Страница 74 из 90
Глава 36
С Раулем мы виделись примерно раз в неделю: слишком много ему требовалось сил, чтобы ко мне пробиться и слишком долго он после этого восстанавливался. Встречи были короткими и всегда заканчивались поцелуем, от которого у меня в голове становилось легко и пусто, как наверняка и у Рауля, который всё настойчивей предлагал мне бежать, уверяя, что сможет меня спрятать.
Признаться, если бы не артефакт Бласкеса, которым он здорово мне подгадил, я бы приняла предложение Рауля и удрала через сон, но я не была уверена, что теофренийский принц сможет разобраться с изделием придворного мага. Во сне браслета на моей руке не было, и понять, что из себя представляет артефакт, можно было только по моему рассказу, а я могла не заметить что-то важное. Подставлять целую страну я не имела права, как бы мне ни хотелось очутиться в безопасности. Иногда мне казалось, что Бласкес прекрасно знает, где я была всё это время, и собирается это использовать как рычаг давления на меня. А это — дополнительная возможность влияния на Теодоро, которому я начала изменять, ещё не выйдя за него замуж, пусть и во сне. Ни малейших угрызений совести по этому поводу меня не было.
Конечно, Бласкес и без того имел немалое влияние на короля, но влияния, как известно, много не бывает. И основания для шантажа у придворного мага были, поскольку Теодоро ранее настроился на то, что земли Теофрении — его, поэтому частенько при мне размышлял, не получить ли военным путём то, что не удалось получить в результате женитьбы. Требовалось ему хоть какое-то удовлетворение после потери Сиятельности. Удерживало его пока только то, что вместе с Сиятельностью, большинство магов потеряли очень много в уровне Дара, поэтому у короля не было уверенности в готовности армии, ударный кулак которой составляли как раз маги. И это его бесило, а ещё его бесило то, что в Муриции к этому времени только у меня сохранилась Сиятельность и не было ни единого признака её пропадания. Иногда, когда он бросал что-то обвиняющее при Бласкесе, я ловила на себе задумчивый взгляд придворного мага. Не знаю, догадывался ли тот о причинах или просто его смущало моё непрекращающееся сияние, в любом случае он молчал, но опасностью от него разило в не меньшей степени, чем вонью.
Во дворце я вынужденно появлялась, но благодаря тому, что на меня надели артефактный браслет, имела и некоторую свободу передвижений. В особняке Эрилейских я ночевала куда чаще, а сегодня так вообще собиралась провести весь день, пытаясь не сорваться в истерику и подготовиться к завтрашней церемонии. Морально, конечно, потому что всю остальную подготовку меня как невесты на себя взяла экономка, развившая бурную деятельность и настолько сияющая от счастья, словно замуж за короля выходила она сама. Счастливой выглядела и остальная прислуга почему-то уверенная, что это награда Двуединого за страдания Эрилейских. Всех Эрилейских я не знала, но и двух представителей этого рода было достаточно, чтобы понять: награждать их не за что. Конечно, брак с Теодоро можно было считать наказанием, но тогда непонятно, почему за грехи Эрилейских должны расплачиваться другие…
Это утро начиналось как обычно — завтраком в компании Альбы в моей личной комнате. В столовой в одиночестве я чувствовала себя неуютно. Она была огромной и давила на меня своим немаленьким пространством. Правда, в спальне тоже было чему на меня давить. Там висело свадебное платье как постоянное напоминание о грядущем бракосочетании с Теодоро. Но я расположилась за туалетным столиком так, чтобы даже краем глаза не зацепить это великолепие и не испортить себе настроение.
— Двуединый, как можно есть в спальне? — раздался возмущённый голос Кати. — Как можно есть и спать в одном месте, если ты не болен? Ты меня позоришь. Я вовек не отмоюсь от твоих отвратительных манер. Моя репутация упадёт — как там у вас говорится? — ниже плинтуса.
Теперь она даже не скрывала своё отношение ко мне, как к временной замене, как к нужному жертвенному барашку.
— Я в тоске по пропавшей тётушке, мне можно, — ответила я и откусила кусочек хрустящего тоста, намазанного джемом.
Альба прижалась ко мне, пытаясь стать как можно больше незаметной. И чего она переживает? Фамильяров не видят те, кому фамильяры не хотят показываться, и те, кому не хотят показывать фамильяров хозяева. В нашем случае были сразу обе причины.
— Не сильно-то ты тоскуешь, — проницательно заметила Катя. — Неужели она так и не появилась? Или ты забыла передать мою просьбу?
— Как видишь, не появилась, — признала я. — И ты права, меня это ни капельки не расстраивает. Ни на кончик ногтя.
Я с удовольствием показала ей этот самый кончик, прекрасно подточенный и покрытый розовым лаком. Безупречный ноготь. И чем он не нравится этой стерве? Вон как скривилась.
— А ты обнаглела, — зло сказала она. — С чего бы это? Учти, тётя появится, будешь молить её о смерти, если не сможешь договориться.
И тут она заметила Альбу, которая оказалась для неё очень даже видимой.
— Это фамильяр? Мой фамильяр? — выпалила она со странным выражением на лице.
— Мой фамильяр, — с нажимом возразила я.
Отказываться от одной из немногочисленных подруг в этом мире я не собиралась. Да, я бы предпочла о ней умолчать, но Катя Альбу уже заметила.
— Но если это фамильяр, значит, тётя больше не появится? — радостно спросила она и сама себе тут же ответила: — Разумеется, не появится. Ведь с новым фамильяром ты могла себя связать только после разрыва связи с прежним. А это не могло случиться, если бы прежний был жив. Я права?
Альба сжалась в комочек, стремясь слиться с моим утренним лёгким платьем. Чего она так испугалась, я не поняла. Проболтаться моя предшественница не проболтается: сюда её приносит только ко мне. С бывшим фамильяром она тоже как-то общалась, но в свои секреты меня не посвящала. А вот к другим в этом мире она прийти не могла, в этом я была уверена: моих знаний хватало, чтобы понять — чтобы душа притянулась, должна быть крепкая связь между ней и тем, к кому притягивается.
— Понятия не имею, я не столь сильна в магии, — не скрывая насмешки, ответила я.
— Могла бы и разобраться за это время, — презрительно бросила она и перевела взгляд на висящее платье, после чего остальное потеряло для неё значение. Она закружила вокруг него как акула вокруг добычи. — Какое чудо! Именно в таком я мечтала выходить замуж.
— Почему же не сделала, когда была возможность?
— Ты не понимаешь, — она высокомерно улыбнулась. — Ты герцогиня только по названию, у тебя нет ни Сиятельного воспитания, ни Сиятельного вкуса. Там, где я сейчас, это платье было бы неуместно, а вот тут — напротив.
Она протянула руку, но рука прошла сквозь платье, и лицо Кати исказила злая гримаса. Бывшая герцогиня потребовала: — Приложи к телу, чтобы я посмотрела, как выглядит. А лучше надень.
— Не хочу, — отрезала я. — У меня оно не вызывает такого восторга, как у тебя, а завтра мне придётся таскать его целый день.
Платье было красиво, не поспоришь, но у меня вызывало лишь отвращение. Как вызывала отвращение и грядущая свадьба. У меня зрело стойкое желание позволить Раулю выкрасть меня из сна, в котором мы сегодня встретимся, и я бы ему не сопротивлялась, если бы была уверена, что радиус круга, внутри которого Теодоро мог меня выдернуть, теперь не затрагивает Теофрению, а браслет Бласкеса на моей руке можно каким-то образом отключить.
— Завтра? Уже завтра ты выходишь за Теодоро? — Она заметалась по комнате, как настоящее привидение. — Но этого не должно случиться. Не должно! На твоём месте должна быть я! Отдай мне моё.