Коронация

Глинский. Кто ж был? Какие-нибудь брамины?

Вера. Ну, зачем уж такая экзотика? Просто один немецкий журналист, большая умница, и Мурзаев – он только из Лимы.

Аня. Матушки! Сколько тут телеграмм.

Вера. И лежат как попало. Дунь ветер – и нет их. Нет, он неисправим.

Николай (перебирая). От министра. От президента. От общества «Франция – СССР».

Вера. Да, да, они собирались, я знаю.

Николай. От Пасхаловой.

Вера. Покажи. (Читает.) Что за женщина! Ум, характер. Будь я мужчиной, я бы влюбилась.

Николай. Ей, между прочим, в обед сто лет.

Вера. Что ты понимаешь, мальчишка.

Николай. И вообще – вздорная баба. Прямолинейна, как паровоз.

Глинский. Не скажи… Паровозы, они маневрируют.

Вера. Ах, боже мой, он же умнее всех! Добейся в жизни того, что она. Все сама, своими руками. Я читала ее биографию.

Николай. Отстаешь, муттерхен. И вообще… Ощущаю чье-то влияние.

Вера (передернув плечами). Очень многозначительно. Да. Петр Алексеич ее уважает. Он человек разумный и трезвый.

Пауза.

Кстати, она от тебя тоже не в восторге. Что очень жаль.

Николай. Переживу. (Ане, разбирающей телеграммы.) От дядюшки – есть?

Аня. Не обнаружено.

Николай. Любимый внук, как всегда, неозвучен.

Вера (бросив быстрый взгляд на Нину). Николай…

Нина. Я не слушаю. Но – что сногсшибательного? Яков не давал телеграмм и мне. Даже будучи женихом. А также – мужем. И, перестав им быть, – тоже. Это я добавляю в его оправдание.

Николай. По случаю такого дня он мог бы изменить похвальной привычке.

Нина. Изменить привычке трудней, чем жене. (Вере.) Сильно хочется омыться с дороги.

Вера. Идемте в дом. Только без шума. Мы устроим ему сюрприз.

Все, кроме Ани, скрываются на даче. Аня продолжает читать телеграммы. Появляется Марк.

Марк (не выдержав ее взгляда). Это я.

Аня. Ты зачем приехал?

Марк. Признаюсь, я не думал тебя здесь найти.

Аня. Тогда тем более – зачем ты приехал?

Пауза.

Ты меня проверял?

Марк (нейтрально). Это на соседней дачи танцуют.

Аня. Я вижу, ты уже тут освоился.

Марк. Я хотел сказать, – счастливые люди.

Короткая пауза.

Аня. Ты, видимо, даже не понимаешь, как ты унизил себя этим шпионством.

Марк. Какое шпионство? Я хотел тебя видеть.

Аня. А вдруг – я не хотела?

Марк. Отойти в сторонку – проще всего. Ты можешь осуждать мой поступок, но признай – рохля так бы не поступил.

Аня. Только не подражай Кочановскому. Этого тебе не дано.

Марк. А Кочановский здесь?

Аня. Он не делает глупостей.

Марк. И ты утверждаешь, что ты здесь одна?

Аня. Почему – одна? Здесь мама, брат, Нина…

Марк. Что еще за Нина?

Аня. Это что – допрос? Между прочим, как это характерно. Я сто раз говорила тебе о папином брате, но ведь все, что прямо тебя не касается, в тебе не оседает.

Марк. Ты так считаешь? Прости за резкое слово – чушь. Меня интересует все, ты знаешь. И о дяде твоем я отлично все помню. Тот Яков, который не стал защищать диплома.

Аня. Единственное, что запало. Нина – его бывшая жена.

Марк. Чего ж она ездит, если она бывшая?

Аня. Тебя не спросили. Кстати, дед ее любит.

Марк. Прекрасно. Это я и хотел услышать. Итак, даже разрыв, который произошел, не прервал создавшихся связей. Вот это и есть человеческие отношения.

Аня. Ну и что?

Марк. А то, что ты позволяешь себе относиться ко мне черт знает как. Я почти не могу тебя увидеть.

Аня (неуверенно). Ты эгоист. У меня экзамены на носу. Мне нужно приготовить две басни.

Марк. И ты думаешь, я в эти басни поверю? Конечно, на двух у тебя не хватает времени.

Аня. Оставь Кочановского в покое!

Марк. Как ты заботишься о его покое… Хорошо. Оставим Кочановского. Оставим басни. Кстати, я их терпеть не могу.

Аня. Это – твоя личная подробность.

Марк. Зачем я должен гадать, кто осел, кто курица? Поэзия рабов. Рабы обожают намеки.

Аня. К твоему сведению, есть текст и есть подтекст: артист обязан владеть вторым планом.

Марк. И почему ты вбила себе в голову, что должна быть артисткой? Я не поклонник твоего брата, но в этом я полностью с ним согласен. Два года погони за призраком.

Аня. Ну-ну, скажи, что у меня нет ни голоса, ни внешности.

Марк. Ты отлично знаешь, что твоя внешность мне нравится. И голос – тоже. Но пойми, что нельзя заниматься делом, которое никто не считает профессией.

Аня. Новости!

Марк. Ты будешь двадцать лет играть, а потом приду я, сяду в двадцатый ряд и скажу, что ты ничего не умеешь. И никого это не возмутит.

Аня. Значит, ты лицемер?

Марк. Почему?

Аня. Ты же говорил, что перед искусством благоговеешь.

Марк. Благоговею, но никогда бы не посвятил жизнь делу, в котором каждый разбирается больше меня. Во всяком случае, будет так считать.

Аня. Какое это имеет значение? Пушкин сказал: «ты сам свой высший суд…»

Марк. Пушкин… С Пушкина взятки гладки.

Аня. К артисту все вправе предъявлять свои требования. Художник работает для человечества.

Марк. А математик? Для попугаев?! Но посмотрел бы я между тем…

Аня. Ну и катись к своей математике.

Марк. Во все века брань была наиболее убедительным аргументом.

Аня. Все вы мне надоели!

Марк. Так. Спасибо. Вот теперь внесена полная ясность. Ненавижу женщин за их уменье назавтра же делать вид, что ничего не было.

Аня. А что было? Наглец!

Марк. Я говорю теоретически. И вообще – если Кочановский…

Аня (величественно). Кочановский? Ты не смеешь…

Марк. Не смею? В таком случае – я ухожу.

Аня. Счастливого пути.

Марк. Прощай. (Уходит.)

Аня возбужденно вышагивает по дорожке. Из-за угла дома выходит старик.

Старик. Явилась?

Аня (обнимая его). Дед, родной, поздравляю!

Камшатов. Дуреха, с чем?

Аня. Дед, я здесь все телеграммы прочла. Я даже не знала, какой ты великий!

Камшатов. Дед, дед… Деда твоего сколько лет, как нет. А я тебе – прадед.

Аня. Я не могу к тебе так обращаться. Прадед… Ты б еще сказал – пращур.

Камшатов. Можно и пращур. Похоже на ящер. Я и есть ящер. Ихтиозавр Петрович. Давно ты?..

Аня. Думаешь, я одна? Здесь мама, брат, они моют руки.

Камшатов. А что вас принесло? Я вас звал?

Аня. Фу, ты какой! И что за вид! Я думала, ты в черном костюме. Мы проведем здесь целый день и все вместе поедем на твой юбилей.

Камшатов. Я вижу, вы все продумали.

Аня. Конечно.

Камшатов. Кстати, мне вас нечем кормить.

Аня. Ну что ты злишься? Здесь еще Нина. И Глинский.

Камшатов. Ах, Глинский тоже?

Аня. Само собой.

Камшатов. Почему – само собой?

Аня. Он к ней прилип.

Камшатов. Не сплетничай.

Аня (чуть ревниво). А ты ее любишь.

Камшатов. Ты зато – нет…

Аня. Почему? Я объективна…