Страница 12 из 89
Мир, заключенный в 730 г., был нарушен китайской стороной в 737 г., причем местным китайским властям было приказано «разрушить памятники на горе Чилин» [4, 171]. Война возобновилась и продолжалась с переменным успехом для сторон до 741 г… когда скончалась принцесса Цзинь-чэн. Тибетское посольство, прибывшее известить об ее кончине китайский двор, предложило Китаю возобновить переговоры о мире, но получило отказ. После этого военные действия в районе Кукунора продолжались непрерывно вплоть до смерти цэнпо Меагцома в 755 г. Цэнпо был убит своими министрами Бал Донгцаном и Лангме Л'игом. До этого тибетцы добились еще ряда внешнеполитических успехов, заключив в 752 г. союз с манями (Юньнань) против Тан, а на западе в 736 г. атаковали Гильгит и заставили в 740 г. правителя Балтистана выдать его дочь замуж за цэнпо.
О внутренней политике цэнпо Меагцома нам ничего не известно. В начале его царствования позиции буддизма в Тибете были слабыми. В китайском источнике, сведения которого относятся к началу VIII в., сказано, что в Тибете «не существует ни одного монастыря, и цэнпо, как и народ, совершенно игнорирует законы Будды» [58, 187]. Вместе с тем историки буддизма отмечают, что в правление Меагцома к югу от Лхасы были построены три храма: Брагмар Динзанг, Чимпу Намрал и Брак-мар Керу. Меагцом приглашал монахов-отшельников с горы Кайлас, но те не поехали в Тибет, а ограничились присылкой тибетскому цэнпо сутр. Возможно, Меагцом действительно интересовался новой верой и пал жертвой в борьбе с ее могущественными противниками.
Во всяком случае, унаследовавший престол его сын Трисонг Децэн (755–797) сразу же оказался в гуще борьбы с могущественными министрами, приверженцами религии бон. Это были Машан Домпа Кэ и Такра Лугонг, возглавившие группу аристократов, враждебную буддизму. Юный Трисонг Децэн интересовался буддизмом. Страна и цэнпо нуждались в единой, детально разработанной религиозной доктрине и в четкой по своим социальным установкам вере. Для цэнпо были переведены с китайского и санскрита некоторые буддийские сочинения. Но Машан и его сторонники добились издания закона, «запрещавшего исповедовать буддийскую веру» (41, 29}. Из храма Рамоче были выселены и отправлены в свои страны китайские и непальские монахи, а в храме устроили бойню. Статую Будды вывезли на юг, в Монъюл, а построенные Меагцомом храмы разрушили. Поэтому победа цэнпо и сторонников буддизма могла быть обеспечена только после устранения этих могущественных сановников.
Цэнпо и поддерживавшей его знати постепенно удалось добиться этого. Машан и Такра Лугонг были отстранены от власти, а затем, по одним данным, убиты, по другим, заживо замурованы в гробницу, по третьим, вероятно самым достоверным и объясняющим наличие двух первых версий, переведены в разряд «живых мертвых». Во второй половине VIII в. уже прошли те времена, когда лиц, обязанных или пожелавших умереть с цэнпо, действительно убивали. На смену человеческим жертвоприношениям пришел институт «живых мертвых», людей, отказавшихся от жизни в обществе и обязанных доживать свои дни у могилы цэнпо. «Живым мертвым», поселенным возле погребального комплекса, запрещалось видеть живых людей и разговаривать с ними. «Живые мертвые» принимали жертвы, приносимые покойному, а сами ели ту пищу и носили те одежды, которые периодически приносили им близкие родственники. Приближаясь к могиле, родственники «живых мертвых» трубили в рог, и по их сигналу «живые мертвые» должны были немедленно скрыться. Оставив в условленном месте запас пищи и одежды, родственники удалялись, извещая «живых мертвых» о своем уходе новыми сигналами рога. Такими «живыми мертвыми» и были, видимо, объявлены Машан и его приверженцы [82, 35–36]. Борьба сторонников и противников буддизма имела своей подоплекой борьбу цэнпо и центральной власти со все еще сильными аристократическими кланами за власть над Тибетом.
Покончив со своими противниками, Трисонг Децэн принял решение добиться официального объявления буддизма государственной религией. Однако сделать это было не просто. Прежде всего цэнпо послал в Непал министра Ба Салнанга, который пригласил в Тибет для проповеди буддизма монаха Шантиракшиту. Но знаменитый проповедник потерпел в Тибете неудачу. Сторонники бон одержали над ним верх, что в преданиях отразилось в рассказах о том, как в ответ на проповедь буддизма бонские духи наслали на страну голод и стихийные бедствия. Тибетские сочинения по-разному освещают эти события (см. стр. 205). По-видимому, насаждение новой веры вызвало и народные волнения. В итоге Шантиракшита вынужден был покинуть Тибет.
Возможно, ознакомившись с Тибетом и его религиозной жизнью, Шантиракшита уловил, что более удачной там может быть тантристская проповедь, своими магическими приемами и колдовством более соответствующая местной религии бон и привычкам народа. Он порекомендовал властям пригласить в Тибет известного тантриста (см. стр. 205) и мага Падмасамбхаву, выходца из Кашмира, страны Уджаяна (Уддияна), знаменитой своими колдунами. Ба Салнанг снова поехал в Непал, где в то время находился Падмасамбхава, и передал ему приглашение приехать в Тибет.
Действительно, искусство магии в сочетании с тантрическим буддизмом оказалось тибетцам более по душе. Падмасамбхава легко сориентировался в Тибете и, по преданию, силой своего магического искусства заставил бонских духов подчиниться более правильной и справедливой вере. Способ, которым он этого добился, не содержал в себе ничего сверхъестественного — Падмасамбхава просто включил бонские божества в буддийский пантеон, продемонстрировав завидную для проповедника терпимость к чужой вере и трезвый реализм.
Победу новой веры закрепляла постройка монастыря Самьяй, завершенная, возможно, в 775 г. Монастырь был построен по образцу храма Одантапури в Наланда, центре буддизма в Индии. Средства на постройку дали великие министры и пять жен цэнпо. Шантиракшита снова появился в Тибете, и семи сыновьям знатных семей было приказано стать первыми тибетскими монахами; они проходили курс наук под его руководством. В 779 г. в Самьяй была открыта школа по изучению санскрита и переводу буддийского канона на тибетский язык. Одновременно в стране при содействии властей вели проповедь и китайские буддисты. Известен факт приглашения в Тибет в 781 г. двух китайских монахов-проповедников. В эти годы уже наметилось соперничество китайского и индийского буддизма в Тибете.
В 781 г. указом цэнпо буддизм был объявлен государственной религией Тибета. Текст указа высекли на каменной стеле, установленной у монастыря Самьяй. Две жены цэнпо и триста других лиц были обращены в новую веру, им были пожалованы привилегии и обещано оказание поддержки пожертвованиями.
Начались преследования ярых приверженцев бон. Книги их заточили в пещеру Брагмаре, часть сожгли, а часть утопили.
Постепенно соперничество индийских и китайских проповедников достигло большой остроты. И хотя тибетцы были знакомы с буддизмом не только из Индии и Китая, но и Хотана (Ли), Непала и Наньчжао, противоречие между индийской (Наланда) и китайской (Чань) школами было основным. Китайцы-буддисты отстаивали путь, ведущий к спасению через внезапное озарение. Индийская школа отстаивала постепенный путь к спасению, в котором совершение добрых дел ради собственного спасения играло важную роль[5].
Дважды между китайцами и индийцами устраивался публичный диспут. Индийскую сторону возглавлял Камалашила, китайскую — Хашанг (от китайского хэшан — монах, в данном случае не имя собственное). О том, как соперники общались друг с другом, как ставились вопросы и давались ответы, свидетельствует следующий эпизод. Когда Камалашила «прибыл к р. Паричу, что в местности Самьяй, то Хэшан сказал, что встретит приехавшего пандита, и уехал к берегу той реки. Хэшан туда приехал. Камалашила увидел его и подумал: „Если этот Хэшан умный, то я истинно одержу победу. Если он дурак, то мне не победить“. Для того чтобы выяснить знания Хэшана, он придумал вопрос: „В чем состоит причина скитания человеческих душ в этом тройном круговороте бытия?“ Чтобы выразить вопрос, Камалашила три раза описал окружность рукой над своей головой. Хэшан увидел это и подумал: „Причина скитания в двух крайностях“. Для того чтобы ответить, он взял полу своего халата и дважды опустил ее. Камалашила подумал: „Этот Хэшан умный, я одержу победу“» [41, 43–44].
5
Подробнее с буддийской доктриной читатель ознакомится в гл. III.