Страница 5 из 12
– Это – патология...
Или начинали сетовать по поводу растаявшего в канун Нового года снега, кляня на чем свет стоит парниковый эффект и тьму-тьмущую спутников-шпионов, влияющих на климатические и погодные условия, а заканчивали обычным:
– Ну как так можно?! Ходить в одном и том же изо дня в день!!! Это же неприлично, в конце концов...
Мужчинам возразить было нечего. Все их попытки составить приблизительный разброс параметров данной особы не увенчались успехом. Единственное, что удалось рассмотреть Толику Кулешову, так это цвет ее глаз.
Тот день ознаменовал себя тем, что он поднялся с постели в преотвратительнейшем расположении духа. Сновидения, посетившие его, были тревожными, обрывочными, не сулящими ничего доброго. Кофе убежал на плиту, лишив его завтрака. Бреясь, Толик порезал подбородок. В довершение всего, опоздав на автобус нужного маршрута, пошлепал по зимним лужам пешком на работу. И тут еще под занавес Танька нарисовалась с самого начала рабочего дня с сенсационным заявлением о том, что новенькая живет в квартире, принадлежащей ранее преступным элементам.
– Откуда ты все это выкапываешь?! – взбеленился ни с того ни с сего Сергей, в сердцах отшвырнув от себя «Мегаполис».
– Из достоверных источников, – скромно потупилась Танька, не забыв выставить на вид ноги в новых сапогах.
– Выдумываешь ты все! – поддержал вдруг неожиданно для самого себя коллегу Кулешов.
– Точно, выдумывает! – Денис скабрезно заухмылялся. – Сенсаций тебе подавай, да, Танек?..
– Придурки. – Танька, удивив всех, неожиданно не обиделась. – Вы просто злитесь, что ни с места не сдвинулись в своем желании залезть ей под юбку и за вырез ее растянутого затрапезного свитерка. Нужно уметь проигрывать, господа! Вы просто не на то поставили. Эх, кобелиное ваше семя...
Мужчины пристыженно замолчали. В чем-то она действительно была права. Но только не в том, что они проиграли. О чем Денис и не преминул заметить.
– У нас еще есть время, милая леди. Ты иди своим путем, а мы – своим. Но тем не менее не могу не отметить твоей предвзятости. Обвинить Ольгу можно в чем угодно, но только не в преднамеренном убийстве...
Но Танька продолжала упорствовать, твердолобо твердя о том, что биография сей темной лошадки заслуживает более тщательного и пристального внимания, нежели ее дамские прелести. Кои ею брались под сомнение и, как считало большинство мужиков, небезосновательно.
Большинство, но только не Кулешов. Он совершенно не собирался расставаться с собственной мечтой о счастье. А в том, что Ольга и есть его счастье и его судьба, он почти не сомневался. Все бредовые идеи Татьяны он отвергал напрочь, хотя вслух этого не высказывал, и в унисон со всеми недоуменно качал головой и создавал общий гул возмущенного сопения тем или иным фактам. Поэтому последнее Танькино заявление о квартире, якобы принадлежащей ранее преступным элементам, он воспринял как личное оскорбление.
Мысли тяжело заворочались в голове, разбудив дремавшее доныне чувство неприязненного раздражения по отношению к Татьяне. Что, собственно, она о себе возомнила?!
Он вот возьмет и сам займется этим дурацким квартирным вопросом. Благо давняя подруга матери все еще работает в паспортном столе и вряд ли ответит отказом на его запрос. Только сделать это нужно тихо. Так, чтобы никто и не догадался, что он пошел по стезе, проторенной Танькой с ее пристрастностью...
– Кстати, а где Ольга? – неожиданно всполошился заместитель, посмотрев на часы. – Начало девятого, а ее все нет.
– Новую жертву подыскивает, – не совсем удачно пошутила Танька.
Она не успела захлопнуть рот, как дверь бесшумно отворилась и Ольга Владимировна тенью скользнула на свое место.
– Вы опоздали! – Сергей сурово посмотрел прямо в огромные стекла ее безобразных очков.
– Обстоятельства, – коротко произнесла она и склонилась над бумагами.
Боже мой, что за голос!!! Шелест тростника и шепот жаркой южной ночи... Нет, скорее плач иволги и стон откатывающейся волны... Толик едва не лишился разума, пытаясь для себя определить, с чем еще сравним этот глуховатый с хрипотцой голос. Первое слово за все то время, что она пребывала в этой комнате. Первое, ничего не значащее, но произведшее эффект разорвавшейся бомбы.
Вон даже Денис, известный ловелас их уездного городишки, и тот судорожно дернул кадыком в ответ на ее «обстоятельства». Наверняка стервец переложил этот буквенный набор на что-нибудь возбуждающе-порнографическое.
Серега побледнел и даже не пытается скрыть потрясения. Скомканный «Мегаполис» тому подтверждение.
Заместитель покраснел до самых бровей и даже не удосужился, стервец, уточнить эти самые «обстоятельства». А казалось бы, так просто спросить о них. Вернее, выспросить все подробности, детали. Лишь бы подольше слышать это ее певуче-хрипловатое меццо-сопрано, вдоволь насладиться загадочностью этого голоса...
Но заместитель подвел их. Пролепетав что-то о сверхсрочности надуманного задания, он выпорхнул из комнаты подобно подстреленному воробью. Взвалившему было на себя его полномочия Денису Ольга не пожелала ответить, и оставшееся до обеденного перерыва время коллектив просидел в полнейшем молчании.
В курилку поползли, стоило большой стрелке часов коснуться девятки. Ольга осталась в кабинете в одиночестве. И вот тут-то Толик решился на поступок.
Быстренько ткнув ополовиненную сигаретку в банку из-под «Нескафе», служившую всему этажу пепельницей, он почти бегом ворвался в комнату отдыха и, пролетев на свое место, «неосторожно» задел локтем за оправу ее очков.
Не свалиться с ее носа от такого удара они смогли бы, только если бы были прибиты гвоздиками. Ольга ахнула. Бросила на него какой-то затравленный взгляд и через мгновение водрузила убожество в роговой оправе на место.
– Прости, – только и смог выдавить из себя Кулешов, буквально растекаясь по своему стулу. – Я не хотел.
Да черта с два он не хотел! Он это сделал умышленно! И они оба это прекрасно понимали. Об этом сказал его виновато-умоляющий тон. И это подтвердили ее глаза.
Были они непроницаемо-черного цвета. Самый обычный разрез. Без восточной утонченности и без рязанской округлости. В меру длинные ресницы. Брови, правда, немного густоваты. Но это скорее из-за нежелания их хозяйки придавать им иную форму.
Все показалось бы Толику самым заурядным, если бы не этот воровато-испуганный взгляд. Было в нем столько незащищенности, столько уязвимости, что он готов был на коленях просить ее взять его на роль охранника. Если бы отвергнутые им девушки смогли в этот момент присутствовать при этой сцене, то негодованию их не было бы предела. Им не прощались куда меньшие грехи. А здесь...
Толик и сам не переставал изумляться: откуда в нем вдруг взялось столько чувственного самоотречения. И не то чтобы он готов был подписаться под признанием в любви к этой невзрачной девушке, нет. Это было нечто другое. Какое-то нежно вибрирующее в области сердца трепетное ощущение возникло при взгляде на нее. Оно, это чувство, обволакивало его, словно туман, обещало исполнить все мечты, которые так давно пестовались в его сознании.
Ольга вдруг резко крутнулась на стуле и, развернувшись к нему вполоборота, спросила:
– За что вы меня все так ненавидите?
– Мы?! – Толик принялся судорожно хватать бланки отчетности, валяющиеся в беспорядке на его столе. – Тебе показалось, клянусь!!! Как раз напротив...
– Что напротив? – продолжила она допрос, нисколько не умаляя металла в голосе. – Что вам всем от меня нужно?! Чтобы я была такой же лживой и лицемерной, как та гладильная доска, что трется об тебя с утра до ночи? Или чтобы я науськивала вас друг на друга? Стучала начальству о том, как вы целыми днями разгадываете кроссворды?
– Нет, поверь!!!
Кулешов не знал, куда деваться от неловкости. Они-то, идиоты, вообразили себе, будто она ничего не замечает, а на деле все выглядит совсем иначе. Вон и Танькина прилипучесть не ускользнула от ее глаз, хотя она ни разу и взгляда в их сторону не бросила. Неужели это так очевидно?.. Надо было изначально в корне придушить все Танькины ухаживания. Не нужно было оставлять ей никаких надежд, не нужно.