Эрхольские близнецы

И хотя потом ни одно из её прикосновений не ощущалось так остро, каждый раз по телу пробегал ток. Когда она касалась моего запястья или плеча. Когда она гладила Атрея, было совсем не так… А ведь я привык всё ощущать за него.

Что и говорить о том, что после того, как она изучала моё тело руками, я был сам не свой. Возбудиться без приказа госпожи… Атрей прав, это позор. Но я даже не заметил, пока за ней не закрылась дверь. Чувствовал только бегущий по венам огонь, таял в тёплых лучиках её глаз, ничего не воспринимал кроме нежных прикосновений её рук.

Я был уверен, что она меня не простит. Иначе не стал бы смотреть, как она мучает брата – пришёл бы к ней, требовал бы, просил… Но после того, что случилось, в глаза ей смотреть не мог. И когда потом она коснулась губами моего лба… Наверное, я вёл себя как идиот. Я точно вёл себя как идиот. Посмел думать, что она может быть женщиной для меня. Посмел надеяться, что увидит во мне дарс.

То, что я сделал на входе в подвал, простить уже точно нельзя.

Сет окончательно сошёл с ума.

Нет, у меня и раньше были подозрения… Иногда он просто ведёт себя так, как будто ему нравится получать пинки. И совсем при этом не думает о том, что эти пинки чувствую и я.

Но сейчас он превзошёл сам себя. Надо быть абсолютно ненормальным, чтобы так реагировать на госпожу. Если он не уймётся, она нас обоих продаст. И может быть по отдельности, если вообще не на запчасти.

Он просто не понимает, чем господин отличается от госпожи. Что женщины редко вспоминают про дарс – у них совсем другая власть. И вести себя с ними надо совсем по-другому.

Сейчас она играет с тобой, ласкает, касается плеч… А через минуту ударит между ног. И хорошо, если только буквально. Причины? Да нет причин. Ей это просто в кайф.

Может, её муж обидел с утра. Может, хочет подруге свой дарс показать. Может, у неё просто гормональный всплеск – вот и всё.

Утром я попытался всё это ему объяснить – но этот дурак меня даже слушать не стал. Часа не прошло, как устроил очередную выходку. Он думает, я не замечаю, как он смотрит на неё? Что чувствует, когда они соприкасаются вот так?

Конечно, у него такое в первый раз, но надо же как-то следить за собой… Ведь больно то в итоге будет в первую очередь ему. Я-то знаю чего ждать и переживу.

Сету кажется, что он всё может перенести. Но на самом деле ему в чём-то повезло. Его били тогда, когда он совершал ошибки. Рикардо унижал его, чтобы утвердить свою власть. Это было больно. И я никогда не стал бы вести себя так же, как он. Правила надо запоминать с первого раза.

Но он ничего не знает о том, что значит быть во власти у капризной, непредсказуемой госпожи, которая может причинить тебе боль просто так.

Никаких правил вообще нет. Никогда не угадаешь, чего она захочет в следующий миг.

Хотя нет, некоторые способы всё-таки есть. Быть ласковым всегда безопаснее, чем отстранённым. Всегда надо делать то, что она говорит. Если говорит «решай сам», значит хочет, чтобы ты угадал настоящий приказ.

И если тебе говорят «можешь есть где угодно, но за последствия отвечаешь сам», надо же понимать, что тебе дают повод напроситься на наказание, вот и всё! Если говорят «если захочешь – можешь сделать»: тебя испытывают, на самом деле это приказ. Госпожа никогда не прикажет прямо, разве что совсем её доведёшь.

Если провинился – она может вообще этого не показать. Вспомнит через несколько часов или несколько дней… Вот ровно так же, как было этой ночью со мной. Как только она угадала, как меня лучше наказать?

Сандра начинала с того, что одевала мне на голову мешок на вечеринках у друзей. Руки связывала за спиной, и позволяла всем трогать меня, брать. Не так страшно, когда были только подруги – хотя с ними больно, но это ещё ничего. Страшнее всего становилось, когда были и мужчины, и им она тоже разрешала делать что угодно.

Я впервые почувствовал мужчину внутри, когда это были отголоски чувств Сета. Это была такая боль, такое омерзение, каких с Сандрой я не испытывал никогда. С тех пор подобного я боялся, как огня – а мне всё-таки доставалось подобное наказание несколько раз.

Потом уже госпоже не приходилось никому меня отдавать – достаточно было оставить одного, чтобы я пожалел обо всём, что натворил. Вспомнил и раскаялся в том, чего и не совершал.

Была у нас в доме и ещё одна традиция: каждый день, вечером, господин и госпожа вызывали нас к себе. Стоя на коленях перед ними мы рассказывали о всех провинностях, которые накопились за день. Чип не давал врать. Если у них было время, они наказывали нас. Это их расслабляло. Если настроения не было – приказывали сделать что-то в наказание самим или наказать друг друга.

Когда, сменив одежду, мы с Сетом остались наедине, я сразу понял, о чём он думает.

- Ты дурак, - сказал я ему в который раз за утро.

- Я знаю, - Сет в тот день был на удивление покладист. Однако я видел, что ему не даёт покоя то, что произошло.

- Сет, нам за день ни разу не сделали больно. Нас никто не унижал. Может быть, всё ещё впереди. Наверняка впереди. Но ты не думаешь, что надо воспользоваться моментом и попытаться понравиться ей сейчас?

Если честно, я об этом думал с самого пробуждения. Если госпожа разозлится – будет уже поздно что-то менять. Надо постараться не раздражать её и всё делать правильно, пока она ещё не разочаровалась в нас. И у меня есть несколько мыслей относительно того, как показать ей свою полезность. Сандра многому меня научила. Ни она, ни её подруги никогда не оставались по-настоящему недовольны. Даже если они били меня и говорили о моей никчёмности, на самом деле им всегда нравилось, что я могу им дать.

Сейчас, глядя в глаза Сета, я с трудом мог понять, что творится у него в голове. Раньше он очень редко закрывался от меня – только когда его наказывали. Сейчас же у него насчёт сказанного явно было другое мнение, но какое – не понять.

- Пойди сегодня и попроси наказания, - это решение далось мне не легко. Я понимал, что, если Сета будут наказывать, достанется и мне. Если хозяйка узнает об этом обычае, ей он может понравиться также, как и прежним господам. Было бы куда легче, если бы она не знала о нём. И едва произнеся эти слова, я уже пожалел о сказанном, но было поздно.

Сет посмотрел на меня и в глазах его горел жадный огонь.

- Да! Так я и сделаю! Ты прав!

10

Вся решимость растаяла, едва я оказался у хозяйских дверей.

Не потому что может быть больно, нет.

Как я могу оказаться на коленях перед ней? Как могу настолько откровенно признать себя всего лишь рабом?

Конечно, она уже видела меня таким… Но это совсем не то. Сейчас я сам приду к ней и сам, по своей воле, буду говорить с ней как раб. Сам признаю, что я никто. Сам покажу ей, что она может делать со мной что угодно… пинать, унижать. И никогда – никогда не поставит меня вровень с собой.

Закрываю глаза, стараясь справиться с собой. Решил – значит делай.

Коротко стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу. Тут же падаю на колени перед кроватью, опускаю глаза. Только в это мгновение мне приходит в голову, что разрешения войти я всё ещё не получил. Что она может быть неодета, может быть занята… Что эта выходка может только усилить её злость.

Очень осторожно и медленно приподнимаю взгляд от пола.

Вижу две изящные босые ножки. Госпожа лежит на спине с книжкой, закинув одну ногу на другую. Шёлковая сорочка закаталась настолько, что я поспешно опускаю глаза обратно в пол.

Что же я натворил? Как мог заявиться сюда вот так?

Ошарашено смотрю на представшую моему взгляду картину.

Нет, конечно, когда Корней Леонович сказал, что парней придётся забрать к себе домой, я догадывалась, что они нарушат мой привычный распорядок дня. Но ведь ясно же сказала: ходить куда угодно, кроме моей спальни…