Темный янтарь

— Спасибо за доверие, – пробормотал Янис. – Кажется, дело в том, что мне война не особо нравится. Вообще, если в целом. Поэтому сказка и вспоминается.

— Сказки – это хорошо. В них мудрость простого народа. Хотя иной раз народ такую фигнищу насочиняет…

— В этой сказке нет никакой твоей «фигнищи». Мне бабушка рассказывала.

— Бабушка – это иное дело. Потом перескажешь, сейчас-то уже подъезжаем, – Серега с грустью посмотрел на свои драные грязные тапочки. – Что-то я скоро босичком буду бегать. Как во времена твоей бабушки.

***

Колесила «Линда-2» по городу и оборонительным позициям, метались связные с пакетами, записками, искали нужных людей. Вроде что сложного: найди, передай, да получи роспись или ответ. Но во всем свои хитрости, иной раз заскочишь – человек сидит в соседней комнате или окопе, а тебя по кругу за километр посылают.

Вздрагивала Лиепая от новых бомб, горели дома, вновь и вновь немцы пытались разбомбить зенитные и береговые батареи, огрызались зенитки, рушились и спешно восстанавливались ложные позиции ПВО, расчищались проезды и тушили пожары. Лихорадочно работал порт и мастерские, готовили к выходу в море суда, застигнутые на ремонте, в объединенный госпиталь везли новых раненых.

Янис чувствовал, что голова стала гулкой и бестолковой, как распаявшийся чайник. Грузовик опять куда-то несся, хотелось выпасть из него, проклятого, просто упасть в тень, полежать без тряски. Старший лейтенант вторую половину дня безвылазно сидел в штабе в Каросте, лишь выдавал поручения. Базу обстреливали немцы: били нечасто, с педантичным упорством – то среди сосен, то у казарм и фортов вздымался столб дыма, земли и камней, разносился грохот. И этот медлительный, но непрерывный обстрел действовал на нервы – возникало чувство, что рано или поздно прямо в машину угодит. Бой у «Тосмаре» давно стих, немцы не атаковали, но обстрел и бомбежки изнуряли – казалось, снаряды и бомбы у немцев нескончаемые. Телефонная связь становилась все более ненадежной – то взрывом разорвет, то айзсарги перережут. Янис сам видел перерезанные провода – телефонисты показывали.

«Линда-2», в очередной раз заскочив в горком, возвращалась на базу. Посыльные лежали на одеяле, смотрели в дымное небо.

— На кросс ГТО похоже, – сказал Серега, щурясь. – Бежишь-бежишь, кажется, дистанция как резина – никогда не кончится. Ян, ты кросс в противогазе сдавал?

— Не доводилось.

— Да вот там так же: морда мокрая, дыхалка хрипит, в башке туман, а ты двигаешь ногами, двигаешь… Хорошо хоть стемнеет скоро, бомбовозов немецких не будет.

Съездили на канал, потом к парку Райниса, где сгруппировался авто-отряд, на дивизионный КП возвращались уже в сумерках. На высоченном куполе собора[2], почти наверху, сидели корректировщики - как там можно долго держаться и из чего «насест» устроить, было непонятно.

Старший лейтенант ждал у старого плаца, беседовал с каким-то майором, курящим хорошие душистые папиросы. Василек махнул подчиненным – «ждите».

Посыльные и водитель сели-упали на темный камень парапета. С моря, блистающего чернеными волнами, дул свежий ветер. Стеценко повел плечами под пропотевшей гимнастеркой:

— Окунуться бы в прохладненькое. И воды для питья набрать. У меня фляга вообще пустая.

Янис, глядя на море, тупо кивнул. Вроде и пили, и воды вон сколько, а внутри всё напрочь ссохлось.

— Война напирает неожиданными сложностями, по мозгам бьет, – пробормотал Серега. – Я на 843-ю зенитную батарею влетаю, записку держу и осознаю, что напрочь забыл, кто мне нужен. Я же там уже раза четыре был, а тут как обрезало. Ух-ты, гляньте!...

Москвич был двужильным. Лично у Яниса сил восхищаться внезапно возникшим на море силуэтом не осталось сил. А корабль – довольно крупный, трехтрубный, дымный, скользил вдоль берега. Казалось бесшумно, но нет, когда стих грохот отдаленного разрыва снаряда, с морского простора донесся гул.

— «Ленин», эсминец, – пояснил возникший за спинами посыльных Василек. – Не новый, но еще повоюет[3]. Смогли воскресить, молодцы, – корабль с одним двигателем на ремонте стоял. Пить будете?

У старшего лейтенанта оказались аж четыре бутылки минеральной воды. Янис медленно, блаженствуя, глотал пузырящуюся жидкость.

— А где наш Пахомов? – спросил, отдуваясь, Серега.

— В свой взвод ушел. Расформировывается группа спецсвязи. Меня отзывают, да и основные задачи мы выполнили, – объяснил Василек.

— Вот те раз… работали, работали и не нужны, – вздохнул москвич.

— Почему не нужны. Нужны. Просто в других местах теперь нужнее, – объяснил старший лейтенант. — Я и так здесь все лимиты времени выбрал. Пора к основному месту службы. Так что отдохнем, переночуем и вперед. Хотя надо бы одно сверхплановое, но немаловажное мероприятие по обеспечению группы провести.

— Пожрать бы, товарищ командир, – намекнул Стеценко.

— Вот как раз совместим, – обнадежил Василек. – У меня есть записка на склад военторга, они там по военному времени круглосуточно работают, потрачу скопившиеся командировочные. Заодно тебе, Серый, обувь подберем.

— О, это было бы к месту, – обрадовался москвич. — Только у меня же свои деньги есть.

— Я на тебя выписал «наградные-поощрительные» за бдительность, должно хватить, – улыбнулся старший лейтенант. – Подъем, группа.

Склад едва нашли. Целый лабиринт старых строений у канала, проезды узкие, темнотища, да еще догорало недалеко что-то, масляным чадом заволакивало. Наконец «Линда-2» свернула к подремонтированному длинному зданию, здесь у дверей и пандуса красовались новые таблички-вывески.

— Оно – «Склад №2», – сообщил зоркий Серый, светя прямо с кузова окончательно севшим командирским фонариком. – Только, похоже, нет здесь никого.

— Там они, только заперлись по соображениям безопасности, – заверил Василек. – Хотя часовой снаружи должен быть. Сняли охрану, что ли? Ян, бери вещмешки, нам тара нужна.

Янис перепрыгнул с борта на пандус, остальные обходили, поднимались по ступенькам, Стеценко пошел обстукивать-проверять задние скаты.

— Ну, что там? – спросил Василек.

— Открыто! – оббитая металлом дверь поддалась – внутри горел свет, пахло хорошим чаем и керосином. Янис шагнул через порог, удивился, услышав хныканье. В следующий миг споткнулся, одновременно в висок ткнулось что-то твердое…

— Молчи! – шепнули в ухо.

— Э… – возмутился Янис, глядя под ноги…

…С какой стати красноармеец в дверях разлегся, прямо на проходе? Так же…

…Виску стало больнее – Янис скосил глаза – рядом скалилась искаженная мужская рожа, ух, как усы встопорщились. А в голову товарища Выру-лопуха ствол пистолета безжалостно вдавливается…

…Сзади входили спецсвязисты, а Янис все пытался сообразить. И дело не в том, что медленно догадаться получалось, просто мозг отказывался признавать очевидное и решение принимать. Стоял Выру, сжимал в опущенной руке вещмешок и не знал, что делать…

Кроме усача, пытавшегося Янису череп стволом продавить, на складе было еще четыре человека. Представительный немолодой мужчина целился из винтовки в упор, едва не касаясь штыком груди Яниса. Левее замер парень – лицо перепуганное, наверное, как и у самого Яниса, в руке нацеленный револьвер, в другой ломик. За канцелярским столом, заваленным коробками и пакетами, сидел господин в фуражке, прищурившись одним глазом, наставлял пистолет. Рядом с ним стояла на коленях женщина в красноармейской гимнастерке, всхлипывала и двумя руками стягивала разодранный ворот.

— И офицер? Очень хорошо, – с акцентом процедил сидящий. – Руки вверх!

— Товарищи, да вы что?! У нас все документы в порядке! – заверил Василек, чрезвычайно суетливо, с полнейшей готовностью, вскидывая руки.

Командир группы оказался так неловок, что задел Яниса – того качнуло вперед, одновременно рвануло за руку…