Страница 94 из 172
Особые природно-географические условия создали определенную специфику заселения этой области. Пустыни Восточного Памира, орошенные реками только в южной его части, были освоены кочевниками-скотоводами. Западный Памир, отличавшийся хорошим климатом и богатой растительностью, заселялся земледельцами и пастухами-скотоводами. Жизнь сосредоточивалась в узких межгорных долинах. Площадь земель, удобных для возделывания, здесь весьма ограниченна. Поэтому поселения, как правило, возводились на землях, непригодных для возделывания, и существовали на одном месте длительное время. При этом постройки неоднократно ремонтировались и перестраивались (Бернштам, 1952, с. 281, 283).
На территории Западного Памира в древности находились три области, упоминавшиеся в письменных источниках. Это Вахан, Шугнан и Рушан. Вахан занимал долину Вахандарьи, оба берега р. Пяндж от слияния рек Вахандарья и Памир до Ишкашима на западе области. Шугнан располагался в долине р. Гунт и ее левого притока р. Шахдара. Рушан находился в долине р. Бартанг (Мандельштам, 1957, с. 96, 101, 122–123; Грюнберг, Стеблин-Каменский, 1976, с. 9).
Сведения древних авторов о Памире отличаются краткостью и фрагментарностью. Они главным образом сосредоточены в сообщениях китайских путешественников и буддийских монахов. Есть основание предполагать, что упоминаемое в «Бейши» владение Цзабей, со столицей Хэмо, следует искать на территории Вахана (Бичурин, 1950, т. II, с. 264; Мандельштам, 1957, с. 96). В той части «Бейши», которая относится к началу VI в., приводится краткое описание владения Бохо-Вахана. Там холодный климат и большие снежные горы. Жители обитали в землянках вместе со скотом. Одевались в одежды из войлока и меха. Основной пищей были печеный хлеб и жареное зерно. Отсюда вели две дороги: одна — на запад, во владения Еда (эфталитов), другая — на юго-запад, в Удьяну, владение, подчинявшееся эфталитам (Бичурин, 1950, т. II, с. 270; Мандельштам, 1957, с. 101).
Сюань Цзян упоминает владение Дамоситеди. Из описания этого автора следует, что данное владение представляет собой узкую и длинную долину, к востоку от которой лежала долина р. Памир (Мандельштам, 1957, с. 119). Кеннингем и Маркварт отождествляли Дамоситеди с Ваханом. Маркварт полагал, что Дамоситеди является транскрипцией санскритского названия Вахана (Мандельштам, 1957, с. 119).
В начале VIII в. в Китай из Индии возвратился Хой Чао. Он прошел через Тохаристан, Памир и Восточный Туркестан. В его записках есть раздел, специально посвященный владению Хуми-Вахану.
В китайских источниках названо еще одно владение, расположенное севернее Вахана. Сюань Цзян называет его Шицини, а Хой Чао — Шини, что соответствует Шугнану (Мандельштам, 1957, с. 119). Хой Чао подробно описал эти владения. В Хуми-Вахане климат более холодный, чем в соседних районах. Селения небольшие. Население бедное, разводит крупный рогатый скот и овец. Питаются печеными и вареными мучными изделиями. Одежду шьют из меха и войлока, только владетели используют хлопчатобумажные и шелковые ткани. Мужчины подстригали волосы и бороды, женщины носили длинные волосы. Столица находилась в 20 днях пути восточнее Тохаристана. Владетель имел небольшое войско, поэтому был вынужден подчиниться арабам и выплачивать им ежегодную дань шелком. Во владении были буддийские монастыри и буддийские монахи. Все женщины были ревностными последовательницами учения Будды и исповедовали хинаянистский толк этой религии. Иноверцев и еретиков не было (Мандельштам, 1957, с. 122).
Шини-Шугнан характеризуется чрезвычайно холодным климатом. Эта область состояла из девяти владений. Каждый владетель имел свое войско, которое постоянно находилось при нем. Владения были независимы, и только один владетель подчинялся Вахану. Одежда такая же, как и в Вахане. Язык населения особый, отличался от языка жителей других владений. Буддизм не имел распространения (Мандельштам, 1957, с. 122–123).
Памир и припамирские области до начала XIX в. оставались фактически «белым пятном» на карте Азии. Представление об этой области складывалось главным образом на основании сведений, полученных в результате расспросов местных жителей. Интерес к Центральной Азии, который проявляла Англия, был обусловлен политическими причинами. В связи со стремлением Англии распространить свое влияние за пределы Индии предпринимались экспедиции на Памир и в среднеазиатские ханства. Первым европейцем, совершившим путешествие через Бадахшан, был Дж. Вуд. Исследования Вуда, Гумбольдта положили начало научному изучению Памира. Вуд отметил в Вахане развалины трех крупных крепостей — Зумри, Кахкаха вблизи Наматгута и Калаи Зангибар. Эти постройки приписывались кафирам-огнепоклонникам. Наличие памятников древности отмечали и другие английские исследователи.
С середины XIX в. активный интерес к Средней Азии, и к Памиру в частности, начинает проявлять Россия. В этой части Азии идет постоянное соперничество между Россией и Англией. Деятельность англичан сосредоточивалась в Южном и Восточном Припамирье. Северная часть этой области и Северное Припамирье входили в сферу влияния России. Русские исследователи с 80-х годов играли ведущую роль в изучении всего Памира. Разграничение сфер влияния между Россией и Англией, произошедшее в 1895 г., практически прекратило доступ англичанам на территорию этой области.
С конца 70-х годов русские исследователи начали систематическое изучение Памира и Северного Припамирья. Результаты исследований, проведенных во второй половине XIX в., нашли отражение в труде И. Минаева. Это было первое полное систематическое описание всех проделанных работ на Памире. Первую большую экспедицию на Памир в 1883 г. возглавил офицер Генерального штаба Путята. Им самим и сотрудниками этой экспедиции составлены описания многих памятников в долинах рек Вахан, Пяндж, Гунт. Дальнейшие исследования Памира были связаны с именами таких выдающихся ученых, как В.Ф. Ошанин, Н.А. Аристов, А.Е. Снесарев, А.А. Семенов, И.И. Зарубин, А. Бобринский. Труды этих ученых важны для изучения истории Памира. В них обобщены сведения древних авторов и сделана привязка конкретных памятников к пунктам, упоминаемым в источниках. Ученых интересовали проблемы этнической истории и заселения Памира. Статья В.В. Бартольда о Бадахшане в «Энциклопедии ислама» содержит краткий очерк истории этой области. На начальных этапах исследования Памира большое значение имели работы географов, военных топографов и картографов. Именно они были первооткрывателями древностей Памира. Ими были сняты планы многих крепостей и поселений и даны предварительные публикации сведений о памятниках этой области.
До начала 40-х годов XX в. археологические памятники Памира не подвергались специальному изучению. Их отмечали в своих отчетах ученые различных специальностей, посещавшие Памир (географы, геологи, этнографы).
Только после Великой Отечественной войны началось планомерное изучение археологических памятников Памира и Северного Припамирья. В 1946 г. А.Н. Бернштам начал работы в Алае, а в 1947 г. — на Памире. В центре его внимания находились памятники кочевников. Большое количество их открыто этим исследователем в Алайской долине, а затем на Восточном Памире. Результаты раскопок позволили А.Н. Бернштаму прийти к важным выводам о времени и путях заселения этой области. На Западном Памире он обследовал памятники, принадлежавшие оседлому населению.
А.Н. Бернштам первым обратил внимание на то, что Восточный и Западный Памир были двумя различными мирами не только в природно-географическом, но и в культурно-историческом отношении (Бернштам, 1952). Культурные отличия этих двух районов, несомненно, обусловлены их природными особенностями. Долины Западного Памира были сферой деятельности оседлого населения, а пустыни Восточного Памира — кочевников-скотоводов.
Н.А. Бернштам особое внимание обратил на систему укреплений, расположенных на границе между Западным и Восточным Памиром. Крепости, как полагал ученый, возводились земледельческим населением для защиты от вторжения кочевников. На основании анализа подъемного материала А.Н. Бернштам определил время возникновения крепостей и выделил три периода их существования: греко-бактрийский, кушанский и раннесредневековый, условно названный исследователем эфталитским (Бернштам, 1952, с. 281).