Страница 2 из 19
Холм по форме, был похож на круглую шляпу с широкими полями. Через него проходил шлях (дорога). Она, дорога, шла прямо на холм, но перед самим подъемом, слегка огибала вершину слева, там был более пологий подъем, а потом снова выравнивалась и шла дальше, в сторону строящегося на правой стороне Днепра, нового города, Екатеринославля. До него, от того холма, оставалось верст пятьдесят…
Если смотреть на север, то в нескольких десятках метрах от огибающего холм шляха, правее, начиналось нынешнее хозяйство Григория…
И сегодня, сидя на длинной скамейке возле своей кузницы, он мельком вспоминал, как приехал сюда один, на пустынное дикое место. Как обустраивал кузницу в бывшей казацкой сторожке, как первые два года в кузнице и жил. Как был бесконечно благодарен Природе и покойным ныне отцу и его другу-атаману, за это чудесное райское место. Первой драгоценностью была, конечно, казацкая сторожка, древняя, но крепкая, Дверь и два окна её, смотрели на юго-восток, так как именно оттуда в прежние времена, совершали набеги ногайцы, татары и турки. Весь день домик освещало солнце – от восхода – до заката.
Левее домика, в котором сегодня размещалась кузница, почти под самой вершиной холма – бил мощный родник, с ледяной вкуснейшей водой. Григорий почти месяц приводил его в порядок, когда приехал. Причем и начинал благоустройство с родника. С воды – жизни. Он расширил и углубил родниковое гнездо, чуть ниже и правее, выдолбил в камне большое длинное подобие корыта, чтобы поить животных не из родника непосредственно, затем, рядом с родником, выдолбил в камне колодец, метра три глубиной, чтобы не иметь проблем с водой зимой, когда родник перемерзал. Поставил там мощный сруб с деревянным воротом, большой металлической ручкой и крышкой. Левее родника, Природа посадила вербу. К приезду Григория на поселение, верба уже имела метров пять в высоту, а сегодня – поднялась на все десять. Еще правее, по боковине холма, стояла сегодня кузница. Прямо перед ней, метрах в десяти, возвышался тоже посаженный Природой, огромный, наверняка столетний, дуб. Своей прохладной тенью дуб прикрывал и кузницу, и многометровое пространство возле неё. Между кузницей и дубом, Григорий смастерил длинный грубый стол из дубовых досок, а по обеим сторонам стола поставил лавки из таких же досок. Это для гостей – посетителей – заказчиков, да и для себя тоже, вот как сейчас –посидеть в тенечке, отдохнуть, помечтать и вспомнить…
Еще правее, в нескольких десятках метров, сегодня стоит их дом, потом еще дальше – большой, орошаемый из родника, по придуманной Григорием естественной системе орошения, сад-огород, а раньше там были непроходимые заросли кустарника и старой травы…
Григорий сидел за столом, сцепив пальцы рук и с закрытыми глазами, передвигал в памяти картинки недавно промелькнувшей части его жизни, радовался, что очень во время решился уехать из самого пекла, жалел попавших в непонятый переплет, осужденных и жестоко наказанных товарищей и знакомых…
Его оторвал от воспоминаний голос жены: « Гриша! Иди обедать!»…
Жена…И тут Григорию тоже повезло. Как человек искренне, но не фанатично верующий, он по нескольку раз в году, ездил на подводе в ближайшее село, где была церковь. На Рождество, Пасху, Троицу – обязательно. Поминал родителей, сам молился. Где-то на второй год своего переселения, поехал в церковь на Пасху. Когда стоял на Всенощной, увидел рядом молодую девушку. Она тоже его заметила. Еще бы не заметить – он на две головы выше большинства присутствующих. Повернувшись лицом к лицу, они с минуту взволнованно рассматривали друг друга и, ни слова не сказав, отвернулись.
После окончания всех обрядовых процедур и обхода вокруг церкви, Григорий пошел к выходу из церковного двора, продуктов для освящения у него не было, а конь с повозкой был привязан у церковной ограды. Люди начали расходиться по домам – разговляться. Возле выхода из ворот стояла Она. Григорий подошел к ней, сказал: «Христос Воскрес!», она ответила : «Воистину воскрес!», а потом они обнялись…и поцеловались. Григорий, как пушинку, как хрупкую сосульку, как нежнейший цветок, оторвал её от земли и прильнул к её губам, забыв про все на свете и про окружающих их людей. Не было ничего, ни холодной сторожки, ни казненных друзей и ничего на свете, зато была – Она!…
Отдышавшись, Григорий спросил: «Как зовут тебя, дивчина?». «Мама кличет Палашкой»– ответила девушка. «А где ты живешь?» – «А вот там третий дом от переулка». Многое хотел ей сказать тогда Григорий, и многое хотел сделать, но не хватило у него чего-то. Он поклонился девушке, сказал – «До свидания», отвязал коня и полетел, как ему казалось, на свой холм. Было уже почти утро, Григорий лежал с открытыми глазами и шептал: «Паня, Панечка, Панюшечка». Пока незаметно все-таки заснул…
К обеду – встал, помылся, почистился сам, почистил коня после ночной дороги, достал мамино обручальное кольцо, одну из домашних иконок и снова поехал в село. Перед выездом посмотрел на себя в осколок зеркала, довольно хмыкнул: «Ничего себе парубок – под сорок лет!».
Приехал в село. Улицы пустынны. Пасха, люди разговелись и отдыхают. К вечеру по родне, по гостям, пойдут. Григорий подъехал к дому, указанному девушкой на рассвете. Привязал коня, постучал. Дверь открыла женщина, по возрасту чуть постарше Григория. Похристосовались. Он, волнуясь, сказал: « Я Григорий, кузнец, недавно поселился в бывшей сторожке, на шляху». Женщина, ничего не подозревая, пригласила его в дом. Уже много позже она расскажет, что как только увидела на пороге «великого» мужика – сразу не поняла, а почувствовала, что это её зять…
Григорий вошел в большую комнату. « Большой» она была относительно, потому, что, даже сняв шапку, он почти упирался головой в потолок. В комнате находилось пятеро: Мать, три её дочери, старшая из которых была замужем и сидела рядом с молодым парнем, как позже выяснил Григорий – мужем, средней дочкой была его знакомая по церкви, и была еще младшая, миловидная девушка, лет 17-18 –ти. Поздоровались, похристосовались, Григорий повернулся к матери и без всякой предварительной подготовки, проговорил: « Знаете, мама, у меня здесь, нет никого из близких людей, ни родителей, ни сестер-братьев, ни знакомых – никого. Поэтому я пришел сам и прошу вас, разрешите мне обратиться к вашей средней дочке, Пелагее». Мать, не понимая, в чем дело, ничего не ответила, только кивнула головой.
Григорий повернулся к иконе, перекрестился, затем встал перед девушкой на одно колено, он и в таком положении, был с нею на одном уровне, и сказал: « Панюшка, ты меня не знаешь, но я вот весь перед тобой, и хочу спросить тебя – согласилась бы ты, перед Богом и перед людьми, стать моей законной женой? У меня нет времени на завлекания и ухаживания, поэтому, прошу тебя, ответь мне сразу, сейчас, если посчитаешь ответ нужным»». Он сказал это так, что у всех присутствующих перехватило дыхание, а на глаза накатились слезы. В возникшей тишине, все услышали вздох Пелагеи : «Благословите, мама, я согласна!». Не вставая с колена, Григорий повернулся к матери, достал из кармана кольцо, протянул его Пелагее и тоже сказал: « Благословите нас мама, мы согласны оба!». Растерянная и счастливая мама, соединила их руки, обняла обоих вместе и просто сказала: «Живите, дети. Живите долго и счастливо, и всегда будьте вместе, как бы вам не было хорошо или плохо, но вместе….А мы всегда будем с вами рядом, пока нашего веку хватит»…
Потом набежало много гостей, праздник все-таки и люди были дома, а закончилось все тем, что поздним пасхальным вечером, Григорий привез домой родного для себя человека, которого ждал всю жизнь. Вместе с женой, прибыли петух, две курицы и коза. Мама пообещала подарить еще пару поросят, когда свинья опоросится. Подарила им постельное белье, лоскутное одеяло и пару шитых ковриков под ноги.
И пошла новая жизнь на холме. Григорий и Паня (так он её называл), прямо с весны, начали готовить себе жильё, – неприятно и тесно жить к кузнице. Они насобирали камней, выложили довольно высокий фундамент, закопали по периметру крепкие столбы, затем – сплели из лозняка стены, потолок, перестенки. Потом собрали всех родных в селе, сделали несколько замесов глины с соломой и все вместе завальковали все, что было заплетено. Когда подсохло – обмазали дом внутри и снаружи под доску, потом побелили, поставили двускатную камышовую крышу. Сложили печку. Григорий привез из города дверь и два окна, поставили, подкрасили. Домик получился на загляденье. Две комнаты, кухня, сени. Крыльцо каменное со ступеньками. Справили новоселье всей родней. Начали заводить хозяйство. Постоянно были вместе Григорий с Паней – и днем, и ночью. Дополняли один другого во всех делах. Одно было плохо – у Григория не было настоящей работы, в кузнице. Так, по мелочам. А жить – то надо…