Страница 25 из 268
— Я требую волшебника, — объявила она. — Молю принять меня незамедлительно.
— В данный момент он несколько занят, — произнесло лицо. — Ты за любовным элексиром?
— За чем?
— У меня… у нас имеется Особая Мазь Кувыркса — Щит Против Страсти Предоставляет возможность сеять, гарантируя отсутствие урожая. Если понимаешь, о чем я.
Кели обуздала вздымающуюся в ней волну чувств.
— Нет, — холодно ответила она. — Не понимаю.
— Овечье втирание? Новое патентованное средство «Девственность надолго»? Глазные капли из белладонны?
— Я требую…
— Сожалею, но мы закрыты, — отрезало лицо и захлопнуло дверь.
Кели едва успела выдернуть ногу. Она пробормотала несколько слов, которые весьма удивили бы и шокировали ее учителей, и заколотила кулаком по деревянной двери.
Она била и колотила, что было сил. Но внезапно пришедшая ей в голову мысль заставила ее снизить темп. До нее вдруг дошло, что…
Он видел ее! Он слышал ее!
Она накинулась на дверь с новыми силами, при этом крича во всю мощь своих легких.
Голос поблизости произнес:
— Не помофет. Он очень упрямый.
В поисках того, кому могут принадлежать эти слова, она медленно огляделась. Ее глаза встретились с нахальным взглядом горгульи. Глядя на Кели и кривя металлические брови, горгулья издавала неразборчивые (из-за железного кольца во рту), шепелявые фразы.
— Я принцесса Кели, наследница престола Сто Лата, — надменно ответила она, изо всех сил прижимая крышку к котлу готового выплеснуться наружу ужаса. — И я не разговариваю с дверными молотками.
— Ну что ф, фато я вфего лиф дверной молоток и могу рафговаривать, ф кем пофелаю, — вежливо произнесла горгулья. — И я могу фообфить тебе, что у хофяина тяфелый день и он не хочет, чтобы его бефпокоили. Но ты мофеф попробовать прибегнуть к волфебному флову, — добавила она. — Волфебное флово, ифходяфее из уфт привлекательной фенфины, фрабатывает в девяти флучаях иф дефяти.
— Волшебное слово? Что за волшебное слово?
Горгулья заметно оскалилась:
— Тебя что, ничему не учили, мифф?
Кели выпрямилась во весь рост и приосанилась. Она чувствовала, что у нее сегодня тоже выдался тяжелый день.
Ее отец собственноручно зарубил на поле брани не меньше сотни врагов. Так неужели она не справится с каким-то жалким дверным молотком?
— Я получила образование, с ледяной точностью проинформировала она, и меня учили самые выдающиеся ученые страны.
На горгулью эти слова, казалось, не произвели особого впечатления.
— Ефли они не научили тебя волфебному флову, — спокойно сказала она, фначит, они не такие уф и выдаюфиефя.
Кели ухватилась за тяжелое кольцо и с новой силой заколотила им о дверь. Горгулья хитро покосилась на нее.
— Обрафайся со мной грубо, — прошепелявила она. — Именно так мне и нравитфя!
— Ты отвратительна!
— О да-а… Ооо, это было прекрафно, фделай так ефе раф…
Дверь приоткрылась, в маленькой щелочке опять мелькнула неясная тень курчавых волос.
— Мадам, я же сказал, мы зак…
Кели овладела внезапная слабость.
— Пожалуйста, помогите мне, — взмолилась она. — Пожалуйста!
— Видиф? — победоносно промолвила горгулья. — Рано или пофдно вфе вфпоминают волфебное флово!
Кели приходилось иногда бывать на официальных торжествах в Анк-Морпорке. На них она встречалась с главными волшебниками Незримого Университета, основного учебного заведения Плоского мира, в котором преподавалась магия. Некоторые из волшебников были высокими, большинство из них были жирными, и почти все они богато одевались — или, по крайней мере, считали, что одеваются богато.
В волшебстве, так же как и в других, более светских искусствах, существует мода. И тенденция выглядеть подобно престарелому члену городской управы была лишь временной. У предыдущих поколений волшебников в моде были то интересная бледность, то друидоподобная замызганность, то таинственная мрачность. Но в привычном для Кели представлении волшебник представлял собой нечто вроде маленькой горы с меховой оторочкой и хриплым, с астматическим присвистом, голосом. И Кувыркс Огниус не вполне вписывался в рамки этого представления.
Он был молод. И с этим ничего нельзя было поделать; даже волшебникам приходится начинать свою карьеру молодыми. Он не носил бороды, и единственным, что как-то спасало положение, была его изрядно засаленная мантия с потрепанными краями.
— Не угодно ли выпить? Или, возможно, ты хочешь чего-то еще? — вежливо осведомился он, незаметным пинком отправляя под стол засаленный жилет.
Кели осмотрелась в поисках места, куда можно было бы присесть и которое не было бы занято грязной одеждой или использованной посудой. Не найдя такового, она покачала головой. От внимания Кувыркса не ускользнуло выражение ее лица.
— Боюсь, здесь неприбрано, — торопливо добавил он, локтем спихивая на пол остатки чесночной колбасы. — Миссис Сварливиуз обычно приходит дважды в неделю и наводит порядок. Но сейчас она отправилась навестить сестру, у которой случился очередной задвиг. Ты уверена, что ничего не хочешь? Это не составит абсолютно никаких хлопот, я только вчера видел непользованную чашку.
— У меня проблема, господин Кувыркс, — произнесла Кели.
— Секундочку! — потянувшись к крючку над камином, он снял остроконечную шляпу.
Та явно видала лучшие дни, хотя, судя по ее виду, те дни были не существенно лучше. Надев ее, он произнес:
— Так. Теперь можно начинать. Выкладывай свою проблему!
— А что такого важного в этой шляпе?
— О, ее наличие очень важно. Для волшебства необходимо иметь совершенно определенную шляпу. И не всякая подойдет. Мы, волшебники, знаем толк в таких вещах.
— Как угодно. Послушай, а ты меня видишь?
Он воззрился на нее.
— Да. Да, я со всей определенностью утверждаю, что вижу тебя.
— И слышишь? Ты ведь слышишь меня, не правда ли?
— Твой голос звучит громко и отчетливо. Да. Каждый слог вклеивается точно на свое место. Никаких проблем.
— В таком случае, ты крайне удивишься, узнав, что больше в этом городе меня не видит и не слышит никто.
— Кроме меня?
Кели фыркнула:
— И твоего дверного молотка. Кувыркс выволок на середину комнаты кресло и уселся в него. Немножко поерзал. По его лицу скользнула тень задумчивого удивления. Встав, он отцепил от сиденья плоскую красноватую массу, которая некогда могла бы быть половинкой пиццы[2]. Он скорбно воззрился на нее.
— Веришь ли, я обыскался ее сегодня утром! — воскликнул он. — В ней было все, включая дополнительный перец.
Он печально ковырнул бесформенную размазню и внезапно вспомнил о Кели.
— Ух, прости, — опомнился он, — где мои хорошие манеры? Какое мнение у тебя сложится? Вот. Угостись анчоусом. Пожалуйста.
— Ты вообще слушаешь меня? — огрызнулась Кели.
— Ощущаешь ли ты себя невидимой? То есть я хочу сказать, воспринимаешь ли ты себя так сама? — неразборчиво пробормотал Кувыркс.
— Разумеется нет. Я чувствую себя только сердитой. Поэтому я хочу, чтобы ты предсказал мне будущее.
— Ну, я не очень разбираюсь в таких вопросах, по-моему, твой случай чисто медицинский и…
— Я могу заплатить.
— Пойми, это незаконно, — сокрушенно ответил Кувыркс. — Старый король строгонастрого запретил гадать в Сто Лате. Он не очень любил волшебников.
— Я могу заплатить много.
— Миссис Сварливиуз предупреждала меня. Она говорила, новая королева будет еще хуже. Надменная такая, говорила она. Не из тех, кто относится со снисхождением к скромным мастерам тонких искусств.
Кели улыбнулась. Те из придворных, которые видели эту улыбку раньше, поторопились бы уволочь Кувыркса с глаз принцессы долой и спрятать его в каком-нибудь безопасном месте, например, на соседнем континенте. Но ничего не подозревающий Кувыркс отковыривал от мантии прилипшие куски грибов.
2
Первая в Плоском мире пицца была сотворена руками клатчского мистика Ронрона Шувадхи, или «Пророка Джо», который утверждал, что получил рецепт во сне от Самого Создателя Плоского мира. При этом Создатель добавил, что именно таким Он с самого начала хотел видеть Свое творение. Паломники, пересекшие пустыню и видевшие оригинал, который, как говорят, таинственным образом сохраняется в Запретном Городе Ии, утверждают: то, что Создатель имел в виду, представляет собой довольно невзрачный экземпляр пиццы с сыром, красным перцем и несколькими оливками*, а всякие изыски вроде гор и морей были добавлены, как это часто бывает, в порыве энтузиазма последней минуты.
* После Шизы Вращательных и гибели приблизительно 25 тысяч человек в ходе разразившегося вслед за тем джихада правоверным было дозволено добавлять к рецепту один маленький листочек лавра.