Мэриан: Начало

Мэриан, та, что в голове, хватает вторую Мэриан за шиворот и трясёт, пытаясь привести её в чувства и упорядочить мысли. Со стороны это выглядит смешно, но Мэриан совсем не до смеха. Мэриан с зажмуренными глазами набивает рот рисом, бросает вилку на тарелку и изо всех сил сосредотачивается на том, что у неё во рту совсем не глаз Эллингтона. Совсем не глаз Эллингтона, совсем не глаз, это рис с кетчупом, всего лишь рисовая каша с соусом. Мэриан с облегчением глотает пережёванный рис и сцепляет руки в замок, не прекращая концентрироваться на том, что ей нельзя думать о глазах и крови.

«Ну почему, когда нужно не думать, всегда думается, и почему, когда думаешь, что всё позади, что всё закончилось, оно совсем не так получается, как ты думал?» – быстро проскальзывает у Мэриан в голове. Рвотный рефлекс всё-таки срабатывает и она склоняет лицо над тарелкой, подавляя сильную тошноту. Пережёванное и проглоченное рвётся наружу, и она надувает щёки и сжимает губы, чтобы её не вырвало. Она с омерзением глотает собственную рвоту, и желудочный сок обжигает горло, а во рту остаётся неприятная горечь. Мэриан дышит ртом и судорожно обводит взглядом стол в поисках того, чем можно запить. Привстаёт со стула и тянется к стеклянному графину с водой, наполовину пустому. Мишель бы сказала, что он наполовину полон. Она ставит графин поближе к себе, чтобы сподручнее было наливать воду в стакан. А стакана нет. Мама не поставила его. На обеденном столе нет ёмкости, из которой Мэриан могла бы прилично выпить воды. Она оборачивается в сторону кухни и слушает… Мама всё ещё возюкается с посудой. «Не хочу обращаться к ней сейчас. Может, выпить прям из графина» – нерешительно размышляет она и мнётся. «Мэриан, да как можно, что ты как свинья будешь» – ругает Мэриан себя, распахивая глаза шире. «Нет, я не невоспитанная, просто все уже поели и ушли спать, мама перемывает за ними посуду, тоже скоро пойдёт. Зачем им графин и зачем им вода, они спят. А мне надо» – упрашивает она маленькую Мэриан в голове. Та рассеянно качает головой и пожимает плечами – «По идее, можно было бы, но, вообще—то, и нельзя». «Мама не должна сильно ругать меня, это же не совсем преступление – пить из графина» – размышляет Мэриан, чуть сжимая стеклянную ручку графина в руках. «Тем более, меня чуть не вырвало. Мне нужно смыть этот ужасный вкус во рту. Я скажу, что меня чуть не вырвало. Меня же правда чуть не вырвало. Если бы меня вырвало – это было бы хуже, намного хуже. Мне бы или маме пришлось убирать, она наругала бы меня. Меня часто ругают за всякие мелочи. Это несправедливо. Мишель не ругают за ерунду. Её не ругают даже за то, что не является ерундой. А мне за то, что не является ерундой – сильно достаётся. Сильно ли будет ругаться мама, когда увидит, что я выпила воды из графина? Не знаю. Но я хочу пить. Не умереть же мне» – мысль за мыслью проносятся у неё в голове. «Ладно, будь что будет» – нерешительно решает она решительное решение. Мэриан поднимает графин со стола и немного переворачивает его в сторону к себе. Прохладная вода льётся по горлу вниз, к пищеводу. Мэриан с наслаждением делает большие глотки, и уже становится легче.

Осушив графин, она ставит его на стол и откидывается на спинку стула, облизывая губы. «К рису уже не хочется возвращаться, да и я уже сытая. Не то что бы сытая, но из-за воды желудок не пустой» – размышляет Мэриан и собирается выходить из-за стола. «Главное, чтобы теперь мама не наругала» – не успевает она закончить думать эту мысль, как из кухни, переставая греметь посудой, выходит мама.

– О, ты уже поела? – почти весело спрашивает мама. По ней видно, что она хотела спросить дочь – понравилось ли ей блюдо, но, пробежавшись взглядом по тарелке, она спрашивает: – А почему рис лежит на тарелке? Ты не будешь?

– Нет, спасибо, мама, не буду. Я уже наелась, – успокаивает её Мэриан, легко похлопывая себя по животу. «На самом деле просто нет желания снова пытаться не ассоциировать рис в кетчупе с глазом Джексона из сна» – думает она, но решает не произносить вслух, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Марджери скользит взглядом по столу и натыкается на пустой графин.

– Это что? – серьёзно спрашивает она. Марджери выглядит спокойной, но в голосе мелькают стальные нотки.

Мэриан долго мычит и заламывает руки как плохой актёр. И в конце-концов изрекает:

– Пустой графин, – коротко и по делу отвечает девочка. Никаких вам «я не знаю», как сказала бы Мишель.

– А почему он пустой? После того как Серж и Мишель поужинали – он не был до конца пустым. Насколько я помню, половину графина они выпили, но половина воды осталась. Отчего же так? – прищурилась Марджери.

– Я выпила воду, – признаётся Мэриан, опуская взгляд. – Прости, мам.

– Выпила? Ты выпила воду прямо из графина?! По какой такой надобности, неужели, ты не могла позвать меня и попросить, чтобы я дала тебе чистый стакан? Ты бы ещё из-под крана попила! – возмущённо восклицает женщина, метая глазами молнии.

– Меня чуть не вырвало, я проглотила рвоту, во рту было невкусно, – неловко признаётся Мэриан. На её щеках проступает лёгкий румянец.

Марджери недовольно фыркает.

– Тоже мне причина. Ты потерпеть, подождать не могла, пока я тебе дам стакан? Какая ты невоспитанная леди. Ты даже не леди, а… а я даже не знаю – кто ты! – презрительно говорит Марджери.

У Мэриан от огорчения трепещут ресницы, и она ещё ниже клонит голову, будто это может её спасти от маминого гнева. «Лучше бы меня вырвало, тогда, возможно, мама бы меня пожалела или хотя бы не стала так ругать» – с печалью думает она.

– Ты как будто не моя дочь. Мои дети не стали бы пить прямо из графина, а терпеливо дождались бы того, когда я принесу им стакан, – Марджери продолжала отчитывать Мэриан, а та и не знала – куда ей деться, в какую дыру ей залезть, чтобы мама перестала ругаться. – Вот Мишель бы… – начала мама.

Мэриан тут же подумала – «Ну, опять начинается это дурацкое «вот Мишель бы…» или «а Мишель на твоём месте…». Мэриан медленно зажмурила глаза и сжалась, сгорбив спину.

– …она никогда не стала бы пить прямо из графина, потому что она воспитанная и аккуратная девочка, а не свинья, как некоторые.

– Мама, но меня чуть не вырвало. К тому же, попить из графина у себя дома – не так уж страшно. Я же не при людях это сделала, никто этого не видел, даже ты не видела, – осмелела Мэриан, приподнимая голову и встречаясь взглядом с возвышающейся над ней Марджери. – Ты меня ругаешь просто так, я ничего слишком плохого не сделала, разве… разве выпить воду из графина – какое-то преступление? – с каждым сказанным словом её голос становился всё тише и слабее, потому что она чувствовала, как нарастает напряжение и недовольство в Марджери.

– При том, что ты убила человека, ты ещё осмеливаешься говорить со мной о преступлениях? Тебе ли решать – что является преступлением, а что нет? – взъелась Марджери. – Ты думаешь, что то, что ты сделала – сойдёт тебе с рук? Ты навсегда запятнала честное имя О'Конноров. Из-за тебя на нас все смотрят косо, что на меня, что на твоего отца. Думаю, ты уже сталкивалась с подобным в школе. А какого малышке Мишель – она младшая сестра малолетней убийцы! И тебе ведь сейчас только тринадцать, Мэриан. Тринадцать! Что же будет с тобой, когда ты станешь старше? Я не хочу даже думать об этом! – вспылила Марджери. Она развернулась и ушла на кухню.

В глазах Мэриан стояли слёзы.

– Понимаешь, я думала, что хотя бы мама мне не будет говорить такого, до этого момента я надеялась на это изо всех сил. Ладно, папа, ладно, Мишель, ну, туда-сюда, но мама! Мне казалось, что мама хоть чуть-чуть меня жалеет, что ей не плевать на то, что чувствую я. Я, а не кто-то другой, не сестра, не папа! Будто Мишель ей дороже меня. Впрочем, я не удивлюсь, если так оно и есть, – надтреснутым голосом вещала Мэриан, сидя на кровати, всматриваясь куда-то в сторону прикроватной тумбочки. – Ты слышишь то, что я говорю, Шегги? – взорвалась девочка, пытаясь грозным взглядом напугать маленькую фигурку лисёнка, стоящего на полке.