Страница 9 из 85
Песня разливалась широко, привольно. Могучие строгие ели застыли, заслушались. Плакучие березы опустили тонкие ветви до самой земли.
Не успели смолкнуть звуки последнего куплета, как из леса на поляну вышел высокий человек с корзинкой, с суковатой палкой в руке и зарокотал:
— Браво! Брависсимо! Это есть настоящий капелла! Здравствуйте, молодые люди!
— А, господин Спруде! — обрадовался Саня. — Здравствуйте! Присоединяйтесь к нам.
— Спасибо! Но я не есть один.
— Зовите всех, будем вместе петь! — крикнул Сергей.
— О, раз вы приглашал, я буду созывать наших. — Он достал самодельную дудочку-свирель и заиграл.
Скоро на поляну выскочил пятнистый сеттер и остановился в недоумении, не зная, молчать ему или лаять.
— Тубо, Анчар! — строго сказал Спруде и улыбнулся, поведя рукой в сторону молодых людей. — Это есть наши друзья.
Анчар понял, подошел к Вере, сидящей на траве, и лизнул ее в щеку.
— О, это значит, что вы, барышня, очень понравились нашему Анчару, — засмеялся Спруде. — Он любит хорошеньких барышень.
Все засмеялись и весело встретили вышедших на полянку остальных ссыльных.
— Вы чудесно пели, друзья! — сказал Мавромати. — Чудесно! Мы с радостью слушали. Спойте еще что-нибудь.
— Давайте вместе споем. Присаживайтесь! — пригласил Сергей.
— Спасибо, не откажемся.
Ссыльные, поставив свои корзины, расселись на траве.
— Запевайте, Сережа, у вас хороший голос, — сказал Мавромати.
— А что, какую?
— Что-нибудь... все равно.
— Сейчас в Казани студенты одну песню очень любят и поют, но, может, не все знают?
— Ничего, запевайте, мы наверняка знаем, — сказал Мавромати.
Сергей откашлялся и затянул негромко, слегка вибрирующим голосом:
И тут его поддержал густой, красивый бас Мавромати:
Саня незаметно мигнул, и звонкие девичьи голоса дружно подхватили:
Припев прозвучал слаженно, Сергей почувствовал прилив воодушевления, запел уверенно, вдохновенно. Его чистый голос хорошо гармонировал с басом Мавромати.
И так как рядом сидели и пели те самые люди, о которых сложена эта песня, которые сами вот так же брели по пыльной дороге, Саня, Сергей, да и все другие были охвачены трепетным чувством, и на глаза их навертывались слезы.
Когда песня смолкла, все долго сидели, как завороженные.
Песня словно бы сроднила их, сделала верными друзьями.
Спруде поднялся первым и, опираясь на палку, заговорил взволнованно:
— Спасибо, молодые люди. Это чудесно! Больше не надо петь. Лучше спеть не можно! Пусть этот день и эта песня живут в нашем сердце.
По совету ссыльных листовку задумали выпустить и разбросать в городе накануне большого скопления крестьян. Обычно много народу съезжалось в город в базарные дни, в субботу.
Но сейчас была в разгаре уборочная страда, и на базар приезжало мало крестьян. Решили выждать, когда крестьяне управятся на полях.
Летние дни летели стремительно. Вот уже подошло время уезжать учительствовать в сельскую школу старшей сестре Сергея Ане. Ее проводили тепло, сердечно, с добрыми напутствиями. А вскоре приблизилась пора готовиться к отъезду Сергею и Сане.
Как-то Сергей заглянул к Самарцевым в амбар и застал Саню лежащим с книжкой.
— Э, да ты, Санька, совсем в Обломова превратился. Кто же за нас трудиться будет?
— Я ничего... Я, если надо, готов! — вскочил Саня, тряхнув отросшими волосами.
— Доктор Маслоковец дал мне пузырек с метилвиолетом, немного спирта и рецепт для приготовления гектографических чернил.
— Хорошо. А что же надо еще?
— Нужна посуда и дистиллированная вода...
— Это пустяки. Бутылка есть, а воды из самовара я сейчас принесу. Пропустим через вату или промокашку — вот и все!
Чернила сделали густые и ночью опробовали их на самодельном гектографе. Оттиски лилового цвета получились хорошие, ясные. С этими оттисками на другой день друзья отправились в шалаш к Спруде. Тот, посмотрев, похвалил:
— Молодцы, это есть отличный работа. А где сама листовка?
— Ее нет. Вы обещали помочь составить.
— А, хорошо, хорошо! Я сегодня поговорю с Мавромати. Мы подумаем... Приходите вечером в «ковчег».
Друзья поблагодарили и ушли. А когда начало смеркаться, они собрались у Самарцевых, чтобы идти в «ковчег». Но в амбар неожиданно заглянула Вера Юрьевна Маслоковец.
— Вы еще не ушли, молодые люди? Хорошо, что я вас застала. — Она огляделась и притворила дверь. — Спиридон Дмитриевич просил передать вам «Искру» и сказал, что в «ковчег» лучше не ходить. Карандашом отмечена статейка, которую нужно переписать и размножить. Вот, смотрите! — Она положила на стол газету. — Наши считают, чтобы запутать полицию, лучше ее отпечатать сегодня и разбросать в ночь на субботу. Поняли?
— Да, да, спасибо, Вера Юрьевна! — сказал Сергей. — Так и сделаем. Спасибо!
— Газету спрячьте получше. И запомните: я вам ничего не передавала и ни о чем не говорила.
— Да, да, мы поняли...
— До свидания! Желаю успехов. Если что — газету сожгите...
— Ну, что, Серега? Как ты смотришь? Ссыльные вроде бы испугались?
— Нет, не испугались, а поступили благоразумно. Накануне появления листовок у них никто не был. Сами из дома не отлучались. Полиции все пути отрезаны. Понял?
— Пожалуй, так.
— Ну, а ты не испугался, Саня?
— Нет, ничего.
— Тогда жди! Сегодня приду к тебе ночевать, — сказал Сергей и вышел из амбара.
Ночь выдалась пасмурная, темная. Дул прохладный, влажный ветер.
Заперев дверь, друзья поставили лампу на книги п принялись писать листовку. Саня диктовал статейку из «Искры», а Сергей четкими печатными буквами писал на белом листе. Чернила были густые, и буквы получались объемные и почему-то казались не лиловыми, а красными.
В статье рассказывалось о тяжелой жизни рабочих и крестьян, о произволе властей. Она заканчивалась горячими словами, призывавшими к борьбе за свободу, к свержению самодержавия.
Последние гневные строки Сергей «напечатал» большими буквами и гордо поставил в конце восклицательный знак.
— Ну-ка, Саня, взгляни, как?