Страница 2 из 27
Как по мне, я был занудой во втором поколении и скучным педантом. Поначалу я пытался убедить её в том, что она неправа, и я совершенно не тот человек, который ей нужен, а потом понял, что это бесполезно. Ксения слепа. По крайней мере, относительно всего, что касалось меня.
Я никогда и ничего ей не обещал. Ни ей, ни кому бы то ни было. Для меня всегда существовала только одна девчонка. Лера. Лера. Лера, чтоб её! Только она так не считала и постоянно, как вода, утекала из моих рук. Как, собственно, это произошло и сейчас.
[1] Цитата из трагедии Шекспира «Гамлет», действие 1, явление 4. Нередко цитируется в другом переводе: «Не все благополучно в Датском королевстве», или «Неладно (нечисто) в Датском королевстве». Применяется, когда указывают на неблагополучное положение в каком-либо деле.
Внутренние «разборки»
Я летел в Америку с тяжелым сердцем. Только Лера могла в одну минуту сделать меня самым счастливым человеком на земле, а в другую- самым несчастным. Настолько сильно я был от неё зависим. И я намерен был это изменить! Всё, правда, с меня достаточно её причуд, игр и неуверенности в себе, во мне, в завтрашнем дне.
Я взрослый человек. И я точно знаю, что мне нужно в этой жизни. И если Лера не готова, что ж, тогда, может, действительно настало время нам разойтись. Может, это даже и к лучшему.
Рассуждать, конечно, проще, чем делать, но я приложу максимум усилий для того, чтобы избавиться от этой «лерозависимости», как называет это Антоха.
Почти всю дорогу я просидел у иллюминатора с закрытыми глазами, делая вид, что сплю. Как бы Ксения ни старалась, но вовлечь меня в их с Тохой беззаботную болтовню «ни о чём», ей не удалось. Мне ничего не хотелось. Не было настроения. Говорю же, зануда.
***
Окунувшись в рабочие будни, мне стало намного легче. Тут надо отдать должное моему педантизму. Я загрузил себя под завязку, всё расписал: ежедневный поход в спортзал, работа и три раза в неделю бассейн по вечерам. Редкие встречи с друзьями и ещё более редкие встречи с девушками.
Такой вид отношений меня вполне устраивал. Получил разрядку и забыл. Никаких тебе ночёвок, никаких личных задушевных разговоров. Вот, чтобы легко и без напряга, без никому не нужных привязанностей, обязательств и последствий. Чтобы не чувствовать совершенно ничего, кроме физического и может, визуально-эстетического удовольствия.
Как правило, эти встречи имели одноразовый характер. В редких случаях, мы встречались дважды.
Но, несмотря на всё это, почему-то женщины ко мне тянулись. Все, кроме Леры, разумеется. Именно "почему-то", ведь, к завоеванию их симпатий, я никогда не прикладывал никаких особенных усилий. Всё как-то само по себе получалось.
Я никогда не любил шумные компании и вечеринки. Никогда никому ничего не обещал и как-то так получалось по жизни, что больше брал, чем отдавал. Не потому что не хотел, а потому что всё с лёгкостью само шло в руки: успех в учебе, спорте, отношениях, работе.
Зато всё, что касалось Леры, было с точностью, да наоборот.
Я увидел её впервые, когда отец привёл в наш дом новую жену Марию с её маленькой дочкой Лерой, ровно через год после того, как не стало моей родной мамы. Ровно через год! Нет, это ж надо было! И я был очень зол. На отца, на обстоятельства, на эту красивую, но чужую для меня женщину и даже на её маленькую, ни в чём не виноватую дочь. Она видите ли, нуждалась в любви и внимании, ведь, она ещё совсем кроха. А я, типа, взрослый, мне и так хорошо. Только ни хрена хорошо мне не было. Мне только исполнилось четырнадцать, переходный возраст. Что ж тут хорошего?! И я упивался своей ненавистью, развивал её в себе, холил и лелеял.
На самом деле, Лера, действительно, оказалась милым и ненапряжным ребёнком, только я этого предпочитал не замечать. Ни этого, ни всего остального, замкнувшись в себе. Зациклился исключительно на своих проблемах, которых, как мне тогда казалось, у меня было, хоть отбавляй, и само собой, на своей обожаемой ненависти.
А спустя пару месяцев, умерла и сама Мария, которую, как оказалось позже, мой отец любил всю свою жизнь. Оставив маленькую Леру совсем одну с совершенно чужими для неё людьми. Видимо, женщинам не суждено было стать частью нашей семьи. Да и вряд ли нас с отцом, можно было назвать семьёй. Ни папа, ни я, ни тем более Лера, не успели привыкнуть друг к другу за столь короткий промежуток времени. Нам всем было тяжело.
Но несмотря ни на что, я ни единого раза не допустил мысли о том, что после всего Лера должна переехать к своим родственникам, которых у неё, к слову, не было или в детдом. Уж, не знаю, что думал отец по этому поводу, мы никогда с ним это не обсуждали. Но с тех пор, она стала одной из нас. Правда, ненадолго. Всего лишь до её пятнадцатилетия. Больше отец не выдержал. Переживал, что мы с ней перейдём черту и повторим его судьбу, а он этого не хотел. Поэтому он отправил Леру к своей кузине во Францию и до конца своих дней переживал из-за этого своего поступка. Да, он любил Леру. Но делал это по-своему. Как умел.
***
А пока…, маленькая Лера, не почувствовав внимания со стороны моего отца, решила переключиться на более доступный вариант, то есть- на меня. А что ещё ей оставалось делать? В отличие от отца, я хотя бы чаще бывал дома и её не кошмарило от одного только взгляда на меня (я надеюсь). И как бы я не пытался её возненавидеть с самого первого взгляда, у меня так ни черта и не вышло. Маленькая, тоненькая, перепуганная, трогательная, такая одинокая. Она стала часто приходить в мою комнату. А я что? Пускай сидит, мне не жалко!
Но и этого ей показалось мало, она начала лезть ко мне с дурацкими вопросами, на которые я, конечно же, не отвечал. Ещё не хватало! Делать мне что ли нечего?!
А потом, внезапно, сменила тактику и начала рассказывать мне всё о себе и своих переживаниях. Как будто мне это должно было быть интересно! Оказалось, любопытно. Какие же глупости оказывается, творятся в девчачих головах! Это ж надо было забивать себе голову таким мусором? Я бы точно внимания не обратил, а она ещё и переживает! Всё-таки женщины точно с другой планеты! Нам их не понять!
Несмотря на все мои возмущения, я так привык к её паломничеству в мою комнату, что стал ждать её, неосознанно откладывая все свои дела, освобождая вечер.
Я слишком долго обманывал себя, прикрываясь жалостью и снисходительностью по отношению к ней. Не знаю в какой момент я осознал, что она стала для меня самым дорогим человеком на всём белом свете. Дороже отца. Дороже меня самого.
Она стала моим другом, моей Ахиллесовой пятой, моим миром.
Каждый раз получая её отказ, я задавался целью, найти ей замену. Ведь, не одна же она такая во всей вселенной?! У меня было много девушек, я даже не всегда интересовался их именами, зачем мне лишняя информация? Переходил сразу к более животрепещущим вопросам.
Оказалось, одна.
Я не понимал, как это возможно, но с каждым новым знакомством, продолжал в этом убеждаться.
Лера одна такая. Единственная. Только для меня.
Знал, что это не взаимно…, но у меня было так. И если бы эту функцию можно было выключить, я бы её отключил. Да, это было неправильно…, но она была первая, о ком я думал, просыпаясь, и последняя, о ком думаю, засыпая.
И сейчас я пытался это изменить.
Новые друзья
В один из осенних вечеров, возвращаясь домой с работы, мне захотелось прогуляться пешком. Оставив машину на стоянке, возле нашего офиса, я брёл по шумной, многолюдной улице. Это была совсем не та прогулка, о которой я мечтал, но увы, здесь по-другому не бывает. Нет, можно, конечно, найти парк или более тихое место для прогулки, но чтобы туда добраться, нужно было ещё и в пробках постоять. Ладно, лучше уж так.
Проходя мимо заброшенной стройки, услышал лай. Не просто лай, а прямо, собачий крик о помощи какой-то. Аж, не по себе стало. Чертыхнувшись, перелез через ограду, полез по каким-то доскам, потом по песку. Смотрю собака, окруженная со всех сторон целой сворой обозленных псов. Так и норовят укусить, загрызть. Не задумываясь, хватаю палку и кидаюсь на них. Черт, бить собак рука не поднимается. Закладываю пальцы в рот и свищу, что есть силы. Псы мгновенно реагируют, отступают, сверкают в меня злыми глазищами, слюной брызжут. Замахнулся, припугнул, разбежались, слава богу. А собака, на которую нападали, стоит на месте. Насторожилась, смотрит на меня в упор, а в глазах такой ужас, аж мурашки по коже.