Страница 54 из 80
Если дата начала операции — январь 1941-го — не устраивает Франко, то какая же его устроит?
Канарис получил инструкцию — срочно запросить Испанию о сроках, приемлемых для нее, — и сообщил в ответ, что этот вопрос Франко он уже задавал и ответ получил крайне неопределенный.
Уже потом, много позднее, ходило много разговоров на тему о том, что Канарис вовсе не давил на Франко, а, наоборот, всячески поощрял его сопротивление требованиям Гитлера. Происхождение таких спекуляций понятно — в 1944 году Канарис окажется вовлеченным в «заговор Штауффенбер-га», будет арестован и казнен, но во время описываемых событий, в декабре 1940-го, все еще было очень неясно.
Уж помимо всяких коварных наущений шефа абвера у Франко на руках имелись свежие факты, создававшие неопределенность: в середине ноября английская авианосная группа нанесла удар по Таранто, в ходе которого половина итальянского линейного флота оказалась выведенной из строя.
А за две недели до приезда Канариса в Мадрид состоялся еще один примечательный дипломатический визит — 25 ноября 1940 года туда прибыл В.М. Молотов с огромной делегацией советских специалистов.
Детали переговоров, скорее всего, остались для Франко неизвестны.
Но тот факт, что Уинстон Черчилль с похвальной беспристрастностью поприветствовал Молотова точно так же, как Серрано Суньера[138] — английской бомбежкой Берлина, он, несомненно, отметил.
В общем, Франко решил, что риск вступления в войну много выше даже риска германского вторжения в Испанию, и поступил соответственно.
Испания осталась нейтральной.
«Маге Nostrum» — и другая бутафория
I
в ночь с 11 на 12 ноября 1940 года два десятка стареньких английских бипланов, взлетевших с авианосца «Ил-ластриес», атаковали Таранто — главную базу итальянских ВМС. Целились они по шести линкорам, стоявшим там на якоре, и в три попали торпедами так хорошо, что те затонули прямо на своих якорных стоянках.
Два корабля — «Литторио» и «Дуилио» — потом сумели поднять и отремонтировать, на что ушло добрых полгода. Третий, «Кавур», был сочтен поврежденным до безнадежного состояния; во всяком случае, в море он больше никогда не выходил.
В один день итальянский флот лишился половины своих линкоров.
9 декабря английские войска в Египте перешли в наступление, и к февралю 1941 года армия Грациани оказалась полностью разбита. Против него действовало 36 тысяч человек, у него на территории Египта было 150 тысяч, то есть примерно вчетверо больше, но англичане были полностью моторизованы, и у них были танки, превосходящие итальянские на порядок.
Дело кончилось полным разгромом.
В плен попало больше 100 тысяч человек, со всеми знаменами и артиллерией, были потеряны все захваченные было куски египетской территории, да в придачу еще и изрядная часть Итальянской Ливии. Если бы не решение Черчилля о переносе военных действий в Грецию, Ливия вообще была бы потеряна.
Наконец, в самом конце марта 1941 года, уже в ходе войны за Грецию, итальянский флот потерпел еще одно тяжелое поражение. У мыса Матапан эскадра, составленная из самых быстроходных кораблей итальянских ВМС, попала под атаку группы самолетов с авианосца «Форми-дэбл».
Флагман, линкор «Витторио Венето», удалось спасти, а вот тяжелый крейсер «Пола», подбитый авиационной торпедой, потерял ход и погиб вместе с еще двумя крейсерами, пытавшимися его выручить. Это случилось только потому, что английские корабли подошли к цели в темноте и открыли огонь, пользуясь радаром.
Итальянские моряки не только не имели такого устройства, но даже и не знали, что оно существует, — так велико было их техническое отставание.
Все это в сумме складывалось в определенную систему.
В строительство флота до войны вкладывались значительные средства. Мечта о контроле над Средиземным морем жила в Италии чуть ли не с того момента, когда страна наконец объединилась. Д’Аннунцио со своим «Нашим морем» — «Маге Nostrum» — повторял то, что было сказано задолго до него.
Тем не менее итальянские линкоры, вроде бы вполне боеспособные корабли, оказались неспособны сражаться с англичанами на равных.
Очень похожая картина складывалась и с подводным флотом.
Италия вступила в войну, имея 113 подводных лодок. Это была огромная цифра — в 1939 году по числу подлодок Италия уступала только СССР и превосходила Англию чуть ли не вдвое. Однако на ходу из них было не больше половины, и к тому же оказалось, что они опасны в первую очередь для своих экипажей.
Конструкция лодок оставляла желать много лучшего, их двигатели то и дело выходили из строя, а когда работали, то в лодке было нечем дышать от дыма от подгорающего масла. Вообще, утечки самых разнообразных газов носили эпидемический характер — подводники старались вообще избегать погружения.
Плохо было и с торпедами — они были старой конструкции и в плохом техническом состоянии. Скажем, могли не взорваться. Или взорваться сами по себе, прямо в торпедном аппарате…
В общем, попытка использовать итальянские подлодки в Атлантике не удалась, и немцы махнули на них рукой — командующий подводным флотом рейха адмирал Дениц доложил * фюреру, что будет отныне полагаться только на себя.
II
Есть такое понятие, попавшее из русского во все европейские словари, — «потемкинские деревни». Светлейший князь Потемкин-Таврический, в числе прочего, повелел построить вдоль маршрута Екатерины II бутафорские деревни. Императрица направлялась в инспекционную поездку по новозавоеванным губерниям Тавриды и Новороссии, ну, князю и захотелось порадовать матушку-царицу радостной картиной благолепия.
Было это в далекой России аж в 1787 году, но в 30-е годы XX века итальянцы доказали, что и они ничем князю Потемкину не уступят.
В новой, фашистской Италии огромное внимание уделялось авиации.
В период между 1927 и 1939 годами итальянцы установили 110 мировых авиационных рекордов и удерживали 36 из 84 титулов, учрежденных в этой области федерациями авиационного спорта.
В конце концов, сам дуче был летчиком.
Но когда летом 1940-го началась война, оказалось, что из восьми с половиной тысяч самолетов, значащихся в реестрах итальянских ВВС, летать могут только 840, то есть примерно 10 %. А оставшиеся 90 %, увы, летать не могут.
Это, конечно, ошеломляющий результат — но он был довольно закономерен. Производство было ориентировано на создание как можно большего количества самолетов, а не на поддержание их в должном порядке. Результаты полетных тестов подделывались. Иногда подделывались даже дважды: сначала на фирме, производившей самолеты, а второй раз — в военной части, эти самолеты принимающей.
Запасных частей не хватало — все производственные мощности использовались только для постройки самолетов, изготовление запчастей не имело смысла, за них мало платили. Важно было включить в отчет значительную цифру произведенных самолетов.
А уж будут они летать или нет — это второстепенно.
Ну, и понятно, что в таких условиях, целиком ориентированных на победные сводки и показуху, ремонтными службами пренебрегали — с предсказуемыми последствиями.
Авиация с 90 %-й непригодностью была, конечно, рекордом, но под бременем войны и все остальное в Италии начало рваться, как гнилая ткань. Это касалось и подготовки войск, и организации службы, и координации между отдельными ведомствами.
Итало Балбо, губернатор Ливии, погиб в июне 1940-го — его самолет был сбит в Тобруке его собственными зенитчиками.
Их никто не предупредил о прилете важного лица, и они «проявили бдительность».
Военная система, в сущности, как зеркало отражает состояние дел в обществе, которому она служит. В ноябре 1940 года неожиданно скончался глава OVRA Артуро Боккини. Тут уж никакие бдительные зенитчики не были повинны ни в чем — Боккини хватил инсульт, когда он был в постели со своей любовницей, дамой из хорошей семьи и больше чем на 30 лет его моложе, что, в принципе, говорило в пользу молодцеватости покойного.