Край чужих земель

— Хорошее имя, Галия. Здесь твой муж? – продолжала я расспросы, и сама не заметила, как в моих руках оказался нож, которым я принялась чистить лук, брошенный ею, потому что нужно было вытащить из котла сварившееся мясо, разорвать его, вывалить обратно в котел, куда она уже добавила крупно молотую пшеницу.

— Что это вы? Я и сама управлюсь! – Галия удивленно смотрела на мои руки, проворно чистящие уже пятую луковицу.

И только сейчас я поняла, что впервые вижу здесь лук!

***

Галию я звала уже просто «Галей». Она либо не замечала этого, либо стеснялась мне сказать, что имя ее звучит иначе. Рядом с этой женщиной было хорошо и как-то уж больно по-домашнему, да и имя это…

— Откуда у вас лук? – спросила я, когда она закончила кормить приходящих по десять, а то и пятнадцать человек мужчин и уселась рядом со мной с заваренным из трав чаем.

— Лук? Из леса. Если не выродится, он крупный растет. Главное, прорывать тонкие и слабые, иначе все такие будут, - ответила она удивленно.

— Сам растет? – переспросила я.

— Сам. Кто-то его дома высаживает, а на зиму собирает уже, хранит. Зачем он вам? – удивленно спросила сероглазая Галина, поправив косынку на голове.

— Как это зачем? Есть!

— Вот вы меня удивили. Господа его даже в замке хранить запрещают. Запах этот не для вашего носа, - чуть было не засмеявшись, но, видимо, вспомнив, кто перед ней, ответила Галина.

— А вы его только в кашу добавляете?

— И в похлебку иногда, - ответила Галя.

— А жареный? – я видела, как она со стола в горсти отнесла нарезанный овощ, и бросила в кашу сразу после мяса.

— Зачем? Это ведь не мясо. Иногда для густоты похлебки, если нечего положить, а тут каша не слипается с ним. Комом не становится, - объяснила она.

— Идем. Есть жир? – спросила я, взяв коротким ухватом тяжеленную сковороду и поставила на огонь. Достала из мешка три луковицы, быстро почистила и порезала. Топленое сало, а скорее всего, смалец, коим пользовались все, живущие в лесу, уже зашкворчало на сковороде, и я бухнула в него мелко, насколько смогла, нарезанный лук.

— Ой, сгорит ведь сейчас и все. А вони будет! – переживала моя Галина и нервно теребила передник.

Не сгорит. Огонь – самое то сейчас. Угли остались и, видишь, они золой покрыты. Главное, не сдувать ее. Вот на таком жару все жарится очень хорошо и не горит, - объясняла я, помешивая начавший золотиться лук. Дома я мошенничала – добавляла чуточку муки высшего сорта, и он получался как на картинке – одинаково поджаренный, хрустящий, не пропитавшийся жиром. Откинь его на салфетку, и потом можно хоть руками есть, как семечки.

— Теперь бы хлеба немного, - как солдат из сказки про кашу из топора, затянула я.

— Есть, только из совсем грубой муки. Почти и не мука, зерно, как для каши. Меленка плохая, а детей чтоб накормить, когда сами заняты – хлеб – самое простое, - она достала из мешка лепешку, которой и правда можно было забивать гвозди. Но мне сейчас было наплевать на все. Запах жареного лука будто лишил меня рассудка.

Галина смотрела на меня, как на сумасшедшую, пока я закатывала глаза от этого гастрономического оргазма. И только когда я заставила ее попробовать, аккуратно положила на кусок лепешки немного лука. Потом еще немного, потом целую ложку, а я наблюдала, как ее глаза становятся все шире и шире.

— Если в эту сковороду еще яиц разбить и лепешкой есть прямо со сковороды, можно потерять рассудок, Галина, - подняв указательный палец, сказала я. На этом нас и застал Истан, при виде которого женщина вскочила из-за стола и убежала к печи.

— Чем это здесь пахнет? – поводил он носом и наткнулся-таки взглядом на сковороду, стоящую передо мной. – Что это?

— Попробуй. Потом скажу, - лукаво ответила я и продолжила есть кусок, на котором щедро было навалено идеально обжаренных луковых чипсинок.

Истан сел напротив, отломил от лепешки немного, ложкой положил лук на хлеб, скопировав все у меня и засунул кусок в рот. Долго жевал, что не удивительно, потому что этот хлеб был таким «долгоиграющим», что можно было кусочек брать в рот, ехать домой, и как раз перед домом ты закончишь его жевать.

— Вкусно. Из чего оно? – с полным ртом спросил брат. Он до сих пор нюхал воздух, но он никак не вязался у него с луком сырым, который знать отвергала.

— Это лук, Истан. Если его есть, болеть вообще не будешь, особенно простудой, - с полным ртом ответила я.

— Что такое «лук» - спросил Истан и я обрадовалась, что он о нем и не слышал вовсе. Отлично, значит, не придется проделывать фортелей как с рыбой. Капуста квашенная им тоже плохо пахнет. Кстати, я и сюда привезла два деревянных ведра. Научу Галину варить с ней щи.

— Не важно, Истан. Теперь мы его едим, - наконец, дожевав, ответила я. – Рассказывай о планах на сегодня. Если у тебя есть время, я бы с удовольствием все посмотрела. А еще я привезла кое-что. Нужно пришить к твоей безрукавке рукава.

— Алисия, ты ведешь себя, как служанка, ешь со служанкой, - шепотом сказал он, наклонившись к столу.

— Пока так, Истан. Ты тоже машешь топором вместе со всеми. Главное, чтобы люди видели, что у нас все получается. Тогда они пойдут за тобой, сколь надо долго.

На улице кузнец с сыном и еще пара мужиков осваивали наш грейдер. Сейчас кузнец был человеком номер один, потому что только он знал, как работает эта «шайтан-машина», делающая дорогу гладкой. Люди нехотя уходили на стройку, специально задерживаясь возле диковинки. Ниро рассказывал, как правильно проезжать с грейдером, почему ехать надо в одну сторону два раза, и что вторая лошадка должна быть посильнее первой.

Сын его должен был стать здесь одним из важных работников. Отец радовался, что тот получит земли, за которые не нужно будет платить, будет работать на хозяина несколько часов, а не весь день, вместо налога. Главное, начать и первые два года трудиться, показав, что умеешь, что справишься.

Место под площадь решили чистить на двух лошадях. А на следующий день опробовать грейдер на дороге. Потом уже постоянно чистить, чтобы сугробы не пришлось потом чистить вручную всеми силами, ведь граф решил «поторопиться, чтобы открыть постоялый двор и дорогу поскорее.

Истан загорелся идеей еще сильнее. Он явно хотел показать мне все как можно быстрее. И работать дальше. Я это оценила, да мне и не надо было больше.

Главное на этот день здание было тем, в котором я спала. За ним строились еще три подобных. А за ними - конюшни, сараи для соломы и фуража, небольшой скотный двор, чтобы обеспечить кухню яйцами и молоком.

Уже за всем этим примерно в пятистах метрах стояли маленькие избушки. Там и будет деревня, как объяснил мне Истан. Я переживала за детей. Если бы знала, взяла бы больше из домашних припасов. Женщины здесь работали на кухне, стирали мужчинам, топили дома и маленький домик, в котором изредка все и мылись. Я боялась, что в таком столпотворении заведутся не только вши.

Доставив меня обратно до дома, чтобы согрелась, Истан закрыл за мной дверь и ушел работать. Я боялась спугнуть то счастье, которое бушевало внутри. Брата словно подменили.

— Галина, а кто у вас здесь старший после Истана? – спросила я, потом вспомнила, что так и не увидела Бирка. Ведь он должен был присмотреть за братцем и продолжить работу, если тот «наиграется».

— Бирк, а по женщинам я, - важно ответила она.

— У вас есть старшая по женщинам? – переспросила я удивленно.

— Бирк велел, чтобы «с одной говорить, а не кудахтали все подряд», - она очень умело скопировала его мимику, и я засмеялась, сразу поняв, что она его знает не понаслышке.