Страница 53 из 69
Объяснил, слава богу, не в первый раз таким занимаюсь. Сколько раз, в той жизни, приходилось вот так же брать всё на себя и объяснять почему, например, сегодня не выдали зарплату или что наша организация банкрот и денег вообще не будет. Девяностые — мать вашу!
Грустно. Я то думал, что молодёжь меня поддержит, а всё оказалось гораздо хуже. Дисциплинированные здесь все, как кошки у Куклачёва. Сказали нельзя — значит нельзя! А я так надеялся, что сейчас соберёмся и пешком рванём на кирпичный завод помогать. Фиг там! Даже Марго, любовь моя, посмотрела грустно мне в глаза и отдала лом Феликсу. А ведь сначала готова была бежать, чуть ли не вперёд меня на помощь. Даже, вон, спросила, что в первую очередь нужно для работы. Я ей и сказал, что при разборе завалов, нет ничего лучше, чем руки в рукавичках и хороший лом. Лопаты нужны будут потом, когда основные и самые большие куски уберутся. Эх!
Я ещё раз окинул взглядом своё "воинство". Хм, интересно, а им строевую подготовку в техникуме преподают? Ща проверим:
— Добровольцы, в шеренгу становись!
Народ подобрался, секунд пять броуновского движения и что-то вроде похожее на шеренгу застыло передо мной. Причём лом, самым невероятным образом, опять оказался в руках у Риты. Она его держала как карабин СКС, в положении "к ноге".
— Равняйсь! Смирно! — скомандовал я.
После небольшой паузы, я провёл разъяснительную беседу. Ну, там про долг каждого комсомольца и о всеобщей задачи по построению коммунизма. В общем попытался направить мысли в правильном направлении. Но, в этот раз, у меня ничего не получилось. Ребята совсем не горели энтузиазмом. Вообще. Немного подумав, я понял причину этого. Они просто перегорели. Первый порыв, который надо было подхватить и не давать ему пропасть, иссяк. Бывает и такое. Можно, конечно, собственным примером и голосом заставить, но это уже будет не то. Совсем не то, что нужно. Поэтому прекращаем эту попытку и запомним, на будущее, как не надо делать.
— Вольно! Разойтись!
Вот так! А я всё-таки прокачусь до места, просто чтобы посмотреть. Только Риту провожу до дома.
— Вилор, не обижайся на ребят, — взяв меня под руку, Марго тихо, вполголоса объясняла что произошло, пока мы шли переодеваться, — напугались они. Никто не хочет получить плохую характеристику от комсомольской группы. А Сергачёв это может устроить.
— Да всё я понимаю, — так же тихо отвечал я, — с самого начала, надо было не ходить к комсоргу, а сразу бежать на завод. Тогда бы всё получилось. Там, на месте, никто бы не стал спрашивать о нашем возрасте. Поставили бы вместе со всеми работать и всё. Теперь-то чего рассуждать? Жаль, конечно, но ничего непоправимого не случилось. Будет наука на будущее. Пацаны вон на фронт, во время войны, сбегали и ничего… Сынами полков становились, медали получали, а то и ордена даже.
— Так то война была, — возразила Рита, — сейчас-то мир.
— А какая разница? — удивился я и пояснил, — нельзя отказывать людям, если они хотят помочь от чистого сердца. Что стоило поставить нас не на опасный участок, а где-то рядом? Да, даже, просто помогать носить чего-нибудь и то было бы дело! Понимаешь? Сопричастность в большом и важном для общества деле, о котором потом будут всю жизнь вспоминать и детям рассказывать, вот что важно! Это знаешь какой стимул?!
— Наверное, ты прав, — смущённо произнесла Рита, — и я не испугалась. Я готова пойти с тобой помогать.
— Теперь это не важно, — махнув рукой ответил я, — думаю, что нас не пустят даже посмотреть издали, не то что помочь. Надо подумать…
Да, провал полный. Не быть мне нормальным лидером. Ещё и под санкции попал. Сергачёв и Исипова долго будут мне напоминать о моём отказе подчиниться. Да и фиг с ними! Как бы мне сейчас вывернуться так, чтобы окончательно авторитет не растерять в глазах Марго. С другими разберусь потом. Мне мнение моей девушки важнее. О! А если так:
— Рит, а ты знаешь, где этот завод находится? — спрашиваю девушку.
— Конечно! — уверенно ответила Рита.
— Тогда по-быстренькому переодеваемся и идём туда! — я подтолкнул девушку к женской раздевалке, а сам помчался в нашу — мужскую.
Я с яростью срывал с себя рабочую одежду, а в голове только одна мысль: — "Такое не должно повториться". Я отступил, не стал настаивать и согласился с чужим мнением! Блин! Ладно другие, а вот Феликс, что он теперь будет думать обо мне? Я же вроде как весь такой смелый и решительный, а в итоге — ноль получается? Не пойдёт! Буду исправляться.
Николай Петрович приготовил мне маленький свёрток и вручил перед уходом. Что там находится, он не сказал, но намекнул — что это необходимо для ремонта дома. Потом посмотрю, а сейчас есть другие дела. Жаль что я дорогу, до этого кирпичного завода, не знаю. Съездил бы один и никаких проблем. Просто по человечески переживаю за Марго. Путь не близкий, а мы после рабочей смены. Зачем ей ноги бить? Но, с другой стороны, я знаю, что её не отговорить. Если сказала, что пойдёт со мной, значит так и поступит.
Как оказалось, не так уж и далеко находился этот завод. От нашей стройки километра три не более. Плохо, что весь путь шёл под горку — назад придётся возвращаться поднимаясь в гору. Но я чего-нибудь придумаю. Можно ведь и вдоль речки Яченки проехать до впадения в Оку, а там и набережная рядом. А это считай дом родной. Только это километров пять получится — но зато почти по прямой, без всяких горок. Разберёмся!
Никто нас на территорию завода, конечно же не пустил. Всё кругом было оцеплено милицией и какими-то военными. Но мы с Ритой, всё-таки, с небольшого возвышения, рассмотрели основные последствия взрыва. Далековато было. Да и марево, то ли от дыма, то ли от пара мешало. Хорошо было видно, только огромную дыру в крыше. Метров пять-семь в диаметре — не меньше. Если взрыв произошёл внутри то, что же тогда там от печи осталось?
— Рит, а ты была на заводе этом? — спросил я девушку.
— Была, — кивнула головой Марго, — в составе пионерского отряда, на открытии. Тогда война ещё шла, а завод уже восстановили. Пол-города пришло на открытие производства. Правда, запустили всего одну печь, но и это было событие!
— Неужели кирпич выпускали?! — удивился я, — кому он нужен во время войны?
— Этого я не знаю, — почему-то грустно ответила Рита, — я тут больше ни разу не была. Других забот хватало. Наверное, что-то делали… Купаться ходили или за грибами, дым над трубами видно было.
— А сколько печей в цеху? — уточнил я.
— Три, — ответила девушка.
Какие-то маленькие печи получаются. А если они туннельного типа, то ещё и короткие. Фиг его знает и вдобавок не видно ничего. Поближе бы подобраться, но не пройти из-за этих вояк. Ладно. Посмотрели и хватит. Теперь, на любые вопросы, у меня будет что ответить. Я видел, что случилось. Пусть издали, но некоторые не сделали и этого. Я хотя бы попытался что-то сделать, но меня не пустили. И свидетель у меня есть.
Пришлось намотать на раму велосипеда, свою гимнастёрку, а в неё предварительно набить сена чутка. Сам я остался в майке. Народу вокруг мало, так что никто слова лишнего не скажет. Получилось неплохое сиденье, для неспешной езды. По крайней мере Рита не жаловалась. Зато до набережной добрались за полчаса. Тропа шла вдоль русла реки Яченки и была неплохо утоптана. В некоторых местах я даже хорошо разгонялся. В общем — нормально добрались.
К Катерине заявились с кучей всяких вкусностей. Устроили у неё весёлое пиршество. Праздник живота и языка! Всего понемножку, но зато самое свежее и вкусное. Послушали различные версии взрыва. Три соседки Катерины присоединились к нам. Так что было шумно и информативно. А как по другому? Пять представительниц женского пола и я, в единственном числе! Катя, как оказалось, была в курсе событий (кто бы сомневался) и поделилась своим мнением. Выводы неутешительные — на неделю, как минимум, завод встал. Одна печь разрушена очень серьёзно. Две тоже пострадали, но не критично. Погибших нету совсем, а вот раненые есть. Посекло осколками. То что это диверсия, уже никто не сомневался. Милиция работает не покладая рук. По городу шерстят всех, кто мало мальски разбираться в сапёрном деле. Найдут или нет неизвестно. Поэтому из дома желательно выходить с документами — во избежание так сказать. Под самый конец разговора, на меня насели все пятеро, типа — вали в коридор, нам надо о своём, о девичьем поговорить. А я что? Пошёл к медсестре. Больше я тут никого не знаю.