Августина лучше всех

Письмо Смеры

Мой милый мальчик, мой дорогой сын,

представляю, насколько ужасно вдруг получить письмо от матери, когда считаешь себя круглым сиротой. Но я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, что тяжелое решение расстаться с тобой было принято только ради твоей защиты.

Если ты получил это письмо, то тебе уже исполнилось шестнадцать лет, а меня, к сожалению, нет в живых. Все, что я могу тебе оставить, это рассказ о том, кто ты такой, и мое сердце, которое даже после смерти всегда будет с тобой.

Думаю, тебе нужно знать, что мы родом с Иланки, далекого и прекрасного острова, где солнце согревает своих детей каждый день в году. К сожалению, я не могу обратиться к тебе на иланкийском языке (мое письмо некому будет перевести для тебя) и не хочу писать на эрландском, так как все еще не владею языком в достаточной мере, поэтому доверенный человек записывает эти строки под мою диктовку.

Лир, ты не простой юноша, знай, что твоя мать родилась второй дочерью князя Хаметсаила. Когда-то наша семья держала в повиновении треть Иланки, но с приходом эрландцев все изменилось. Твой дед достаточно быстро понял, что тягаться с боевой магией чужестранцев опасно (ни один военный иланкийский отряд не выстоит против гессов), и обожженное в битве лицо служило ему вечным напоминанием, что единственная наша сила — хитрость.

Он выдал моих сестер замуж так, чтобы укрепить военные союзы с другими князьями, он отправил моих братьев послами к чужестранцам, чтобы разузнать о них все, и он оставил меня подле себя, чтобы я помогала ему держать наших подданных в повиновении.

В нашей семье из поколения в поколение передавался дар подчинять людей своей воле, мы берегли его и использовали для собственного блага и процветания.

Эта способность была у моего отца, у двух моих братьев и у меня. Именно поэтому я никогда не переживала о том, что не родилась красавицей, не завидовала сестрам, вышедшим замуж так рано, я верила, что у меня есть сила привлечь любого мужчину, которого пожелаю. Мы пользовались своим даром редко и с умом, в основном приобретая преданных слуг, а не потерявших голову любовников либо вкладывая силу в один короткий и четкий приказ, который должен был исполнить человек. История семьи научила нас, что с великим благом нужно обращаться с осторожностью.

Мой сын, я рассказываю тебе об этом не для того, чтобы перебрать собственные воспоминания, а в предостережение. Да, я знаю, тебе не досталось этого опасного дара, иначе бы мне не разрешили обеспечить тебе нормальную жизнь, удалив от себя. Ты унаследовал дар по отцовской линии, и это хорошо, я не устаю благодарить богов за их милость. Но это не значит, что так же повезет твоим детям и детям твоих детей, поэтому ты должен научить их осторожности.

К сожалению, я сама слишком поздно усвоила этот урок.

К тому моменту, когда на Иланку прибыл гесс Ральф Северин, мне исполнилось двадцать семь лет, большую часть из которых я провела, заботясь о младших братьях и сестрах. Сообщение о появлении нового мага с ранее не встречавшейся нам магией вызвало большое оживление среди придворных отца. Впервые мы столкнулись с тем, что дар чужаков мог быть использован и на наше благо тоже. Ральф умел создавать незримую оборону для любых стен. Крепости, над которыми он трудился, невозможно было взять ни человеческой, ни магической силой.

Отец призвал меня к себе и велел приворожить чужестранца, заставить его сделать наш дворец таким же неприступным, как и новая крепость в Елизваре.

Это оказалось не так уж сложно. Обычно гессы, прибывавшие с армией и флотом, вели себя осмотрительно, имели собственных слуг и вряд ли согласились бы принять еду или питье из рук иланкийца. Ральф Северин по сравнению с ними был простодушен как дитя и будто знать не знал об опасности.

Я подстроила нашу с ним встречу на узкой улице Елизвара. Укатившийся с руки браслет помог завязать беседу, а вовремя предложенный мех с водой довершил дело.

Да, мой дорогой, чтобы заставить человека один раз совершить то, что тебе нужно, достаточно короткого прикосновения, но, если ты хочешь, чтобы он любил тебя и служил тебе до конца жизни, магия нашей семьи должна быть вложена в еду или питье. И еще важно помнить: поступая так с другим живым существом, ты принимаешь то, что отныне оно все время будет находиться рядом с тобой, и неважно, человек это или животное.

К сожалению, меня так и не научили задумываться о таких вещах. Ральф Северин казался мне лишь полезной и забавной игрушкой. Он стал навещать меня в городском доме, ухаживать так, будто бы я сама была гессой, рассказывать об обычаях своей родины, а приглашение во дворец моего отца воспринял не иначе как знак глубокого расположения.

Уговорить его зачаровать наши стены ради моей безопасности не составило большого труда.

Но сама фортификационная магия оказалась делом небыстрым, да и отец не хотел привлекать внимание к нашему знакомству с гессом Северином его частыми отлучками из города. Ральф приезжал пару раз в неделю, я смотрела, как он творит свое необычное волшебство, слушала его рассказы об Эрландии и постепенно начала ловить себя на мысли, что жду этих встреч с нетерпением. Длинный и худой чужеземец, с бледной кожей, козьей бородкой, в нелепом жестком воротнике, перестал быть забавой. Я радовалась, что он смотрит на меня не как на повелительницу, а как на желанную женщину.

Мы стали проводить вместе не только дни, но и ночи. А спустя какое-то время я поняла, что ношу под сердцем тебя, мой мальчик. Но также я не могла не замечать, как с каждой неделей чахнет твой отец. Его магия использовала силу земли, а сам он не мог находиться долгое время вдали от мест, где родился и вырос. Иланка убивала его.

Ральф успокаивал меня, говорил, что никогда не оставит, что его место рядом со мной, но я понимала: в таком случае он может не дожить до твоего рождения. Мой приворот держал крепко, и единственным выходом было отправиться в Эрландию вместе. Гесс Северин рассказывал, что в его стране женщины, владеющие магией, приравнены в правах к мужчинам, что сам титул гессов произошел от старого слова «магесса», означающего «наделенная магией». Мне хотелось верить, что на чужих берегах меня и моего ребенка, какого бы он ни был пола, ждет лучшая участь.

Поэтому я взяла двух служанок, молодого куна, чтобы охранял тебя, когда ты родишься, и тайком от отца погрузилась вместе с Ральфом на корабль, идущий в Эрландию.

Я пожалела о своем решении в тот же день. Море не любит иланкийцев. Видимо, за то, что когда-то наш праотец Ланк отвоевал у него кусок суши и назвал своим именем. Жестокая морская болезнь всегда была бичом нашего народа, она не щадила даже крепких мужчин (именно поэтому у нас не было флота), что уж говорить о беременной женщине.

Не знаю, добрались бы мы с тобой до берега, если бы на борту корабля не оказалась дочь капитана — Камилла. На тот момент ей было лет шестнадцать, и будто живой пример удивительного равенства, о котором рассказывал Ральф, она уже выполняла обязанности лекаря на судне. Именно эта девочка смогла поддержать не только мои силы, но и силы твоего отца до самого конца путешествия. Только благодаря ей мы остались живы.

Но как говорится, если боги даруют что-то одной рукой, будь уверен, в другой у них припрятан кинжал. Я не знаю, каким образом, но во время целительства Камилла обнаружила привязку, которую я наложила на твоего отца, и решила во что бы то ни стало ее разорвать. У меня не было сил ей помешать, я настолько ослабла, что не всегда могла управлять собственными служанками, где мне было бороться с молодой и сильной гессой, для которой корабль являлся родным домом.