Страница 17 из 19
Глава 12
Мое появление Ванька принимает стоически. Опускает уже поднятую для замаха руку с ножом, поворачивается к Иванычу. Выражения его глаз я не вижу, но, подозреваю, что ничего там хорошего нет.
Иваныч кряхтит и говорит слегка виновато:
— Сынок, ты все равно с ней бы встретился… Я только подтолкнул…
Ванька, судя по тяжкому вздоху, много чего хочет ответить, но сдерживается.
Я подхожу ближе, вообще не представляя, что буду говорить, как себя поведу. По-хорошему, его бы поругать, возможно, дать ремня. Но кто я такая, чтоб это делать? Чужая тетка…
Да и спугнуть можно. Один раз уже наругала, хорошо получилось? Вот то-то.
Ванька поднимает подбородок и смотрит мне в глаза, упрямо сжимает губы.
А мне внезапно становится так жаль его, маленького, бесконечно одинокого… И я делаю глупость, очевидную. Обнимаю. Просто обхватываю за плечи и прижимаю к груди. Почему-то это сейчас кажется правильным.
И жду, что меня вот-вот оттолкнут. Все же, мальчишка на редкость самостоятельный и свободолюбивый. Может не понять… Взбрыкнуть.
Но Ванька отбрасывает нож в сторону и неловко обхватывает меня за талию, жмется сильнее, сопит. Ощущается, что ему не особенно привычно вот так стоять, обниматься. И что он ужасно по этому тоскует.
Мне все жальче его, буквально до слез, но я мужественно сдерживаюсь, понимая, что вот только заплакать сейчас для полноты картины и не хватает. Да, эмоции прут, отходняк от бешеного утра, от которого, кажется, вставшие дыбом волосы еще не полностью на макушке улеглись. Легко впасть в это состояние. Но нельзя. Перехватываю неожиданно жесткий взгляд Иваныча, он едва заметно качает головой. И это помогает держаться.
Сглатываю сухой ком в горле и отстраняю от себя Ваньку.
— Ты мне опять наврал, свиненок? — говорю без наезда, грустно, и Ванькина моська морщится сконфуженно, — у вас еще в школе занятия…
— А ты откуда?.. — начинает он, потом просекает, кривится, — да бли-и-и-н…
— Ну, а что ты хочешь? — удивляюсь я, — ты пропал, на звонки не отвечаешь… Я волновалась… Мама твоя не сказала ничего, в полиции тоже не стали…
— Че? Че? — перебивает он меня, — ты в полицию, что ли, ходила еще?
— Ну… Да…
— Ой, ду-у-ура-а-а-а… — он садится на ветхий стул, который Иваныч приспособил себе под место для курения, обхватывает голову руками.
— Почему это дура? — возмущаюсь я, — и вообще… Чего обзываешься? Я волновалась…
— Имя мое сказала? — поднимает Ванька на меня злой взгляд.
И я киваю.
— Б… — он ругается, и прямо по-взрослому так!
Тут же получает затрещину от Иваныча, пока я онемело раскрываю рот. Ничего себе, десятилетний мальчик… Они сейчас все такие, что ли?
На затрещину Ванька не обижается, просто вскакивает и начинает метаться, то в подсобку к Иванычу за телефоном, то обратно, чтоб нож подобрать, тормозит возле меня, режет злым взглядом:
— Я сваливаю.
— Стой! Куда еще? — цепляю его за футболку, чтоб остановить, но он зло дергается, вырываясь.
— Подальше отсюда.
— Да почему? — выхожу я из себя, не понимая ровным счетом ничего.
— Потому что лучше быть в бегах, но живым, — рубит он, отходя на всякий случай подальше, чтоб не схватила.
— Да блин! Объясни мне! Что такое? Полицейский не заинтересовался вообще… И паспорт мой вернул…
— А ты еще и паспорт свой давала? — изумляется Ванька.
И я вообще теряюсь, не понимая причин такого поведения.