Страница 20 из 29
— А я в эти тряпки что ли, вырядился? Не понимала, что я не железный и могу сорваться? Не поверю. Все ведь просчитала. И именно тогда, когда моя мать должна была прийти. Уволю к чертям! Притворялась тут две недели серой мышкой, работала прилежно, к матери тогда втерлась в доверие, что она прискакала за тебя просить. Черт, да такой находчивостью еще ни одна девка не славилась. А с виду такая при…
Шлеп. Помещение разрезал звук хорошей пощечины.
— Да как вы смеете так со мной разговаривать? Совсем уже? – больше никакого спокойствия и учтивости.
Переборщил Руслан. Сильно. Я все могу понять, но не это. Пустоголовых барышень может хоть сто раз обвинять в подобных вещах, а меня нет.
— Вашей маме я помогла случайно, а вас никто не заставлял брать меня на работу. Обвинять в притворстве тоже не смейте. Я никогда не притворялась тем, кем не являюсь. Если вы что-то не так поняли, это точно не мои проблемы. Хотите, чтобы уволилась? Отлично, сокращайте. И только посмейте за проф.непригодность, еще одну вазу на голову надену.
— Амина! – пытается перебить, рычит во все горло, только поздно, завел.
Слишком давно во мне копится обида и злость. Сейчас Барсов будет моей грушей. Большой такой, и неважно, что может прилететь ответка. Я устала держать себя в руках. Да, буду выглядеть истеричкой и сумасшедшей, плевать. Надоело все. Сначала отчим выжил из дома, теперь начальник ищет повод, как уволить.
— Злата! Прекратите коверкать мою фамилию! Или что, старость не радость? Так таблеточки пейте для памяти. Вы такой мерзкий, ужас. Ищете повод, чтобы уволить. Даже не слышите, как ваши слова сейчас идут в разрез с прошлыми. Я две недели терпела ваши выходки, подстраивалась. И что в итоге? Получила порцию помоев? Спасибо большое, — даже руку к сердцу приложила и немного поклонилась.
— Злата, прекрати передергивать, пока.
— Нет. Это вы прекратите трепать мне нервы. Могли бы сразу сказать, что будете выживать, я бы не приходила. Не портила бы ни нервы, ни трудовую. Вы меня по всем фронтам подставили. Ненавижу вас. Лживый, мстительный мужчина. Мне вас жалко. Настолько боитесь признавать свои ошибки.
— Прекрати, пока не наговорила лишнего, — пытается остановить меня, но поздно.
Предохранители сгорели. Сейчас во мне говорят не выплеснутые эмоции. Я ушла в них с головой, как под воду. Плыву наверх, но чем больше поднимаюсь, тем ниже оказываюсь, и это заставляет идти до конца, несмотря на бесполезность.
— С волчьим билетом уволите? Так давайте, вы же только это умеете – мстить тем, кто слабее. Мне уже ничего не страшно. Увольняйте. Давайте, чего ждете? Какой приказ писать.
— Прекрати истерику, сказал! – перебивает, сильно повышая голос, когда мой уже почти сорвался на плач.
— Не то что? – кричу, и мы застываем.
Смотрим друг другу в глаза, решая, что делать дальше. За кем оставить последнее слово. Мы оба хотим одержать победу, только такого не бывает. Кто-то должен сдаться. Но я не хочу. И он не отступит. Слон и моська. Но ведь я все равно проиграю.
Итак, проиграла. Не будь нового прикида, разве меня приняли бы здесь всерьез? Мне здесь не место, он прав. Только нервы вымотаю и себе, и ему. Проще уйти. Но ведь и он может выбрать себе другую жертву и открыть на нее охоту, забыть про помощницу.
Почему должна решать я? Когда в моей жизни появится человек, который будет принимать хоть какие-то решения за меня? Я устала все тянуть одна. Неужели не заслужила?
Моргаю первой, и, отвернувшись, иду к окну.
Чтобы не случилось, мне все равно нужно уходить из журнала. Я ведь действительно мышка, хоть и красивая. Викторию Андреевну только жалко. У нее столько счастья в глазах было, когда уходила. Она не заслужила такого обмана. Ну, ладно Руслан соврал, я-то почему промолчала?
Могла ведь, но, вместо слов, хлопала глазками и кивала, как болванчик. Растерялась так растерялась.
Смотрю на город, с его бесконечными пробками и чувствую себя в ловушке, как эти машины. У водителей был шанс поехать на метро, быстро и спокойно добраться до места. Вот только они выбрали несколько часов стоять в пути, стать заложниками ситуации, прямо, как я.
Сама себя загнала в ловушку, а теперь, обхватив себя руками за плечи, стою и грызу себя за молчание.
— Злат, давай спокойно пого… — Барс обходит и обрывается на полуслове. – Ты что, плачешь?
Пытаюсь отвернуться, потому что не хочу, чтобы он видел меня такой. И нет, дело не в том, что тушь потечет, создавая черные круги, а в том, что я не хочу быть слабой перед ним.
— Нет, — бросаю грубо, стирая соленую дорожку, и спешу на выход. – Соринка в глаз попала.
— Стой, — хватает за плечо, заставляя вновь смотреть прямо в глаза.
Не знаю, что он хочет увидеть в моих, но в них сейчас пустота. Во мне словно за секунду выжгли все чувства и эмоции. Мне бы злиться на бугая, не могу. Он защищался, как мог. Видно, что любит свою мать. Естественно, не хочет расстраивать. Правда то, что от его вранья больше вреда, чем пользы, не думает. И это плохо.
Меня обвиняет? И пусть. В первый раз что ли терпеть незаслуженные обвинения? Нет. Я сильная. Я справлюсь.
Всего-то надо забыть, как жадно сжимал мое тело, как алчно целовал, и как мне самой хотелось большего. Все смогу. Будет сложно, но смогу. Все, кроме притворства невестой. Тут, пускай увольняет. Я никого обманывать не буду. Хватит и того, что промолчала, когда надо было говорить. Растерялась на свою голову. Надеюсь Виктория Андреевна однажды сможет меня простить за это.
— Отпустите меня. Мне работать нужно. Если я еще ваш помощник, разумеется, — первая разрезаю словами звенящую тишину.
Не могу больше бороться с его проникновенным взглядом. У меня внутри выжженное поле. Он ничего не найдет, кроме пепла, что сам развеял сегодняшним обманом.
— Я вас не увольнял, Злата. Подождите несколько минут, я все подпишу и сразу отдам.
Отвечает мне, отпуская. Выдыхаю, потому что он идет к себе за стол и погружается в бумаги. Не понимаю, что творится у него внутри, да и неинтересно мне. Хотя нет, вру. Меня трусит от всего, что случилось в его кабинете, а он, словно удав, спокоен и сосредоточен на документах. Невозможный человек.
Подхожу к столу и жду.
Замечаю, что моя служебка лежит в стороне, хотя лежала сверху. Ну, разумеется, зачем ее подписывать, я же «не любимая жена», чтобы создать комфортные условия на рабочем месте. Еще и цветы сейчас заставит выкинуть. Помяните мое слово, так и будет.
Слежу, чтобы поставил подписи везде, где надо, ибо не хочу второй раз заносить папку. Нет у меня сегодня настроения. И вот, когда поставлена последняя подпись, он берет мой документ. Смотрит то на него, то на меня, а потом кладет на стол и ставит свою размашистую подпись.
Что? Не верю собственным глазам. Я думала, он его через шредер прогонит! Ничего себе. Моральная компенсация? Похоже. Поэтому спокойно принимаю стопочку документов, но он не спешит отдавать их. Тяну на себя, не отпускает.
— Мне нужен месяц, Злата. За это время я придумаю достойную причину, почему у нас с вами ничего не вышло, а до тех пор, если моя мать вам позвонит, ссылайтесь на занятость, но сводите разговоры к минимуму. Со своей стороны, обещаю, мать здесь не появится, а виноват в «разрыве» буду я. На этом у меня все, можете идти.
Он серьезно, блин? Да у меня снова глаз дергается!
о, плачешь?
Глава 13
Руслан
«Вы сейчас так пошутили, да?»
Залетаю в кабинет к другу, громко хлопая дверью, а в голове ее голос и эти большие испуганные глаза.
«У вас бред. Какой ЗАГС, какая роспись? Это ведь бред, самый настоящий. Я свободный человек, забыли? Виктория Сергеевна не будет плакать из-за моего обмана. Сами можете играть любые спектакли, только я в них не буду принимать участие.»
Почему она так испугалась этого? Да я реально готов отнести ее против ее воли в ЗАГС, и нет, дело не в матери. Все дело во мне и моем внутреннем пожаре, что загорается рядом с ней, и полыхает от грусти, когда наступает ночь и выходные.