Страница 43 из 49
И Гандхари пришла туда, где был убит Дурьодхана, и, увидя его, распростертого в крови, упала без чувств, как дерево, поваленное бурей. Придя в себя, она с плачем опустилась возле него на землю, обнимая мертвое тело и восклицая горестно: «Увы, о сын мой! О сын мой!» И слезы ее омыли тело убитого.
«Предводитель несметных ратей лежит ныне один на земле, лишенный жизни! — молвила Гандхари. — Он, кого окружали некогда толпы царей, соперничавших из-за того, чтобы заслужить его благосклонность, окружен теперь шакалами и волками; не веера красавиц овевают его чело, а крылья кровожадных коршунов! Сраженный Бхимасеной, как могучий слон, убитый львом, он лишился и царства и жизни. Зачем мне жить, о Кришна! Но еще мучительнее для меня, чем смерть сына, зрелище этих несчастных женщин, плачущих над павшими героями. Сердце мое разрывается при виде их! Ноги их, украшенные драгоценностями, ступали доселе лишь по террасам царских дворцов; теперь они попирают землю, заболоченную потоками крови. С трудом отгоняют изнуренные горем царицы хищников и птиц от тел своих супругов и сыновей. Их прекрасные лица бледны, как лотосы, увядшие и иссушенные палящим солнцем; лежа на земле, обессилевшие от слез, или скитаясь по полю среди трупов и обломков, они испускают, подобно журавлиной стае, жалобные крики, печалящие душу. Взгляни на это поле, о Кришна! Взгляни на щиты, украшенные сотнями лун, стяги, блистающие, как солнце, золотые доспехи и головные уборы, разбросанные по земле и сверкающие, как тысячи жертвенных огней. Там Духшасана спит вечным сном, сраженный свирепым Бхимасеной, высосавшим его кровь. Не внял он моим увещаниям тогда, в собрании царей, когда влачил он Драупади за волосы, осыпая оскорблениями ее и сыновей Панду, и вот постигла его ужасная кара. А там Викарна, другой мой сын, лежит на земле, поверженный Бхимасеной, среди тел убитых слонов, как месяц на осеннем небе, окруженный темными облаками. Его юная жена безуспешно пытается отогнать от него осмелевших шакалов. Пронзенный десятками стрел и копий, он все еще прекрасен, как и при жизни! А там, о Кришна, я вижу храброго Абхиманью, сына Арджуны, распростертого среди обломков оружия и доспехов, и Уттара, несчастная жена Абхиманью, оплакивает его, нежно гладя бездыханное тело и изливая свое горе в громких стенаниях и жалобах. Она сняла с него золотую кольчугу и не отрываясь смотрит на тело его, залитое кровью!» — «О супруг мой, — восклицала прекрасная Уттара, проливая слезы над телом отважного Абхиманью, — ты мирно покоишься, словно утомившийся от дневных трудов. Увы, почему не даешь ты мне ответа! Или я обидела тебя когда-нибудь? Почему не говоришь ты со мною?» Положив голову на грудь его, Уттара говорила, обращаясь к Абхиманью, как к живому: «Как могли убить тебя в битве, тебя, сына Арджуны, сына сестры могучего Кришны? Позор жестоким убийцам, лишившим тебя жизни на глазах у Пандавов и панчалов. Как может еще нести бремя жизни твой отец, допустивший твою гибель! Что ему теперь победа над врагами и обретение царства, когда нет тебя в живых! О я, несчастная: я не могу умереть и встретиться с тобою на небесах. О мой прекрасный супруг, там встретят тебя небесные нимфы, очарованные твоей красотой. Обласканный ими, вспоминай иногда обо мне!» С трудом оторвали от мертвого тела плачущую Уттару жены матсьев, сами проливающие слезы об убитом Вирате, своем повелителе. Сраженный Дроной, лежал царь матсьев на поле, и вились над ним с радостным карканьем вороньи стаи.
«Взгляни, о Кришна, — говорила между тем Гандхари, — вот могучий Карна, распростертый на земле, покрытой кровью. Неодолимый в битве, подобный истребительному пожару, он угас теперь навеки. А там гордый Джаядратха, сраженный Арджуной, лежит, отданный на растерзание шакалам и воронам, а несчастная Духшала, жена его, мечется по полю, тщетно пытаясь отыскать его отсеченную голову. Там Шалья, правивший колесницей Карны в битве и своими речами стремившийся подавить отвагу могучего витязя ради победы Пандавов, лежит, убитый Юдхиштхирой, а трупоядные птицы отъели ему язык. Взгляни, вот Бхишма покоится на ложе из стрел, а там Дрона, горько оплакиваемый женой и учениками, лежит в доспехах, многократно пробитых вражеским оружием. О Кришна, погиб род Кауравов, и род Пандавов истреблен почти весь! Будь же проклят ты, допустивший это! Ты мог предотвратить эту братоубийственную войну, но ты не сделал этого. Да погибнет же и твой род, как погибли мои сыновья и братья!»
Юдхиштхира повелел слугам своим и жрецам: «Да будут совершены погребальные обряды над всеми убитыми, как следует по закону, чтобы ни одна душа не погибла из-за того, что некому было позаботиться о ней». И слуги под надзором Видуры доставили сандаловое дерево и алоэ, масло для жертвоприношений и благовоний, шелковые одежды, сухое дерево для костров, обломки колесниц и оружие. Из всего этого они соорудили громадные погребальные костры. И жрецы прочли молитвы и совершили обряды, предписанные священным законом. И всю ночь горели погребальные костры на Курукшетре, как звезды, среди непроглядной тьмы. И возносились к небу молитвы и песнопения жрецов и стенания женщин.
ВЕЛИКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КОНЯ
Распорядившись о свершении погребальных обрядов, Юдхиштхира, царь страны Куру, отправился к берегам Ганга в сопровождении братьев, старого Дхритараштры и всего его двора и всех царственных жен рода Куру. Достигнув берегов священной реки, они сняли с себя верхние одежды и все украшения. Жены, сестры и матери павших витязей, стеная и плача, совершили в память их возлияния воды, согласно обычаю. Тогда Кунти, хранившая молчание доныне, внезапно зарыдала и сказала своим сыновьям: «О дети мои, вы не знаете, кто был тот великий и отважный воитель, предводитель вражеских колесниц, сраженный Арджуной. Вы считали его сыном возницы, но то был ваш старший брат! Сын бога солнца, он сам блистал, как солнце, избравший бранную славу, которую предпочел он самой жизни. Свершите же и вы возлияния в память его!» И скорбь пронзила сердца Пандавов при этой вести. Юдхиштхира, тяжко вздыхая, сказал матери: «Неужели то был твой сын, а наш старший брат, этот отважнейший из витязей, сражающихся на колесницах, неодолимый в бою? Почему же ты скрывала это от нас? Увы, горе нам, великое несчастье постигло нас! Поистине, смерть Карны печалит меня больше во сто крат, чем гибель наших сыновей и всех наших ратей! Горе сжигает меня, словно огнем!» И он призвал к себе жен Карны и родичей его и вместе с ними совершил возлияния в память погибшего брата.
«Не радует меня победа, добытая такою ценой! — молвил печально Юдхиштхира в тот же день братьям и Драупади и собравшимся вокруг них приближенным брахманам. — Ужасна доля кшатрия! Гнев и насилие, гордость и алчность сопутствуют его деяниям в борьбе за власть. Рушатся надежды отцов, бесплодны заботы матерей — сыновья их гибнут под ударами вражеского оружия, не обретя желанного царства. Добро — в освобождении от страстей, в терпении, самоотвержении, чистоте и непричинении зла живому. Я ухожу в леса, я буду жить без печали смиренным отшельником вдали от мира! Царствуй ты, о Арджуна! Я слагаю с себя это бремя». — «Зачем отрекаться от мира сейчас, когда мы победили? — возразил ему Арджуна. — Не уходить в леса, а насладиться наконец плодами победы настало время. Мы обрели богатство, а кто богат, тот счастлив, кто богат, тот мудр, того не покинут друзья и родные». — «Кто беден, кого постигли невзгоды, кто состарился, кто лишился власти — тот пусть уходит отшельником в леса, — продолжил речь брата Бхимасена. — Что толку в бездействии? Достойно ли оно царя, и к чему доброму оно приведет? Недвижные горы и деревья были бы тогда первыми во всем, если бы отречение от действия имело смысл. Нет, должно действовать. Каждый да исполняет свой долг. Пусть нищие и еретики уходят от мира». А Сахадева сказал: «О чем печалишься ты, о царь? Не надо жалеть о погибших врагах. Ведь если душа бессмертна, как учат брахманы, нет беды в убиении тела. Если же душа гибнет вместе с телом, значит, нет загробной жпзни, но нечего тогда и бояться посмертной кары за убийство». — «Не это страшит меня, — отвечал Юдхиштхира. — Я больше не могу перенести зла и жестокости, без коих не обойтись царю на престоле. Лучше я откажусь от пищи и уморю себя голодом, чем буду продолжать причинять зло людям». Но братья и Драупади не отступались от него. «Ты — царь и должен править. Негоже уклоняться от исполнения долга, нет в том добродетели», — твердили они. И Юдхиштхира отказался от своего намерения.