Ребенок для Зверя

Глава 7

Азат

Держать ее в руках — это словно вернуться домой после долгого и тяжелого странствия. Это словно вдыхать аромат любимых цветов в доме матери. Это словно окунуться в ледяное горное озеро после иссушающей жары.

Это сводит с ума, мгновенно вышибает дух, заставляет подгибаться колени. И остановиться невозможно, как невозможно прекратить дышать.

Я держу ее в своих руках, даже не соображая, что силу применяю, что не могу ее толком контролировать, и целую. Целую. Целую!

Уют родного дома ощущаю, аромат любимых цветов вдыхаю, прохладу горного озера пью.

Моя женщина, моя, моя, моя!!!

Для меня, только для меня!

Как может быть по-другому? Это же… Это же противоестественно!

Ее губы именно такие, как мне помнилось весь этот жуткий год. Нет! Лучше! Ее губы - лучше, чем мне помнилось!

Сочнее, вкуснее, безумнее. От них невозможно оторваться. Разве можно перехотеть пить?

И я пью. Наслаждаюсь. Схожу с ума.

Руки неконтролируемо скользят по знакомым, таким волнующим изгибам, торопливо ощупывают, гладят, сжимают, узнавая-не узнавая.

Она все такая же упругая, гладкая, нежная. Но словно стала сочнее, чуть пышнее в бедрах и груди, не девушка уже тонкая, а женщина, молодая женщина, манящая своей сладостью, своей расцветшей красотой.

Ная не пытается сопротивляться, покорная моей власти. И это ли — не лучший признак нашего единения? Того, что мы можем быть только вместе, только так возможно счастье!

Я целую, кусаю ее, прижимаю к себе неистово, раз и навсегда потеряв голову. Хотя, я давно уже ее потерял.

Когда впервые увидел ее, танцующую под лучами стробоскопа. Русалку с длинными волосами и волнующими изгибами юного тела.

Когда впервые захотел ее себе. Всю, без остатка, наплевав на все внешние обстоятельства. На ее предполагаемую грязь, на ее распутство. Правда, как потом выяснилось, ничего этого не было… И моя юная, красивая жена досталась мне такой, какой должна быть правильная девушка в первую брачную ночь, невинной.

Я сходил с ума от нее, я ее боготворил…

Я был дурак.

Слепой дурак, как оказывается теперь.

Моя Наира, моя сладкая русалочка,  уже не моя. И никогда не была моей в своих мыслях. В своих мечтах.

Ее слова про другого мужчину свели меня с ума. Заставили выйти из себя, хотя, видит Всевышний, я держался, из последних сил, сжимая внутри себя все, что только возможно, с той самой минуты, как увидел ее в переполненном людьми зале. Увидел… И сначала не поверил глазам. С минуту смотрел, боясь моргнуть даже, потому что это вполне мог быть морок. Мало ли их было за последний год?

Адиль знает, сколько. Да и то… Не про все.

И я смотрел. Не моргал, взгляда не отрывал, узнавая и не узнавая ее. Наира изменилась, исчезла ее легкая угловатость, пропали длинные роскошные волосы. Короткая стрижка, строгая белая блуза. Огромные глаза на тонком лице.  Европейка. Интеллигентная и далекая.

Я бы, может, и решил, что ошибся, что опять принял незнакомую, чужую девушку за свою жену… Но в этот момент она повернулась. И посмотрела на меня.

Страх в ее глазах не смог перекрыть моего восторга от узнавания!

Наира! Я нашел ее! Я ее нашел!!!

Я настолько сошел с ума в тот момент, что едва не двинулся в ее сторону, наплевав на совещание, новых партнеров и прочий , такой малосущественный сейчас, бред.

Адиль остановил. Как всегда, мой брат оказался собранней и сдержанней меня. Сумел притормозить. На время. На совсем короткое время.

Я стоял, уже не слушая, кто и что говорит на этой встрече, и смотрел на мою жену. Глаз не спускал, опасаясь, что , стоит отвернуться, и она исчезнет.

Еле дождался, когда все закончится, не помню даже, что именно нес, добиваясь, чтоб нас оставили одних…

И что потом говорил, уже наедине с Наирой, пожирая ее взглядом, никак не умея насмотреться, не умея поверить, что вот она, здесь. В одной со мной комнате.

Наконец-то!

Я так долго ждал! Так долго искал ее!

И вот теперь я не могу и не хочу останавливаться, не могу и не хочу думать о том, к чему приведут мои действия.

Она — моя. Только моя. И никак иначе! И сейчас она уйдет со мной!

Я отрываюсь от сладких истерзанных губ, но не прекращаю ее целовать, спускаюсь ниже, по шее, сжимая крепче, стремясь пометить каждый сантиметр желанного тела, упиваясь ее ароматом, облизывая ее , словно зверь лакомую добычу. Наверно, еще и рычу при этом. Не исключено. Мне плевать, как это все выглядит со стороны.

Мне плевать на то, где я нахожусь. Главное — она в моих руках.

Дергаю плотную ткань строгой блузы на груди Наиры, мне жизненно необходимо сейчас вжаться губами в манящую ложбинку, вернуться , наконец, домой!

И не сразу распознаю ее дрожь, неправильную, не такую, какая должна быть у женщины, желающей мужчину.

Не сразу слышу тихое, отчаянное “нет”.

А когда слышу…

Останавливаюсь, рывком возвращась к ее лицу. И жадно всматриваюсь в такие родные, такие любимые черты. Искаженные отчаянием, страхом.

Она… Меня боится? Меня?

Щеки мокрые. Наира плачет. От чего? От моих поцелуев? Не надо обманывать, ей всегда нравилось то, что я с ней делал. Достаточно вспомнить наши горячие, бешеные, тягучие ночи. Я не младенец, я понимаю, когда женщина хочет.

Наира всегда хотела. Всегда. С самого начала. Дрожала, плакала, но хотела. Раскрывалась послушно, впуская меня…

А сейчас в моих руках — сжатая пружина, кукла безжизненная.

Смотрю на нее, продолжая держать крепко, прижимать к себе. Даже если плачет.

Не отпущу!

От одной только мысли , разжать руки, все внутри каменеет от гнева. Нет уж! Только не теперь, когда нашел! По чистой случайности!

Какая бы она ни была, она — моя. Моя жена, моя женщина, моя перед законом и людьми! Пусть неверная, как выяснилось, пусть любящая другого. Моя!

И я не согласен ее отпускать!