Страница 33 из 80
Испания и ее гражданская война
I
Республика в Испании возникла в 1931 году, а 17–18 июля 1936 года в Испании началась гражданская война. Ее никто не планировал — устроившие мятеж военные полагали, что речь идет о путче, а вовсе не о войне, но правительство устояло. Казалось бы, тут мятежу и конец, однако к восставшим военным присоединялись все новые и новые военные части, поначалу в восстании не замешанные.
К ним стали примыкать спешно формируемые милиции, составленные из гражданских лиц — у республики хватало врагов, и по мере того, как республика шаг за шагом «левела», их становилось все больше. Последней каплей стало формирование правительства Народного фронта, коалиции «левых» партий Испании.
В результате к мятежным военным примкнули и монархисты всех сортов и оттенков, и сторонники Испанской фаланги, основанной в 1933 году по образцу движения Муссолини в Италии, и вообще все, кто полагал, что «страну надо спасать».
Правительство Народного фронта ответило тем, что вооружило своих сторонников — и началась затяжная, беспорядочная война, идущая везде и нигде, без сложившихся фронтов и без определенного тыла.
Этому способствовало и то обстоятельство, что обе стороны конфликта — и «левые», условно называемые республиканцами, и «правые», так называемые националисты — не имели единой структуры командования. Справа сражались и монархисты, и фалангисты, и военные, «защищающие Испанию» без уточнения, что же это, собственно, означает, а с ними бились и социалисты, и коммунисты, и троцкисты, и анархисты, и «вожаки крестьянского движения», и каталонские и баскские сепаратисты, которые опасались националистов.
Прибавим к этому вмешательство иностранных держав — Италии, Германии и СССР, посылающих в Испанию оружие и «добровольцев», — и у нас получится довольно полная картина того дикого хаоса, в котором пребывала Испания в 1936-м…
Понемногу стало выясняться, что войну выигрывают националисты…
В немалой степени этому способствовало то, что им удалось установить некое единое командование и некоего единого командующего.
Им оказался Франциско Франко — человек ледяного хладнокровия. Он выдвинулся в ходе колониальной войны в Марокко, был одним из главных создателей Испанского Иностранного легиона и его вторым по счету командующим. В легион набирали всякий сброд, в его составе было много уголовников, а в дальнейшем к нему добавились и части так называемых регуларес, набранные из «мавров» — берберов и арабов, сражавшихся под командованием испанских офицеров на стороне Испании.
Держать в руках такой личный состав было очень нелегко, но у Франциско Франко, в ту пору всего лишь подполковника, это получалось. Он никогда не повышал голоса, однажды сместил с поста офицера, ударившего солдата, но точно так же, не повышая голоса, приказал расстрелять солдата, кинувшего в офицера миску с едой. В атаку подполковник шел впереди своих легионеров, а в целях поддержания в них боевого духа нередко делал это верхом и на белом коне.
В обычаи, установившиеся в легионе, он не вмешивался и спокойно принимал рапорт перед строем солдат, на штыках которых красовались отрезанные головы врагов, — для Франциско Франко значение имела только боеготовность и полное безоговорочное следование установленной им дисциплине.
В результате в возрасте тридцати с небольшим он стал самым молодым в Европе генералом, а к началу гражданской войны в Испании — главнокомандующим в Марокко. С республикой он, в общем, ладил. И ее министры к нему тоже относились вполне лояльно.
Генерал Франко не входил в число генералов, инициировавших мятеж.
Одно время вообще казалось, что он может «встать на защиту законного порядка», но в ситуации начинающейся гражданской войны вопрос, что же такое «законный порядок», становится открытым. Франциско Франко посчитал, что его долг служить не правительству, по самой сути своей явлению преходящему, а «Испании, великой и вечной».
Он встал на сторону восставших и очень скоро оказался в числе самых авторитетных людей в их среде. В политике генерал, имевший репутацию «…хладнокровного бесстрашия», проявлял столь же хладнокровную осмотрительность. Он выжидал, тянул время, политически не присоединялся ни к одной партии, даже к коллегам-военным — удобной отговоркой ему служил эластичный лозунг о «вечной Испании», — ив итоге оказался приемлемой фигурой и для монархистов, и для фалангистов, и для профессиональных военных.
Его считали «недалеким, но честным», и в итоге Франциско Франко оказался арбитром всех политических конфликтов, возникающих между различными фракциями националистов. Очень скоро он стал признанным главой всего лагеря «правых». Это был вовсе не очевидный результат — в движение входили многие люди поярче, чем генерал.
Как это у него получилось — неразрешимая загадка.
Пожалуй, столь же неразрешимая, сколь и другая: каким образом низенького роста офицер совершенно не геройского вида, никогда не повышавший голос на подчиненных, добился безоговорочного повиновения головорезов, составлявших части Испанского Иностранного легиона.
Однако он решил обе задачи: и легион подчинил, и новый, националистический режим возглавил — и не в последнюю очередь потому, что сумел привлечь серьезную помощь из-за рубежа, в первую очередь из Италии. Для генерала Франко это было очень полезно, но почему, собственно, в испанские дела решил ввязаться Бенито Муссолини?
Вот об этом есть смысл поговорить поподробнее.
II
Фраза Мольера «Какой черт понес его на эту галеру?»[97] во Франции стала чем-то вроде пословицы. И она невольно всплывает в памяти, когда пытаешься разобраться в мотивах решения Муссолини помочь испанским мятежникам.
Ну ни с какой стороны Испания в сферу итальянских интересов не входила.
Имелся, правда, некий слабый огонек сочувствия к испанской версии фашизма — итальянское посольство в Мадриде даже располагало кое-какими фондами для ее материальной поддержки, — но они укладывались в предельно скромную сумму в 1000 песет[98] ежемесячно.
Имелось общее критическое отношение дуче к установлению в Испании либеральной парламентской республики. Дуче еще в 1931 году посчитал, что это «плагиат, да еще и с образца 150-летней давности».
Не совсем ясно — почему именно 150-летней?
Если имелась в виду первая попытка установления республики в Испании, то это было сделано в 1873 году, так что он ошибся лет так на девяносто. Но Муссолини мысль свою не пояснил, а просто сказал, что «парламентская республика сейчас означает использование масляной лампы в эру электричества».
Что такое «электричество», он тоже не пояснил, но из контекста понятно, что это фашизм.
Но вроде бы одной пренебрежительной ремарки недостаточно для того, чтобы полезть в чужое болото? Однако факт остается фактом — когда 19 июля 1936 года генерал Франко попросил через итальянского атташе в Танжере помощи в переброске его солдат из испанской части Марокко в собственно Испанию, дуче его просьбу удовлетворил.
В Марокко были посланы итальянские транспортные самолеты.
Они взлетели с Сардинии, полет прошел не больно-то удачно — один самолет упал в море, два приземлились во французской части Марокко, а не в испанской, — но начало было положено.
Летом 1936 года во Франции пришло к власти правительство Народного фронта — во главе с социалистом Леоном Блюмом. Блюм пытался как-то помочь Испанской Республике — он встретил сопротивление со стороны правых партий Франции и так ничего в этом направлении не сделал, — но Блюм считал Муссолини «надутым негодяем», в Риме это было известно, и усилия по помощи Франко были удвоены.
Для дуче это стало вопросом самолюбия.
Его собственные генералы предупреждали, что Испания — болото. Туда легко влезть, но вылезти будет трудно:
«…Если дела пойдут плохо, испанцы обвинят нас. Если дела пойдут хорошо, после победы они о нас забудут…»[99]