Страница 12 из 80
Ну, и конституцию своего государства д’Аннунцио начал творить по тем же лекалам.
Граждане делились на девять корпораций, образованных по профессиям. Имелась и десятая корпорация, включавшая в себя людей выдающихся, деятельность которых не должны были сковывать узкие рамки профессии. Имелся двухпалатный парламент, состоявший из Совета корпораций (Consiglio dei Provvisori) и Совета лучших (Consiglio degli Ottimi) — но, конечно, никакими делами парламент не заморачивался.
Все так или иначе решал дуче.
А дел у него было полно. Например, он сочинил клич «Эйя, эйя, эйя, алала!» (Eia, eia, eia, alala!). Смысла в кличе не было, но автор решил, что звучит он бодро и дает кричащим внутренний подъем. А еще полагалось кричать «А Noi!», что буквально значит «Нам!», но в данном контексте означало: «Нам принадлежит мир!» [25].
Практиковались регулярные встречи дуче с народом. Народ обычно организовывался в виде хоров — то местных женщин, то солдат-фронтовиков, то еще кого-нибудь. Это, собственно, было неважно.
Главное — диалог вождя с организованным народом.
Привлекались и посторонние, как правило, из числа восторженных поклонников дуче. В их число входили, например, хорваты, недовольные, что ими правят из сербского Белграда, какие-то не очень понятные люди из Египта, «стонущего под игом англичан», и даже один самурай — он оказался в Италии в 1915-м и пошел добровольцем в итальянскую армию[26].
Все вместе это называлось «лирической диктатурой».
Д’Аннунцио, конечно, не занимался делами правления в их традиционном смысле — он признавался, что при одном только упоминании об экономике у него начиналась мигрень, но он завел в своем микрогосударстве всевозможные ритуалы, связанные с Римской империей. Например, приветствие в виде вытянутой правой руки. Или, скажем, применение латинского термина «Маге Nostrum» — «Наше море» по отношению к морю Средиземному. А своих верных сторонников д’Аннунцио на римский лад называл легионерами.
У него была широкая натура.
Поэтому в число прекрасного, помимо ножек Иды Рубинштейн, он внес и так называемых «Ардити» — «Arditi» — отважных бойцов штурмовых отрядов итальянской армии. Их название пошло от глагола «Ardire» — «Осмелиться, дерзнуть» — и на русский с некоторой долей приблизительности могло бы быть переведено как «Дерзновенные». Успехи их в глазах бесстрастной военной статистики были невелики — однако подвиги штурмовиков всячески воспевались. Так вот, в Фиуме черные рубашки бойцов «Ардити» стали чем-то вроде предписанной формы одежды для «легионеров» д’Аннунцио. А гимном стала «Giovinezza» — «Джовинецца» — победный марш сияющей юности, истинно патриотической молодежи чернорубашечников.
Текст начинался так[27]:
Да здравствует народ героев,
Да здравствует бессмертная родина,
Твои сыны возродились вновь
С верой и идеалом [в душе].
Храбрость наших бойцов,
Доблесть наших первопроходцев,
Провидческий взор [Данте] Алигьери,
Сияют во всех сердцах.
В Фиуме все это встречало полный восторг, в Италии — некоторый интерес, в широком мире — веселое недоумение. Над балаганом, устроенным в Фиуме Габриэле д’Аннунцио, в кругах серьезной журналистики было принято добродушно посмеиваться: ну что с него и взять?
Так, причуды одаренного человека…
Этого «одаренного человека» потом, где-то в середине 20-х, в Италии будут называть Предтечей, «Иоанном Крестителем», предвестившим появление другого человека, которого нарекут Спасителем. В 1919 году до этого, конечно, было еще очень далеко, но уже и тогда в глазах Бенито Муссолини политический театр в Фиуме смешным не казался.
Опыт этой постановки его многому научил.
Стратегия прямого действия
I
В 1918 году Бенито Муссолини исполнилось 35 лет. К середине четвертого десятка жизнь человека приобретает какие-то определенные черты — и он исключением из правил не оказался. Газета «Народ Италии», пришедшая было в упадок, с возвращением ее владельца стала подниматься в тиражах. В поправлении дел Муссолини помогали самые разные люди — кто по идейным соображениям, а кто и по чисто деловым. В эту последнюю категорию входил один британский джентльмен по имени Сэмюэл Хоар.
Человек он был неординарный.
Всего на три года старше Муссолини, он в жизни преуспел куда больше. Муссолини, «трибун итальянского национализма», в политике был всего лишь частным лицом.
А Сэмюэл Хоар попал в парламент Великобритании еще в 1910-м, когда ему было всего 30 лет.
Но у Хоара был и другой, поистине уникальный опыт — он был разведчиком, сотрудником организации, известной в Англии как «М1-6» — «Military Intelligence, section б», или в переводе на русский — «Военная разведка, секция 6».
В Англии она известна еще и как «Secret Intelligence Service (SIS)» — «Секретная разведывательная служба»[28]. Это была новая структура, ее в глубокой тайне создали только в 1909 году, в рамках преобразования всей военной и разведывательной системы Великобритании.
Тайна была настолько глубокой, что официально организация вообще не существовала[29].
Сэмюэл Хоар привлек внимание SIS в 1916 году — он с самого начала Первой мировой войны служил в английской армии, прошел офицерские курсы, но на фронт по состоянию здоровья не попал и остался в Англии на штабной должности. Штабистов вообще-то немало, но Хоар был выпускником Оксфорда, обладал блестящим интеллектом, как член парламента прекрасно разбирался в политике и вдобавок еще и говорил по-русски.
Это последнее обстоятельство решило дело — Сэмюэл Хоар в 1916 году был отправлен в Петербург[30] в качестве представителя Британии по связям с российской разведкой. Это была очень непростая работа, особенно потому, что в ней имелась и неофициальная часть. Под бременем военных неудач престиж династии Романовых пошатнулся, думская оппозиция становилась все смелее и смелее — ив интересах Великобритании были установлены конфиденциальные связи и в этих кругах. Сэмюэл Хоар преуспел в своей миссии в обеих ее частях — и официальной, и неофициальной.
Он знал очень многое, что не попадало на страницы газет, и смог, например, сообщить на родину такие детали убийства Распутина, что даже извинился перед своим начальством за их сенсационность, прибавив в конце донесения:
«Я, право же, не имел в виду писать в стиле «Дейли Мэйл»».
Ну, что касается «Дейли Мэйл» — «Ежедневной почты», то так называлась в ту пору довольно скандальная газета бульварного толка, а что касается стиля, то руководство не поставило своему сотруднику в вину сенсационные подробности, а уж скорее оценило точность и оперативность доставленной им информации.
Во всяком случае, Сэмюэл Хоар был с повышением переведен из Петербурга в Италию, с задачей — сделать все возможное для того, чтобы «удержать разваливающийся после Капоретто итальянский фронт».
Италия в 1917-м и в самом деле разваливалась на части.
В такой отчаянной ситуации надо было принимать меры самые что ни на есть экстраординарные, и Сэмюэл Хоар усмотрел некие возможности в финансировании итальянской прессы. В частности, он обнаружил Бенито Муссолини — пламенного публициста, горячие слова которого были обращены к народу Италии с призывом: «Перенести все, но выполнить свой долг».
Как показало в высшей степени объективное исследование, этот голос находил путь к сердцам итальянцев, и Сэмюэл Хоар взял на себя финансирование газеты «II Popolo di Italia», в размере девяти с половиной тысяч фунтов в неделю. Немалая сумма, на теперешние деньги примерно 600 тысяч долларов.