Страница 62 из 84
Однажды вечером, ровно через три недели после моего возвращения в Дублин, я попыталась позвонить Лоркану. Я даже не знала, зачем. Что можно было сказать? Я должна была радоваться, что он готов забыть меня.
В тот вечер я сидела за кухонным столом и смотрела на маленькую пластмассовую елку в нашей кухне. Это был мой день рождения.
Двадцать.
У меня не было планов праздновать. Финн спал, а мама работала в ночную смену. Дверь открылась, и она вошла, совершенно измученная, с разметавшимися волосами. Теперь, когда мы с Финном вернулись, она работала еще дольше, а у меня не было денег, чтобы внести свой вклад. Я чувствовала себя ужасно, но старалась сделать все, что могла.
Она опустилась на сиденье напротив меня и положила передо мной шоколадный кекс с одной свечкой. — С днем рождения.
Улыбаясь, я задула ее. — Возьми нож. Мы поделимся. Держу пари, ты почти не ела.
Мама разрезала кекс пополам, и некоторое время мы ели молча.
Но по тому, как она смотрела на меня, я поняла, что что-то случилось. — Лоркан приехал в город, чтобы отпраздновать Рождество со своей семьей. Я подумала, что ты должна знать.
Я тяжело сглотнула. Меня задело, что она узнала о его приезде раньше меня. Мы все еще были женаты. Мне еще не вручили документы о разводе. Я не знала, сколько времени это обычно занимает, но если Девани хотел развестись с тобой, я полагала, что это будет быстро. Странно, но я почувствовала облегчение. Почему я не хотела избавиться от брака, который мне изначально был не нужен?
Лоркан не навещал свою семью последние три года, предпочитая праздновать со своими людьми в Нью-Йорке. Почему он вернулся именно сейчас, особенно после нашего разрыва? Стал бы он искать меня? Возможно, потому что это был мой день рождения.
Я не должна желать этого, но мысль о том, что Лоркан может подстеречь меня в темном переулке и овладеть, воспламенила мое тело. Может быть, я могла бы попытаться объяснить причины, по которым я работала с полицией, хотя я сомневалась, что это изменит его мнение.
— Ты ведь не думаешь о встрече с ним, верно?
— Я не могу просто прийти в поместье его семьи или в штаб-квартиру клана и попросить его, так что нет.
— Ты должна молиться, чтобы он держался подальше.
— Знаю, — сказала я. — Ты снова слышала что-нибудь от Гулливера?
— Нет, с тех пор как вы вернулись.
— Он обещал позвонить нам, когда узнает новости об Имоджен. Наверняка ее круиз уже закончился?
— Я никогда не путешествовала по Карибам, поэтому не знаю.
Мы оба рассмеялись, затем снова погрустнели. Круиз по Карибам определенно не был в моем ближайшем будущем.
— Как думаешь, Гулливер больше злится на меня или на тебя?
Мама задумалась над этим. — Ты не забеременела вне брака, и ты действительно вышла замуж за Девани, так что определенно на меня.
— Тогда я позвоню ему.
— Сделай это. — Она провела ладонью по лицу.
— Я попрошу работу еще в нескольких ресторанах.
— Как только Лоркан разведется с тобой, все станет проще.
Я кивнула, и снова мои мысли устремились к моему разгневанному мужу. Был ли он сейчас в Дублине? Или в поместье своей семьи в Кенмаре?
ГЛАВА 28
Я не был уверен, почему я решил, что приехать домой на Рождество в этом году — хорошая идея. Может быть, меня охватила ностальгия. Шеймус, вероятно, обвинил бы в этом то, что я скучаю по Эйслинн. Он винил ее в каждой перемене настроения. Я до сих пор отчетливо помню наш разговор после того, как отправил Патрику еще одно очень четкое сообщение.
— Балор упомянул, что ты послал одного из своих людей устроить Патрику взбучку после его разговора с Эйслинн, — сказал Шеймус в качестве приветствия, входя в мой кабинет и усаживаясь на край стола.
Я бросил на него взгляд. — Здесь есть стул. Почему бы тебе не воспользоваться им?
— Это потому, что официально она все еще твоя и ты хочешь сделать заявление для других, или потому, что ты все еще испытываешь к ней чувства и ревнуешь к любому парню, который сделает шаг к ней?
Я откинулся в кресле и я должен был догадаться, что Балор позвонит Шеймусу. Эти двое решили стать бичом моего существования. — Для того, чтобы у меня остались чувства, нужно, чтобы у меня вообще были чувства к моей бывшей жене.
— Ты не сделал ни одного шага к разводу, Лоркан. Может быть, другие верят в эту чушь, но я знаю тебя с тех пор, как ты впервые коснулся своей груди в магазине рыбы и чипсов. У тебя были и есть чувства к Эйслинн.
Он был прав. Одна только мысль о том, что другой мужчина может прикоснуться к тому, что принадлежит мне, приводила меня в бешенство. Она должна была быть моей. И все же, я отослал ее. Единственное, что я мог сделать в этой дерьмовой ситуации, кроме как убить ее. Последнее было тем, что я должен был сделать. Не имело значения, почему Эйслинн сделала то, что сделала. Она поговорила с полицией. Конец истории.
Но мое глупое сердце еще не бросило ее. Это раздражало меня до смерти.
— В конце концов, я забуду ее. Есть еще много женщин.
— Ты не смотрел ни на одну из них с тех пор, как прогнал ее.
— Может, не будешь совать свой нос в мои дела?
— Она предала тебя. Это была большая ошибка, но она не воспитывалась в нашем мире. Она смотрит на полицию другими глазами. Может быть, она сможет загладить свою вину и доказать свою преданность. А если она не захочет или не сможет, тогда ты действительно можешь отпустить ее.
Я много думал о словах Шеймуса, и, возможно, именно поэтому я был здесь.
— Брак священен, — начал отец. Мои братья, наш отец и я расположились вокруг массивного каменного очага со стаканом старого доброго ирландского виски. Завтра был канун Рождества, и папина экономка готовила пир. Храп трех ирландских волкодавов отца наполнял комнату; этот звук всегда ассоциировался у меня с домом. Я скучал по собаке, но Нью-Йорк был не местом для любой собаки, а уж тем более для ирландского волкодава.
Я еще глубже опустился в кресло и опустошил половину своего бокала. Я знал, что это произойдет. Отец звонил мне пять раз, когда узнал, что я отправил Эйслинн обратно в Дублин.
Балор бросил на меня взгляд поверх своего бокала. Я никому из них не сказал правду об Эйслинн. Только Тимоти и Шеймус знали подробности ее предательства, и я намеревался сохранить это в тайне. Но Балор знал, что что-то случилось. Он не мог догадаться, в чем дело.
Эйслинн была моим делом и все еще моей женой. Я бы справился с ней, но если бы мой отец и братья узнали о ее сотрудничестве с полицией, они бы вмешались.
— Я старею, и никто из моих пяти сыновей не подумал о том, чтобы подарить мне внуков.
Я посмотрел на Арана, но он ничего не сказал. Казалось, он был доволен тем, что отец все пробурчал.
— Многие браки неудачны. Вот почему процент разводов так высок, — сказал я.
— Развод! — пробормотал отец и с отвращением покачал головой. — В мое время это слово никому не пришло бы в голову.
— Даже тогда люди разводились. Ты не древний, — пробормотал я. — Эйслинн просто не была подходящей женщиной для меня.
— Может быть, ты просто не хотел дать ей время. Хороший брак требует работы, времени и терпения. Ты не дал ни того, ни другого, а потом отправил свою жену обратно, как ненужный пакет. Это позор.
— Я уверен, что у Лоркана были свои причины, отец, — пробурчал Аран.
Отец издал презрительный звук.
У меня была очень веская причина.
— Ты не должен подавать на развод, — настаивал он. — Ты должен дать этому еще один шанс.
— Ты был против моего брака с Киллин.
— Был, но теперь она твоя жена перед Богом, а это узы, к которым не стоит относиться легкомысленно.
Гулливер изрыгал ту же чушь, говорил, что я должен дисциплинировать ее и подчинить своей воле. Конечно, я мог бы легко сломить Эйслинн душой и телом. Но ради чего? Это не заставило бы меня доверять ей. Мне не нужна была жена, у которой не было бы собственной воли, которая трусила бы у моих ног. Мне нужна была жена, которая не ударит мне в спину.