Клетка. Нечеловеческий приём

Дьявол! Ладно, займёмся главврачом. Этот вообще идеален — награды, поощрения, благодарности. И тоже есть брат, который, увы, отличился в жизни только воровством, пьянством, разбоем и сбытом наркоты. Дважды сидел, и был убит два года назад. Пулевое в голову. Как и рассказывал Ричер.

Следуя всей этой теореме, мало, что можно доказать! Только больше запутался. Вроде, подходят оба, на предмет неистового зла нашей психиатрички, но в то же время их горе-родственники отдельные личности и эти два человека не должны отвечать за них.

Звонок СВЧ-печи велел встать. Пообедав, решил всё-таки связаться со своим дядей напрямую, но и с ним разговор ни к чему не привёл, хоть он и пообещал покопаться в базе позже.

Устало вздохнул и откинулся на спинку стула. Болят глаза. Глянул на часы и в шоке понял, что уже полтора суток не спал. Стянул с себя брюки с футболкой и буквально рухнул на кровать, всем телом отдаваясь прохладным простыням и подушке и чувствуя, как каждое волокно моих уставших мышц растекается по ложу.

Разбудил звонок в дверь. Нехотя продрал глаза и взглянул на часы. Одиннадцать часов вечера, и я уже предчувствовал, кто там. Нет, не смей. Уйдёт, решит, что никого нет, но повторная трель звонка, говорила об обратном. Только не сегодня. Снова зов к дверям. Я поднялся и прошаркал к выходу, открыл. Свет с площадки тут же ослепил меня.

— Кас, — не ошибся это была Сьюзен. — Ты спишь! Ох, прости. Какая же я гадкая.

Я бы сказал покрепче.

— Что случилось? — голос просипел, вызвав во мне отвращение и желание прокашляться.

— Я заметила сегодня твоё сильное расстройство… Подумала, может, тебе нужна будет моя поддержка или помощь.

— Мне нужен просто хороший сон, — зло буркнул в ответ.

— Да, правильно. Прости, милый.

Фраза прозвучала так, что свело зубы.

— Сью, я понимаю зачем ты здесь и пусть буду последней свиньёй сегодня, но пойми — я дико устал и очень хочу спать.

— Да-да, — она разочарованно закивала, понуро опустив голову.

— Спасибо, — и чтоб хоть как-то сгладить напряг этой ситуации, придвинул её к себе и быстро чмокнул в губы. — До завтра, позже поговорим. Хорошо? — выдавил улыбку. Подействовало.

— Хорошо, — она улыбнулась и направилась прочь.

Алиллуя! Радостно поскакал снова в свою колыбельку, мечтая вновь воссоединиться с Морфеем, но, мать твою, не тут то было. Накрыло непонятное беспокойство. Час спустя, понял, что сон просто ушёл. Чёртовы бабы!

Встал и поплёлся на кухню. Сделал кофе и вернулся в комнату. Включил телевизор. Щёлкая, настроился на какой-то боевик. Час просто тупо пялился на сменяющиеся бесполезные кадры. Звонок сотового озадачил. Глянул на экран — номер неизвестен. Снял.

— Кас, — голос знаком, но не могу понять.

— Кто это?

— Это Кейт. Кас, Джилл сбежала.

Твою мать! Сорвался с места. Такси мигом примчало на работу. Всё вокруг ходуном — тьма копов, пожаловала администрация и на ушах весь медперсонал. Я постарался, как можно, незаметней прокрасться в раздевалку, чтобы потом без лишних подозрений, почему это я на работе намного раньше положеного времени. Кейт сгладила мою внезапность.

— Кас, я в шоке. Ей помогли, по-другому никак. Полиция проверяет видеокамеры. Половины записей нет. Их вырезали!

— Доступ к камерам, только у ординаторов и Льюиса, — анализировал я.

— На дежурстве Робертс.

— Нет, она трусовата для этого, — отмёл её мысль. — Ты могла бы сообщить мне, что Джилл пришла в себя, — совестливо глянул исподлобья.

— Какой смысл? Ты не на смене. Тебе нужны проблемы?

Она права мой излишний интерес давно уже замечен Эммой, и я рискую быть отстранённым.

— Мне страшно, Кас. Если Джилл кого-то покалечит?

Я невольно кинул на неё ошарашенно-возмущенный взор. Джилл, кого-то покалечит?! Прости, подруга, но ты не до конца въезжаешь.

— Не бойся, все обойдётся, — приобнял её. — Чейз, здесь?

— Был, — она напрягла мозг. — Спал в подсобке, но давно. Как только всё это началось, я его искала, но не нашла. Часть санитаров отправили прочёсывать лес, трассу и ближайший городок, скорей всего, он с ними.

Впитывал информацию, чётко анализируя вероятность её предположения.

— Моя смена ещё не началась. Мне нужно где-то переждать, чтобы без лишних подозрений, хорошо?

— Да, верно. Я прикрою, — согласилась Брит.

Осел в подсобке. Снова ждать, как идиоту, который всё время только и делает, что наблюдает и роется в прошлом.

ДЖИЛЛ

Жестокое падение вернуло меня в реальность. Вдохнула воздух, но гортань тут же разодрал суровый кашель от затхлой пыли. Открыла веки, стараясь войти в курс дела. Полумрак. То ли это весь дом, то ли только одна из его комнат. Рваный и в пятнах голый матрас, прямо на полу, ворох непонятного мусора и тряпья, пара стульев, на одном из них свеча, скамья служившая вместо стола и… тонны пыли.

Он, видимо, скинул меня со стула. Руки связаны на груди.

— Эй? — потянула путы.

— Я здесь, — знакомый голос. Боже, нет. Тот мужчина из реанимации. — Некогда ждать, когда очухаешься, потому бужу так нежно.

Дрожь прошла по никчёмному телу. Что же ты за мразь, где я перешла тебе дорогу?!

— Ещё там в подсобке думал вас остановить, но потом понял, что хочу немного другой игры. Вне стен больницы. На этот брошенный лесничий домик набрёл год назад, совершенно случайно. И вот видишь, пригодился.

— Зачем ты это делаешь? — Я должна знать. — За что?

Он недоверчиво поднял брови, и его губы слегка дрогнули:

— Правда забыла?

Сцепила зубы. Во взгляде только вопросы. Пойми их, если ты так умён.

Мужчина вдруг нервно усмехнулся и стремительно ушёл в другую часть комнаты. Поскитался там из угла в угол, жестоко пнул скамью, снова помаячил уже поодаль, и, словно тёмное больное животное кинулся ко мне, рванул меня с пола и бросил на матрас.

Невольно вскрикнула, но он тут же зажал мне рот, навис. Тень его лица накрыла собой всё сущее.

— Нет, только не кричи, — его голос теперь звучал странно, он словно умолял меня. — Я не могу слышать твой крик, он много лет в моём мозгу.

Убрал ладонь, встал и снова ушёл в другой конец. Я приподнялась и села, глядя на его тёмную фигуру.

— Ты не помнишь, но я помню. Я знал, на чем живился мой брат, что это был за бизнес. Всегда относился с безразличием и скепсисом. Я сторонился этого, был далёк от его промысла, потому что мечтал о другой жизни для себя. Я учился, был обычным парнем, — смешок, — даже девушки, интерес к простой жизни. Я жил! Но, однажды, увидел тебя среди вновь поступившего "товара". Ты была так чиста, невинна, напугана и беззащитна. Чистый лист, — опять горький смешок. — Тогда впервые, словно пёс, умолял своего брата не трогать тебя, "подарить" тебя мне.

Он в ярости пнул теперь стул. Молчание. Я, замерев, ждала продолжения исповеди.

— Но он вышвырнул меня из кабинета. В ту ночь, когда он трахал тебя, клянусь, хотел убить его, самолично пустить пулю любимому брату в лоб и застрелиться самому. Но кишка оказалась тонка, чёртов сопляк! Потому что роднее его у меня нет. Хоть он и был настоящей мразью, но оставался моим братом. Он заставил меня слушать, как ты кричишь, молишь его о пощаде. Я на стены лезть от своего проклятого бессилия. Твои крики навсегда остались в моей голове.

Он замолк, смотря куда-то мимо меня. Глаза словно остекленели. Он снова пьян? Или эта странная внутренняя боль превращает его в пустую субстанцию?

— Позже, я придумал план, чтобы купить тебя под видом одного из торговцев, но брат захотел оставить тебя. Ты ему понравилась. Подумать только, — снова болезненный смех.

Он вновь навис надо мной, опрокинул на матрас и аккуратно взял за лицо. Разглядывал. Голос мучителя осел.

— Только представь, каково это все эти годы наблюдать, как ты мучаешься и живёшь с ним, как он истязает тебя, но, блядь, я не мог ничего поделать. А потом, — пауза, — ты сама наказала его. Моему злорадству не было предела: выкидыш, твоё бегство, его стенания из-за того, что сам влюбился в тебя и не мог больше жить с этим. Пуля в голову, и счастливый конец. Всё для меня, вроде бы… Но ты… Ты ненавидишь всю нашу мерзкую семейку, презираешь всей душой наше чёртово отродье. Из-за этого не смогу никогда получить тебя, твою душу, твою любовь. И всё из-за него, из-за меня, из-за своей слабости! Всё, что могу, так это только владеть твоим телом, которое ты тоже научилась отторгать, не воспринимать, — грудной стон. — Всё кончается лишь тем, что я заменил любовь на ненависть и дышу местью, потому что так легче, болит не так сильно. Ты не моя и не будешь ей никогда. Никогда! Невозможно любить того, кто позволил сломать жизнь и превратить её в ад, который струсил, прошёл мимо твоей беды…