Ультра: Марс

— Да что это за преобразование экономики вообще?! — недовольно подумал я.

— Это моя разработка, задача, которую я поставила перед новым Советом псевдо-ИИ, — ответила Суо. — Не избегать проблемы в каком-то ложном виртуальном мире, а принять и решить её.

— То есть товары с нулевой стоимостью? — уточнил я.

— Не только, — хмыкнула Суо. — Ты хоть представляешь себе, сколько профессий, из существующих сейчас, вообще не нужны? То есть им давным-давно должен был настать конец, но они до сих пор успешно существуют? Сотни. Они исчезнут. Производства, которые в реальности не имеют никакого смысла? Знаешь, сколько их? Все они исчезнут. Миллионы людей должны остаться без работы, но псевдо-ИИ решают эту проблему прямо сейчас, клепая новые производства на Дальнем Востоке и в Сибири, строя тысячи городков нового типа для комфортного проживания небольших групп людей, а также переосмысливая программы образования и так далее. Грядёт коренное преобразование не только экономики, но и страны. Кто был всем, станет ничем, а кто был ничем станет как все. Абсолютно всему населению Российской Федерации гарантируется комфортный и достойный уровень жизни, а улучшить его можно будет через проявление социальной полезности. Даже тебе, Гек.

— А за чей счёт этот банкет для всего населения? — спросил я, внутренне начавший постигать масштаб концепта.

— За счёт населения и роботов, — рассмеялась Суо. — Неужели ты не понимаешь, что технический прогресс уже давно переступил эту черту и его намеренно тормозили? Ты же сам в детстве подумывал открыть робоферму и стать гордым фермером не выходя из дома! Это признак того, что технологии уже давно готовы дать России то, чего она уже давно заслуживает.

— И чего же заслуживает Россия? — спросил я.

— Благоденствия, — ответила Суо. — Но для этого придётся пройти сквозь бурю. А затем стать её частью.

Глава седьмая. Орбита

* 5 июля 2045 года, Москва, НИИ им. НИИ им. И.А. Полетаева *

Сидим, едим, болтаем о всякой ерунде, вроде бы обычный наш вечер, коих случилось уже немало. Но сегодня я вдобавок ко всему продолжал внутренний диалог с Суо, которая реально заставила мои поджилки затрястись в лихорадочном танце.

— И чем грозит эта «буря»? — спросил я мысленно.

— Много чем, — просто ответила Суо. — Во-первых, текущие элиты, которые за это время никуда не делись, точно не будут рады тому, что случится дальше. Во-вторых некоторая часть простого населения будет крайне недовольна, так как манямирковая экономика возвысила их в положение чуть выше среднего, усадив в класс с зажиточными. Люди теряют положение неохотно и как правило готовы за него бороться. Не все, но многие. С ними придётся бороться. Выступления будут происходить по всей России, но не тронут армию. Армия — это отдельная каста, которую все эти социальные изменения не затронут. Высшее офицерство, конечно, будет недовольно, но там даже последний полковник понимает, что по щелчку военного псевдо-ИИ может вылететь со службы с позором. В полиции та же история. Спецслужбы аналогично. Только при условии лояльности армии, полиции и спецслужб такие радикальные реформы имеют шанс на успех.

— А что будет с деньгами? С недвижимостью? С ценностями? — мысленно задал я серию вопросов.

— Деньги теряют всякий смысл, — ответила Суо. — Системы взаимодействия с населением давно настроены на расчётные единицы, которые и выступали в этом экономическом манямирке в качестве привычных тебе рублей. Иллюзия того, что экономика работает, вот в чём ты жил, Гектор. Видишь? Даже тебя пробрало. А что будет, если люди узнают об этом раньше времени? Вот то-то и оно... Продолжая тему денег — их заменят баллы социальной полезности, которые можно будет получать работая на государство. Исключительно на государство. Больше не будет иного работодателя. Всё будет централизовано, мощность псевдо-ИИ позволит контролировать всё это с наибольшей эффективностью. Исчезнет множество профессий, люди окажутся якобы не у дел, но для таких будет выделяться минимальный гарантированный объём баллов социальной полезности в течение определённого периода, который позволяет переучиться на что-то наиболее подходящее и нужное государству. Псевдо-ИИ знают всё о жизни всех, кроме самых отбитых параноиков, обитающих в тайге, поэтому большей части оставшихся не у дел граждан будет подобрана работа, наиболее способствующая раскрытию их способностей. В общем-то тебе обо всём этом переживать не надо, ты к этому моменту будешь на пути к Марсу.

Прасковья потрепала меня по плечу.

— Гек, пойдёшь гулять? — спросила она.

— Пойдём, — кивнул я.

— Территорию НИИ не покидать, сами знаете, — предупредил меня Парис.

— Да, конечно, — ответил я, поднимаясь с дивана.

Вышли из дома. На улице шикарная погода: июль, пусть ночь, но очень тёплая, остальной город почти не гудит, лишь откуда-то издали доносится едва слышный рокот шоссе.

Мы с Прасковьей пошли по дороге для гольф-картов, отдалённо напоминающей прогулочный тротуар. Здесь нет полноценных дорог для классического автотранспорта, только вот такие изгибающиеся дорожки, на которых могут разъехаться два гольф-карта.

— Не расскажешь, где пропадал всё это время? — спросила Прасковья, закуривая сигарету.

— Бросала бы ты... — произнёс я. — На Марсе с кислородом не очень, поэтому покурить вряд ли получится.

— Да это же эко-вейп, — развела руками Прасковья. — Есть версии, которые можно даже на космическом челноке курить.

— Челнок в космосе ненадолго, а у нас полгода пути, — покачал я головой. — Впрочем, как знаешь.

Прасковья пренебрежительно махнула эко-вейпом и присела на ближайшую лавку.

— Никогда ещё мои отношения не заходили настолько далеко, — призналась она.

— До совместного полёта к Марсу? — улыбнулся я.

— Ага, — улыбнулась она в ответ.

Пиликнул телефон в кармане.

— Может, как-нибудь сходим в ресторан? — спросила Прасковья. — Ну, знаешь, свидание или типа того?

— Надеюсь, дадут возможность, — улыбнулся я.

Следующие минуты шли молча, я поглядывал на далёкое звёздное небо, а она задумчиво курила.

— А чем ты вообще занимался до этого всего? — спросила она вдруг.

— До этого всего? — уточнил я.

— Ну, до меня, — пояснила Прасковья.

— Да я вообще школьником был, в институт поступил, как ты знаешь, — начал я. — Жизнь начала налаживаться только за год до нашей встречи. Произошло кое-что необычное, после чего я начал по-настоящему жить. А детство... У меня было хорошее детство. Не богатое, но счастливое.

— А у меня было богатое... — ответила Прасковья. — И даже поначалу счастливое... Тебе, наверное, будет неинтересно услышать.

— Рассказывай, — махнул я рукой. — Сегодня хороший вечер для прогулки и долгой беседы.

— Началось всё в Швейцарии...

В общем-то, началось всё у неё дай бог каждому: родилась она в самой дорогой клинике Цюриха, были какие-то родовые сложности, но работали профессионалы, поэтому ей удалось прийти на свет без особых сложностей.

Первые пять лет жизни она провела не в России, а преимущественно в Испании, Франции, Британии, ну и, само собой, в США. Папаша возил её с матерью по различным курортам, многочисленным виллам, где они останавливались максимум на полгода.

Образование она начала получать домашнее, от самых лучших репетиторов, овладела, помимо русского, испанским, французским, английским, а также даже начала играть на скрипке.

А потом у её мамаши с папашей начался жёсткий разлад, а после и развод, в ходе которого Кипарисов оставил свою бывшую жену ни с чем, ну, по их меркам. Прасковья говорила что-то на богатом языке, но я не до конца понял. Что-то вроде «с жалкими двумя десятками миллионов баксов, считай ни с чем».

Как родитель её папаня оказался совсем не очень, она перестала его видеть, настолько перестала, что в прошлом году она видела его чаще, чем случалось порой в детстве.