Страница 40 из 172
Сельский дом горных районов недавнего прошлого во всех существенных чертах похож на дом начала VIII в., что связано с консервативностью уклада жизни села (Давыдов, 1973). Пенджикентский городской дом не находит сколько-нибудь полных аналогий в исследованных этнографами жилых домах городов Средней Азии (Писарчик, 1974).
Пенджикент и горное село Мадм — это как бы два полюса социальной жизни раннесредневекового Согда. Для полного понимания жизни общества того времени необходимо исследовать промежуточные явления. Вполне возможно, что хозяйство сельского поселения в равнинном Согде могло быть менее натуральным, чем в горах.
В сельской местности исследовано несколько за́мков. Некоторые из этих за́мков представляют собой цитадели селений. Большинство за́мков вполне обоснованно считают жилищами землевладельческой аристократии (Массон В., 1979). Неясно, что представлял собой городок, крепость или за́мок с селением — такой известный памятник, как Тали-Барзу. Площадь, занятая под селение, является слабым критерием для выяснения его характера. Пенджикент без цитадели занимает площадь всего 13,5 га, в нем жило немногим более 4000 человек, но это был город, поскольку основным отличием города была сложная дифференциация хозяйственной и общественной жизни, которая отразилась в характере застройки. Городище Варахша занимает площадь 6,5 га, но тем не менее стойкая местная традиция, зафиксированная Нершахи, относит Варахшу к селениям, а не к городам (Большаков, 1973, с. 182). Варахшу, скорее всего, следует отнести к категории крупных укрепленных селений у подножия дворца владетеля загородной резиденции бухархудатов.
Тали-Барзу по планировке напоминает владельческое поселение, центр которого занят мощной цитаделью, а жилые кварталы тянутся вдоль стен. Возле крепости Кафыркала близ Самарканда располагалось небольшое селение, а за его пределами — квартал гончаров. Как проходила граница между городом и деревней для самих согдийцев? В согдийском языке город и селение обозначаются одним словом. В IX-Х вв. городом считалось поселение, имевшее соборную мечеть. Нершахи сообщает, что жители Варахши в IX в. отказались от предложения Исмаила Самани на льготных условиях построить соборную мечеть. Эмир Исмаил Самани позвал людей этого селения и сказал: «Я дам двадцать тысяч дирхемов и лес и приму на себя работы по постройке (а некоторая часть здания еще стоит), перестройте этот дворец в соборную мечеть». Люди селения не пожелали этого и сказали: «Нашему селению это не подобает, так как оно не миср», т. е. «не город» (Шишкин, 1963, с. 82). Варахша, как отмечает Мукаддаси, относилась к тем селениям, которые «больше городов» (Большаков, 1973, с. 164) и которым, «чтобы быть городами, недостает только соборной мечети» (Большаков, 1973, с. 164–165). Интересно, что жители Пайкенда заняли прямо противоположную позицию. Мукаддаси пишет: «…и сколько пришлось помучиться жителям Пайкенда, прежде чем они установили мимбар», т. е. построили соборную мечеть и обеспечили себе статус города. Такое различие во взглядах населения Варахши и Пайкенда может быть объяснено тем, что в доисламское время Пайкенд был самостоятельной городской общиной, его называли «городом купцов», а Варахшу — загородной резиденцией могущественных бухархудатов. Арабские источники называют городом и Пенджикент, в котором, как показывают документы с горы Муг, в доисламское время также существовала городская община, имевшая свои доходы и своих чиновников.
Начиная с IV в. в сельской местности относительно синхронно появляется большое количество усадеб за́мкового типа. Они дошли до нас в двух вариантах памятников: небольшие отдельно стоящие тепе и тепе с довольно обширной прилегающей площадкой.
Разномасштабность за́мков, вероятно, объясняется разным рангом их владельцев. Планировка ранних за́мков совсем неизвестна. Очевидно только, что хозяйственная пониженная часть представляла собой обширный двор с насаждениями в центре, обстроенный по периметру помещениями разного назначения (Нагора, Эшимаксак под Самаркандом).
На территории Самаркандского Согда небольшой за́мок[7] V–VI вв. н. э. раскопан близ крепости Кафыркала, к югу от Самарканда. Здание сооружено на пахсовой платформе площадью 43×43 м при высоте 3,5 м. Ее углы скруглены и укреплены мощными контрфорсами из пахсы (табл. 13, 4; 16, 1).
В планировке дома четко выделена монументальная центральная часть из десяти помещений, шесть из которых были в два этажа, а над перекрытием остальных четырех в центре каждого фасада размещались глубокие айваны. Ядро дома составляет массив, построенный по принципу строгой симметрии, нарушенной только входным проемом и кирпичным монолитом, служившим опорой для лестницы. При этом нет оснований предполагать, как это кажется некоторым исследователям, постепенного увеличения площади за́мка за счет расширения по трем фасадам платформы для возведения на ней дополнительных помещений (Шишкина, 1961, с. 192–193).
Центральная часть дома повторяет планировку, видимо, широко распространенных в V в. малых крепостей типа открытой в Фильмандаре в виде небольшой квадратной в плане постройки с квадратными же угловыми башнями (табл. 13, 2), занимающими более двух третей всего фасада (Исаков, 1979, с. 50–51, рис. 12). Выступы башен образуют по центру каждого фасада глубокую нишу — террасу. Центральное квадратное пространство здания разделено на два помещения перегородкой, такой же монументальной, как и внешние стены. Двухэтажный куб здания был обведен коридором, по трем сторонам которого шел ряд помещений с выходом в коридор, за исключением двух случаев, когда дверной проем выходил на террасу. Изолированность этих двух помещений объясняется их особой функцией, связанной с сильным загрязнением. Стены и полы их по всей площади сильно прокалены из-за многократного разжигания здесь огня.
Террасы, ограниченные с боков пахсовыми монолитами угловых башен, располагались по всем четырем фасадам сооружения и использовались для хозяйственных нужд. В пол одной из них вкопан хум, а на полу другой найдено скопление пряслиц.
Подъем на платформу, по всей вероятности, осуществлялся по деревянной лестнице и, судя по раскреповке стены, выделяющей вход в дом, располагался на северо-востоке.
Часть террасы входного фасада отгорожена поперечной стенкой, что объясняется назначением отсеченного помещения, где фиксируются признаки долгого горения огня. Смежная с обводным коридором стена этой комнаты прорезана двумя рядами щелевидных проемов, расположенных в шахматном порядке (табл. 13, 6).
Необычными для жилого дома представляются узкие (12 см) щелевидные проемы, прорезывающие стены по подножию, со скосом нижней плоскости, как у бойниц, наружу. Такие же щели со скосом ложа внутрь устроены в каждой угловой комнате вверху противоположных от входа стен. Если рассматривать строительство здания усадьбы как двухэтапное, то все же непонятным остается назначение ряда щелей с горизонтальным ложем во внутренней стене, расположенных над полом выше, чем другие (причем не пробитые позднее, а выложенные при возведении стены).
Все эти узкие проемы находят объяснение при рассмотрении здания как единого целого вместе с периметральным рядом помещений, два из которых явно выполняли роль топок с жаропроводящими щелевидными проемами в два ряда, с наклоном из коридора в сторону топки. К этому нужно добавить прокаленность полов в коридоре только возле щелей и находки здесь же обломков жаровен. Это позволяет думать, что щелевидные проемы выполняли функции жаропроводов, горячий воздух в которые поступал или непосредственно из топок, или из поставленных перед ними на пол жаровен. Причем самой теплой должна была быть угловая комната, расположенная возле двух топок. Система кажется необычной только потому, что нигде в других сооружениях как будто бы не отмечалась. Однако узкие, 15–20 см, щели через 70-130 см прорезали пахсовые стены так называемого дворцового здания эпохи бронзы Дашлы 3 (Сарианиди, 1977, с. 41, рис. 15).
7
С другими интерпретациями сооружения — как крепости, погребального или культового здания — один из авторов (Г. Шишкина) не согласен.