между государствами происходил постоянный обмен посольствами. В 813 г. в пограничном городе Лунчжоу был открыт рынок для меновой торговли — событие немаловажное, если учесть, что в Китае существовала монополия государства на внешнюю торговлю, а в районе Уланьцяо тибетцы построили через р. Хуанхэ деревянный мост, правда возведя у моста крепость и поставив в ней гарнизон. При Тридэ Сонгцэне тибетцы совершили поход на Самарканд.
В 815 г. Тридэ Сонгцэн скончался. Его преемник Ралпачан, или Трицуг Децэн [815–838], продолжал политику укрепления позиций буддизма в Тибете. Первым министром при нем был буддийский монах Бранка Палджи Йонтэн. Три вновь приглашенных индийских пандита, Шилендрабодхи, Данашила и Джинамитра, с двумя тибетцами-переводчиками, Кава Палцегом и Чогро Луй Джалцаном, переводили новые тексты и произвели сверку ранее выполненных переводов, ибо многие из них были сделаны так буквально, что оставались непонятными. Была введена стандартизация терминов при переводах с санскрита на тибетский. В итоге был составлен санскритско-тибетский словарь «Махавьютпатти». Цэнпо часто проводил время в обществе монахов: «Царь сидел в центре, шелковые ленты были привязаны к волосам на его голове слева и справа. Слева и справа от него стояли монахи» [41, 48]. Идиллия, столь напоминающая изображения Будды в окружении учеников. Царствование было ознаменовано строительством новых храмов, в частности храма Ушандо. Был издан закон о том, что каждые семь дворов обязаны содержать одного монаха. Из Индии были позаимствованы меры для зерна и взвешивания серебра.
Несмотря на попытки заключить мирный договор, войны с Тан продолжались. Военные действия происходили в Ордосе и в районе Шачжоу. Одиннадцать лет тибетцы осаждали город и взяли его в 819 г. «Китайские жители сей области принуждены были носить туфаньское одеяние» [4, 215].
В 821 г. положение в этом районе изменилось, так как танскому двору снова удалось заключить мирный договор с уйгурами, которые хотя и не раз выступали против тибетцев, но постоянно враждовали и с Китаем, что позволяло тибетским войскам действовать более успешно. Теперь же, когда уйгуры и Тан заключили мир, тибетские власти, давно поняв, что дальнейшие территориальные приращения нереальны, и желая сохранить завоеванное, также решили заключить с Китаем мир. Китайцы ответили согласием. Любопытно, что посланники Китая, прибывшие на территорию тибетского королевства в области, некогда контролируемые Тан, нашли их, к своему удивлению, не опустошенными и разоренными, а вполне процветающими: «Земли в Ланьчжоу покрыты были сарацинским пшеном и обширными садами с персиками, грушами, ивами и ильмами» [4, 218]. Это означает, что тибетцы успешно справились с управлением хозяйством в своих благоприобретенных восточных районах. То тут, то там китайские посланники видели могильные курганы, следы недавней войны. Подле них были выстроены «домики, на которых написаны белые тигры по красному полю. Это могилы знаменитых туфаньцев, отличившихся подвигами на войне. Они при жизни одевались кожами тигров, по смерти употребляют изображения сих зверей в знак мужества. Соумершие погребены подле их могил» [4, 219].