Страница 3 из 48
Отец появился из зала. Совсем седой, в очках и клетчатой рубашке, пропахшей мамиными борщам.
- Ира, отстань от нее! Лучше чай сделай! – потребовал отец, а мать поджала губы и ушла на кухню.
Глава 6
Я открыла дверь комнаты, в которую возвращалась с учебы и работы долгие годы. Запах дома, привычный и успокаивающий, заставил немного взять себя в руки.
Тапки отца прошуршали в коридоре, а я решила принять душ. Мне ужасно хотелось отмыться от всего этого. Я достала халат, взяла косметичку и отправилась в ванную. Простенькая, незамысловатая ванная радовала цветными пластиковыми панелями.
Вода гудела, а я яростно терла себя губкой, словно пытаясь смыть вчерашнюю страстную ночь. Каждый поцелуй, каждый шепот, ползущий по моей коже, уверяющий, что я – его женщина, его счастье…
Мать гремела чайником, пока я сушила волосы и смотрела на себя в зеркало. Растрепанное бледное привидение вернулось домой, чтобы начать новую жизнь!
Горечь превращалась в решимость. Завтра раскидаю анкету по фирмам.
- Нужно жить дальше, – прошептала я, глядя себе в глаза.
Я вышла из ванной, слыша монотонный гул телевизора, который смотрел отец. На кухне возилась мать, а на столе стояла моя стародавняя кружка с чаем.
Присев на диванчик, я взяла чай в руки. Чай согревал пальцы, но не сердце, которое все еще разрывалось от боли.
- Что ты натворила? – вполголоса произнесла мама, покачав головой. – И что теперь люди скажут? Поматросил и бросил? И жениться отказался? И чем же ты так накосячила, что мужик из-под венца убежал?
Я сжала кружку, но боли не почувствовала.
- У него любовница, – произнесла я, а мать удивленно посмотрела на меня. – Сегодня она пришла к нам домой, а через час позвонил Дамир и сказал, что мы расстаемся.
- Ты ж ему, видать, истерику устроила! – утверждала мать, недовольно протирая тарелку. – Какому мужику, тем более восточному понравится твоя истерика?! Так, ты сейчас звонишь ему, миришься и…
- Я не стану с ним мириться, – с нажимом произнесла я, глядя на чаинки. Родители не любят чай из пакетиков. Они всегда заваривали.
Мать присела рядом, вытирая мокрые руки об фартук.
- Если у мужика есть деньги, то там есть любовница! Однозначно! Не знаю, на что ты рассчитывала, думая, что ты одна у него такая? – спросила мать, а я посмотрела на цветочные занавески и записи на холодильнике. – Или ты что? Особенная?! Он же при бабках! Бабы на него сами вешаются! А ты – дура, свой шанс упускаешь! Такой мужик, тем более депутат, на дороге не валяется! А ты сама, своими руками свое счастье рубишь! Мордочку в сметанку окунула и ути-пути.
Глава 7
- Он сам позвонил и сказал, что мы расстаемся. Я ничего не успела ему сказать! – рявкнула я.
- А подождать его? Села, ждешь, а потом с лаской и любовью к нему. Авось передумал бы выгонять! А теперь эта любовница будет твои шмотки носить. И платьице примерит! – заявила мама, сокрушаясь над тем, что свадьбы не будет. – Видать, нажаловалась ему его любовница, сказала, мол, выбирай. Или я, или она! Он подумал и выбрал ее! Потому она лучше! Ты на себя посмотри! Нормальные бабы из отношений с баблом и все в золоте уходят, чемоданами дорогие шмотки и технику везут. А ты че? Ой, цепочечку с волосинку принесла и с пустыми карманами, небось! Я-то тебя знаю! Опять, на родительскую шею! Как мы с Дармичиком в отпуск, так все, королева! А как хвост прижало, так и приползла домой, как собака побитая.
- Прекрати! – закричала я, расплескав чай.
- А что мать не так сказала? Ползи обратно, мирись! Мне позор не нужен! Я уже на работе про свадьбу сказала. Как мне родственникам в глаза смотреть? А? Ой, простите, свадьбы не будет! Ты лучше подумай, что люди о тебе говорить будут! Счастье не удержала, пожила годик красиво, теперь привыкай обратно! Но я бы поехала мириться. Села бы у него под дверью, как Клавка, а того и глядишь, подобрел бы, пустил.
- Ты что такое говоришь?!!! – послышался голос отца. Я никогда не слышала, чтобы папа кричал. Но сейчас он кричал на мать, которая недовольно встала с дивана.
- А что? Нашей дочке всю жизнь в нищете мучится? Вот выйдет замуж за такого, как ты, будет копейки считать. От зарплаты до зарплаты! Лишний раз в магазин не сходишь! – крикнула мать.
- Спасибо за чай! – дернулась я, чувствуя, как меня накрывает. – И за гостеприимство тоже спасибо!
Я не помню, как оделась, натянула куртку, схватила телефон и выбежала в подъезд. Рана, которая только- только начала успокаиваться, после слов матери отдалась нестерпимой болью.
Спускаясь по лестнице, я посмотрела в телефон. Пропущенных вызовов не было. Мне нужно было просто пройтись, успокоится и решить, как жить дальше.
Я вышла из подъезда в уютный дворик старых многоэтажек. Через дорожку ведущую к подъездам была маленькая скамейка, и я направилась к ней.
А потом случилась темнота.
Последнее, что я видела перед темнотой, это ослепительный свет внезапно вспыхнувших фар и рев заводящегося двигателя.
Глава 8
Я мешала ложкой утренний кофе, радуясь, когда в дверях показался Дамир. Мы завтракали, слушая новости, а его телефон уже разрывался. Я прижималась к нему и терлась лбом об его легкую щетину, его рука сгребала мой шелковый халатик на бедре, а мраморная столешница дорогой кухни холодила обнаженную попу.
Мягкие губы со вкусом кофе оставили мне поцелуй перед тем, как поправится воротничок, галстук и закроется входная дверь.
Я допивала почти остывший кофе и смотрела в окно на то, как отъезжает его машина, и как открываются автоматические ворота парковки.
- Дамир… – позвала я, но тут же картинка стала таять, разливаясь чернотой.
В голове был бесконечный шум, словно кто-то настраивает старый приемник и никак не может найти волну. Казалось, все звуки стихли, уступив место этому скрипучему шуму.
Постепенно, я стала слышать далекие голоса.
- … могло быть и хуже, – незнакомый голос говорил сквозь слой ваты.
- … Алечка, Алечка, – звал меня женский голос все из-за той же ваты.
- … не трогай ее, – отрезал мужской голос.
-… сотрясение… перелом…
Я выхватывала слова из внешнего мира, как воришка. Таскала их и долго обдумывала, потому что смысл их доходил не сразу.
«… растяжка… кофе… реабилитация… подежурь… очнется… приложило… костыли… нога… перелом… сложный… » – несла я эти слова к себе в темноту, чтобы сложить из них картинку.
Потом темнота стала светлеть, а вместо нее появился мутный свет, слово смотришь на мир сквозь бабушкины очки. Я так смотрела в детстве, удивляясь, как она в них что-то видит.
Я лежала при тусклом свете. Вокруг было тихо. Слышно было, как кто-то сопит. Во всем теле была слабость, а я пошевелила рукой. Рука шевелилась. Вторую руку стягивало, словно ноющая царапина. Щеку тянуло так же, а вот губы пересохли настолько, что ими можно было смело делать ремонт. И использовать вместо наждака.
- Эй… – просипела я, глядя, как надо мной что-то возвышается. Белое и странное.
Я попыталась встать, как послышалось лязганье, а я поняла, что это моя загипсованная нога. Вторая нога шевелилась, но эта висела в воздухе, словно белое привидение.
Я снова погрузилась в темноту, чтобы выныривать из темноты. В первый раз я вынырнула, когда надо мной склонилась уставшая медсестра, которая что-то поправляла. Я попросила воды, и мне принесли. После этого я снова выпала из реальности.
С каждым разом мои возвращения становились все уверенней и уверенней, словно я хожу по уже знакомой дороге.
- Это как же тебя угораздило! Это ж надо было… – причитала мать, спрашивая у доктора, останутся ли шрамы на лице. Доктор, которого мама уже достала отвечал, что нет. Если не сдирать коросту.