Страница 14 из 19
Уже в тот же день, из кузницы полетела паутина и пыль, а к вечеру – запел давно остуженный горн и, наконец, хутор услышал дуэт молота и наковальни…Петр разминал руки.
По шляху, в то время, уже ходила почтовая карета. В неделю карета делала один рейс. Туда и обратно. Никополь – Екатеринославль –Никополь. Петр разослал письма бывшим своим заказчикам и знакомым, чем ставил их в известность, что он на месте и готов выполнять заказы по кузнечным поделкам, особенно, по художественной ковке. Стал ждать и готовиться. Завез необходимый металл, на первый случай, делал пробные изделия по эскизам, сохранившимся ещё от Клавы…
Как-то после обеда, к нему заехал староста села. Петр как раз сидел под дубом, на скамейке, отдыхал после обеда. Староста сошел с брички, поздоровался, они еще не виделись после возвращения Петра с фронта, поздравил с возвращением и высокими наградами (вся волость уже знала об этом) и, без обиняков, сказал: » Знаешь, Петро, тут такое дело…Прислали из волости новую учительницу; Помнишь , нашего старого учителя, ему девяносто лет в субботу…. Так вот, у старика никого из родных нет, живет он при школе, в маленькой квартирке, теперь работать в школе не может – ну куда я его дену!?. А в волости говорят – куда хочешь его девай, это твои проблемы, но учительницу посели и пусть работает! Я тут про тебя вспомнил, дом у тебя просторный, люди у тебя другие живут, так может ты бы смог поселить её, учительницу, у себя, хотя на время, а там мы что-то придумаем. Вон она с вещами у меня в бричке сидит. Как ты на это смотришь?!» – закончил староста и хитро прищурился….
«Сватает меня, хитрюга! Знает мою нужду!» – беззлобно подумал Петр, поднялся и пошел к бричке. Там сидела молодая женщина, как после выяснилось, – закончившая учительские курсы в Екатеринославле, направили её в Никопольскую волость, она приехала вчера на пароходе и её сразу направили в это село, благо староста как раз был там по каким – то делам.
Посмотрел на неё Петр, невольно мелькнула мысль: « Неужели это она…, его, пятая?!», и…согласился взять Зою (так её звали), в квартиранты, но только на время, чем доставил огромное удовольствие старосте. Разгрузили вещи, староста пообедал вместе со всеми, выпил пару рюмок горилки – и довольный, уехал.
На второй день Петр сразу понял, что добавил себе работы. От его дома, до школы, в объезд оврага, было больше километра. Дороги, как таковой, тоже не было. Местность неровная, идти еще можно, но далеко, а ехать – только потихоньку и осторожно.
На первый раз , Зою утром повез Петр, на бричке, Потом, тот «первый» раз превратился – в постоянный. Причем Зоя не просила его возить туда и обратно, но сама ситуация этого требовала, иначе на дорогу , у неё уходило бы времени больше, чем на сами занятия. Петр уступил ей свою комнату, сам устроился в кузнице, в доме же еще были люди, отдельно дети, поэтому свободных комнат не имелось. Так они вначале и жили…
Зоя хозяйством практически не занималась, готовилась к урокам, проверяла школьные тетради, прибиралась в комнате. А дальше –дорога , школьные занятия шесть дней в неделю и в две смены. Детей становилось больше, все четыре класса занимались в одной комнате, короче говоря, времени помогать по дому и хозяйству, тем более, заниматься детьми, у неё не было. По вечерам она любила сидеть и при лампе читать книги, особенно любила зарубежные романы. Да, ей нравился Петр и она не против была стать его женой, но жить в этой глуши, взять на себя заботы по хозяйству и еще взвалить на себя двоих малых детей, от разных мам, – это было бы уж слишком. Так продолжалось месяца три. Семья брата, понимая, что Зоя живет действительно, как квартирантка, решили помочь Петру и как-то во время ужина, объявили (умышленно), что собираются покинуть хутор и заняться, наконец, своим домом и хозяйством, в селе, тем более, что на хуторе уже есть потенциальная новая хозяйка… Чего же они будут мешать новой семье жить самостоятельно…
Петр понял намек родственников и подыграл им, сказав, что раз они так решили, и, если Зоя возьмет на себя детей и хозяйство, то он согласен. Когда они скажут – тогда он их и перевезет. Присутствующая здесь же, Зоя, понимая, куда все клонится, попросила Петра выйти и поговорить. Когда они вышли, она взволнованно попросила его отпустить её обратно в город. Она не может жить в такой глуши, даже с ним, она хочет учиться дальше, она хочет выходить в свет, читать, ходить в театр, а здесь – что!?
Петр краем уха её слушал, а сам, скрепя сердце, думал: « А я уже как-то привыкать к ней стал, расслабился, дурак доверчивый! Старался, надеялся, а оно видишь, как выходит, даже со мной она здесь быть не сможет! Ей свет, балы, подавай, а не меха в кузнице…;Ну, может и хорошо, что все это далеко не зашло. Спасибо старосте за подарок…Сочтемся!»
Вслух сказал: « Прости, Зоя, я тебя на хутор не приглашал, ты сама приехала, видно тоже на что-то надеялась. На что? Что я все брошу, детей, хозяйство, и поеду с тобой, в Свет выходить!? Так зря надеялась…Тебе – то все это не нужно, тем более, чужие дети. А это мои родные дети, мой хутор и моя жизнь. Я думал, что она, моя жизнь, и твоею станет. Ошибся. Пятой жены у меня, выходит, тоже не случилось. Прости и – до свидания!. Собирайся, я тебя к старосте или в школу отвезу, куда скажешь» – и вышел из дома.
Где-то, через час, он отвез Зою с её саквояжем, в школу. Там отнес вещи в помещение и, не сказав ни слова – уехал. О Зое,– ни старосте, ни дома, Петр, больше не сказал ни слова, как будто никого из них и не было. Подытожила ситуацию жена Клавиного брата : «Ну, и слава Богу! А то приходилось по два раза в день коня гонять в такую даль, да время тратить! Да и ради чего!?»…
К чужому – не привыкнешь. Через пару недель об этом инциденте забыли, навсегда. Потому, что никаких следов не осталось.Зато осталась проблема, которая сама по себе не могла разрешиться. А она взяла…и – разрешилась!
В январе 1917 года, Петр, после завтрака, прочистил в снегу проход к своему месту работы – кузнице, вошел в ворота и начал выбирать золу из горна. На улице послышался скрип снега и негромкие голоса. Он вышел и у входа, увидел женщину с мальчиком, лет пяти-шести. У неё в руках была сломанная штыковая лопата, без ручки. Женщина поздоровалась, показала ему лопату и спросила, не сможет ли он починить её. «Инструмент не по сезону» – отметил Петр про себя, но лопату взял, сказал, что он еще не разжигал огонь в горне, но, если они не спешат, то через пару часов, лопата станет рабочей….Она согласилась подождать. На улице было довольно холодно, поэтому Петр предложил им подойти поближе к горну, там огонь весело запрыгал по деревянным щепкам, и можно будет немного погреться….Он знал эту женщину, она была из соседнего с хутором, села, знал её мужа, своего ровесника, вместе пацанами когда-то бегали, а потом как-то их пути разошлись – Петр почти ежедневно был в кузнице, помогал отцу, а тот парень, где-то подался на заработки и больше их пути не пересекались.
Ему сразу стало ясно, что Екатерина (так её звали), пришла не просто так, лопата при мерзлой земле, была как примитивный повод, поэтому ждал продолжения…
И оно быстро последовало. Екатерина не стала вилять и заходить с разных сторон, а прямо ему сказала: «Ты меня знаешь, Петя, с детства, и я тебя тоже хорошо знаю. Знаю, о всех твоих несчастьях за последние годы, знаю, что от слов «жена и женитьба», тебя, наверное, уже в дрожь бросает, но я не свататься к тебе пришла, я, честно, хочу тебе помочь. Мне тоже не сладко. Муж третий год на фронте, два года назад, прислали справку, что он пропал без вести, и с тех пор – о нем – ничего. Жив или убит. Вдова я или замужняя жена – не знаю. Родители мои ушли на тот свет, намучилась я с ребенком, как, – один только Бог знает, но не это я хочу тебе сказать. Столько лет промучилась и еще бы столько терпела, но сегодня, я чувствую, что тебе, с малыми детками, гораздо хуже, чем мне, поэтому и пришла предложить свою помощь. Я не набиваюсь к тебе в жены, я предлагаю себя тебе в помощники, настоящие, искренние. Поверь – это от чистого сердца и вместе у нас обязательно все получится…А там жизнь покажет.»