Тяжелая корона

— Поехали, Тимур, — говорит он, как только садится в машину.

Мы с Адрианом забиваемся в угол, чтобы дать ему больше места. Он оглядывается на нас и одобрительно хмыкает по поводу нашего внешнего вида.

— Сегодня вечером никакой выпивки, — говорит он Адриану.

— Будет выглядеть странно, если я хотя бы не выпью бокал шампанского, — говорит Адриан.

— Только шампанское, — рычит папа. — Если я увижу тебя с чем-нибудь покрепче, я прикажу Родиону связать тебя и напоить бутылкой «Столичной».

— Звучит не так уж и плохо, — шепчет Адриан мне на ухо. Он говорит это так тихо, что мышь едва могла его услышать. Он не настолько глуп, чтобы перечить нашему отцу.

Машина останавливается перед Парк Уэст, длинным плоским зданием почти без окон и с темными крашеными стенами. Я полагаю, это должно быть какое-то место проведения мероприятий, я вижу поток людей из высшего общества, направляющихся внутрь, так что ясно, что мы здесь на каком-то гала-концерте или ужине. Я осматриваюсь, пока не замечаю темно-синий с золотом баннер с надписью «Благотворительный аукцион зеленых насаждений Чикаго».

Фантастика. Может быть, папа предложит ставку на яхту.

Папа выходит из машины первым, а мы с Адрианом следуем за ним. Адриан подает мне руку, чтобы помочь подняться на каблуках. Как только мы выходим из машины, вспышки фотокамер освещают наши лица. Я сомневаюсь, что кто-либо из чикагской прессы знает, кто мы такие, но мы с братом всегда составляем неотразимую пару. Каждый из нас прекрасен сам по себе, в сочетании мы сногсшибательны. Я вижу, как даже самые причудливые гости оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, и я слышу шепот тех, кто хочет знать, кто мы такие.

Папа идет прямо перед нами, выглядя самодовольным. Он рассматривает нас, как актив, и поэтому наша красота — его заслуга. Сам по себе он не красавец, хотя и бросается в глаза. Чтобы обеспечить своим детям привлекательную внешность, он женился на самой красивой женщине в Москве. Наша мать не была богатой или образованной. Ее отец был санитарным работником, а ее мать управляла небольшим детским садом в их доме.

Лучшая подруга моей матери убедила ее записаться на национальный конкурс моделей под названием «Svezhiye Litsa». Это было транслируемое по телевидению мероприятие, где зрители могли проголосовать за своих любимых участниц. Из 25 000 девушек, которые приняли участие, моя мать получила подавляющее количество голосов. Она более чем вдвое обогнала занявшую второе место.

Ее называли Жемчужиной Москвы, принцессой Севера. Мой отец наблюдал за состязанием и поставил на нее с самого начала. Когда она выиграла, он получил 3 000 000 рублей, больше, чем весь приз конкурса. На самом деле, все, что выиграла моя мама, было эквивалентно пятистам американским долларам, плюс меховое пальто и пачка купонов на косметику Natura Siberica, которая спонсировала мероприятие.

Папа зациклился на ней, наблюдая за шоу. Он использовал свои связи, чтобы узнать ее имя, где она жила и где работала (отдел обуви в Tateossian).

Он пришел к ней на работу на следующей неделе. На самом деле он был не первым мужчиной, который так поступил — пожилому механику и влюбленному студенту уже пришла в голову такая же идея. Но моя мать смогла их прогнать. Избавиться от моего отца было невозможно. Он приказал ей присоединиться к нему за ужином и ждал возле магазина, пока она не подчинилась.

Они поженились две недели спустя. В то время ей было девятнадцать лет. Она родила меня и моего брата в течение года.

Вынашивать близнецов было тяжело для ее организма. Я не думаю, что мой отец впоследствии находил ее такой же красивой. Он насмехался над обвисшей кожей на ее животе и растяжками на боках. Это было годы спустя, когда в глазах большинства людей она восстановила свою фигуру. Я, конечно, думала, что она все еще прекрасна.

У нее были такие же фиалковые глаза, как у нас с братом, хотя у нее они были большие и круглые, как у куклы. У нее было лицо в форме сердца с заостренным подбородком, тонкими чертами и ртом, похожим на бутон розы. Ее волосы были такими светлыми и тонкими, что струились вокруг головы, мягкие, как мех кролика.

Она была тихой. Она не заговаривала с нами, если мы с Адрианом не оставались с ней наедине в комнате. В остальном она общалась с нами с помощью небольших знаков и жестов. Мой отец сначала этого не понимал… позже, когда он узнал об этом, это привело его в ярость. Он обвинил нас в распространении секретов за его спиной. На самом деле, она просто пыталась избежать его внимания. Она делала все, чтобы оставаться маленькой и незаметной.

Когда мы были одни, она читала нам. Всегда сказки или фэнтези истории. Истории, которые переносили нас в другой мир, полностью отличающийся от того, в котором мы на самом деле жили.

Она погибла в автомобильной аварии четыре года назад. По крайней мере, так мне сказал отец.

Но он гребаный лжец. Возможность того, что это могло быть что-то другое, что она могла умереть от его руки, всегда будет преследовать меня.

— Мы сидим за восьмым столиком, — говорит папа Адриану и мне.

Адриан уже схватил свой второй бокал шампанского с подноса официанта, а папа не заметил первого. Я не уверена, стоит ли мне пить или нет. Я бы хотела, чтобы ослабить узел напряжения в моем животе. Но я не хочу напиваться, если позже от меня ожидают выполнения какого-то задания для моего отца.

Папа подходит к столам, где выставлены различные предметы для участия в анонимном аукционе. Это выглядит, как обычное дерьмо: путевки в отпуск, абонементы на гольф, спа-дни, памятные вещи с автографами, билеты на концерты, встречи со знаменитостями, изысканные рестораны, украшения, картины и так далее.

Все это круговорот богатства — богатые люди покупают предметы роскоши с большой скидкой, компании, которые пожертвовали, списывают это на благотворительные расходы и наслаждаются бесплатной рекламой, а сама благотворительность прикарманивает средства, которые будут распределены среди их генеральных директоров, которые получают высокие шестизначные зарплаты. Если что-то осталось, возможно, это будет использовано, чтобы кому-то помочь.

У меня сегодня плохое настроение. Меня раздражает видеть, что подобное событие происходит в Америке точно также, как это было в Москве. Коррупция повсюду. Доброта в дефиците.

Я решаю, что все-таки не отказалась бы от шампанского, хватаю с ближайшего подноса пузырящийся бокал и залпом осушаю его.

Адриан забрал целый поднос шашлыков из говядины у какой-то незадачливой официантки, и поглощает их.

— Хочешь немного? — говорит он с набитым ртом.

Прежде чем я успеваю попробовать кусочек, папа хватает меня за руку и снова поднимает со стула.

— Давай, — говорит он. — Пора приниматься за работу.

— Кем я должна быть…

— Вот, — говорит он, толкая меня в объятия довольно взволнованной рыжеволосой женщины с наушниками и планшетом.

— О, привет! — говорит женщина. — Вы, должно быть, Елена! Огромное спасибо за добровольчество. Мы хотели пригласить ровно дюжину девушек, но в последнюю минуту три были отменены! Я думаю, что несколько девушек занервничали, что вполне понятно, но это поставило меня в затруднительное положение.

Она болтает со скоростью мили в минуту. Хотя мой английский превосходен, я испытываю трудности, когда люди говорят слишком быстро. Неправильно истолковав мой растерянный взгляд, она говорит:

— Между прочим, я Маргарет!

— Приятно познакомиться, — говорю я, не имея этого в виду.

— Пойдем! Мы как раз собираемся начать. Я покажу тебе, где ждут другие девушки, а затем вкратце расскажу, как все будет происходить.

Прежде чем я успеваю хотя бы оглянуться на своего отца, она тащит меня за большую пустую сцену, на которой я не вижу никаких признаков музыкантов или какого-либо другого исполнителя.

Она заталкивает меня в маленькую раздевалку, полную, похоже, еще одиннадцати девушек. Всем им от двадцати до тридцати лет, все симпатичные, хорошо одеты и выглядят слегка нервными.