Страница 63 из 77
Юноши опасались, что шум двигателей вызовет падение еще одной лавины. Двое парней, находившиеся ближе всех к первому вертолету, пригнувшись, забежали под вращающийся винт и попытались вскарабкаться на борт. Гарсия не отваживался садиться (долина шла под уклон, а снег мог не выдержать вес машины), поэтому висел в горизонтальном положении над сугробами, опасаясь, как бы лопасти не задели скалу. Он даже не рискнул наклонить вертолет, чтобы людям было проще забраться в его брюхо. Первым сделать это попытался Фернандес. Он вытянулся во весь рост, Паррадо схватил его за руку и втащил в салон. Вторым стал Манхино. Прихрамывая, он подбежал к вертолету и с трудом залез в него.
Гарсия решил, что с двумя новыми пассажирами, Паррадо, Морелем и механиком достиг полной загрузки. Он набрал высоту и завис в воздухе, а его место занял вертолет Массы, откуда выпрыгнули еще два горовосходителя — Лусеро и Вильегас — со своим снаряжением.
Пока вертолеты менялись местами, Диас высвободился из объятий ребят и спросил, есть ли среди них Паэс. Карлитос назвал себя, и Диас вручил ему два письма от отца.
— Одно адресовано лично тебе, — сказал он Карлитосу, — второе всей группе.
Карлитос вскрыл конверты и сначала прочитал письмо, обращенное ко всем выжившим: «Не унывайте и верьте в себя! На Рождество дарю вам вертолет». Во втором письме художник обращался непосредственно к сыну: «Как видишь, я тебя не подвел. Жду тебя, и моя вера в Господа сейчас непоколебима. Мама уже едет в Чили. Твой старик». Карлитос спрятал письма в карман, побежал ко второму вертолету и при помощи Альгорты и Эдуардо забрался на борт. За ним последовал Инсиарте, которому помог Диас. Масса поднял машину в воздух. На земле остались Дельгадо, Сабелья, Франсуа, Висинтин, Метоль, Сербино, Харли и Фито Штраух в компании трех горовосходителей и санитара.
Взлет над восточным склоном оказался не менее пугающим, чем отчаянный поединок с ветром с обратной стороны горы, и новые пассажиры уже жалели, что покинули свой относительно безопасный «дом» — фюзеляж «Фэйрчайлда». Когда вертолет неприятно завибрировал из-за работавших на пределе двигателей. Фернандес повернулся к Паррадо и поинтересовался, нормально ли это.
— О да! — крикнул в ответ Паррадо, но по выражению лица товарища Фернандес понял, что тот тоже очень напуган.
Манхино спросил сидевшего рядом солдата, долетит ли вертолет до места при таких погодных условиях. Механик заверил юношу, что техника все выдержит, хотя лицо его не выражало особой уверенности. Манхино начал молиться так страстно, как еще никогда в своей жизни не молился.
Воздух был слишком разреженным, поэтому вертолеты не могли лететь при помощи одних лишь двигателей. Пилоты использовали их в качестве глайдеров[113], стараясь поймать поток теплого воздуха, который поднял бы их на несколько футов[114], и затем удерживать машины на этой высоте до тех пор, пока другой поток не поднимет их еще выше. Данный прием требовал от Гарсии и Массы исключительного мастерства, и они, очевидно, обладали им, раз сумели пройти над вершиной горы. Вертолеты, набирая скорость, полетели вниз, в сторону развилки и деревни Лос-Майтенес.
До лагеря «Альфа» они добрались всего за пятнадцать минут. Все шестеро спасенных с облегчением и невыразимой радостью выпрыгнули из вертолетов. Их поразили яркие краски вокруг и одурманил аромат цветов. Эдуардо блаженно раскинулся на сочной траве — она показалась ему нежнее шелка. Повернув голову, он увидел прямо перед носом ромашку, сорвал, понюхал и протянул лежавшему рядом Карлитосу. Тот взял ее и уже было собрался вдохнуть нежный запах, но вместо этого запихнул цветок в рот и проглотил.
Канесса и Альгорта, обнявшись, катались по земле. В порыве восторга Альгорта схватил Канессу за волосы. «Ну вот опять, глупец ты этакий! — подумал Канесса. — Делаешь мне больно, как и там, наверху»[115].
Когда первая волна неистовой радости схлынула и спасенные осознали, что пережили не только горный кошмар длиною в семьдесят один день, но и страшный перелет на вертолетах, их мысли немедленно вернулись к еде. Вшестером они набросились на приготовленные для них кофе, шоколад и сыр. Команда врачей осмотрела юношей и пришла к заключению, что, хотя все они в той или иной степени страдали от истощения и авитаминоза, никто не находился в критическом состоянии.
Ребята, доставленные в долину Лос-Майтенес, могли остаться в лагере «Альфа» и ждать, пока вертолеты не заберут из разбитого фюзеляжа их друзей, однако Гарсия сказал полковнику Морелю, что никому в горах теперь не грозит смерть, поэтому неразумно лететь туда еще раз в тот же вечер при столь сложных метеоусловиях. Морель согласился отложить вторую спасательную операцию на день, а восемь молодых уругвайцев отправили вертолетами в Сан-Фернандо.
2
Штаб командования в Сан-Фернандо был проинформирован по радиосвязи о решении полковника и получил список всех выживших пассажиров «Фэйрчайлда». Радист, записавший имена на слух, протянул список члену комитета, изначально взявшему на себя обязанность печатать такого рода сообщения на пишущей машинке, — Карлосу Паэсу Виларо.
Художник отказался это делать. Теперь ему было известно, что из сорока пассажиров в живых остались только шестнадцать, но он не знал, входит ли в их число его сын Карлитос. И вот пришло время узнать правду, однако волнение, овладевшее отцом юноши, было слишком велико. Он молча подтолкнул список секретарше полковника Мореля.
Все шестнадцать имен были быстро напечатаны и снова оказались перед художником, но он по-прежнему не мог найти в себе силы прочитать список, поэтому накрыл его чистым листом бумаги. В тот же миг раздался телефонный звонок. Звонили из радиостанции «Радио Нарве» в Монтевидео.
— Есть новости? — спросил журналист.
— Да, — ответил Паэс Виларо. — У нас есть имена всех выживших в авиакатастрофе, но я не могу назвать их, так как еще не получил от командира официального разрешения. Он сейчас руководит спасательной операцией в горах.
Мэр Сан-Фернандо сказал Паэсу, что уполномочивает его огласить список. Тогда, все еще прижимая к уху телефонную трубку, художник медленно открыл первое имя, как это делают уругвайцы с колодой при игре в труко.
— Роберто Канесса, — сказал он и повторил: — Роберто Канесса.
Потом сдвинул лист еще на четверть дюйма[116] вниз.
— Фернандо Паррадо… Фернандо Паррадо.
Сдвинул еще чуть ниже.
— Хосе Луис Инсиарте… Хосе Луис Инсиарте.
Еще ниже.
— Даниэль Фернандес… Даниэль Фернандес.
И еще.
— Карлос Паэс… Карлос Паэс.
Прочитав имя сына, художник на мгновение задохнулся от слез и какое-то время не мог читать дальше.
Имена, по мере того как Паэс Виларо произносил их, звучали в доме каждого уругвайца, радиоприемник которого в ту минуту был настроен на волну «Радио Карве». Среди слушателей была и сеньора Ногейра. Сначала она ждала новостей в саду дома Понсе де Леона, но нашла царившую там атмосферу невыносимо напряженной и нервозной, поэтому вернулась домой и теперь сидела у себя на кухне. Когда Паэс Виларо начал зачитывать список, она застыла в оцепенении, словно вся ее надежда и весь ужас последних двух месяцев слились воедино.
— Карлос Паэс, — снова произнес художник.
За этим именем последовали остальные: Манхино, Штраух, Штраух, Харли, Висинтин, Сербино, Дельгадо, Альгорта, Франсуа, Метоль и Сабелья.
Больше имен не было. Надежда, которая так часто зарождалась, гибла и воскресала в душе сеньоры Ногейра, окончательно рухнула. «Как хорошо, — отрешенно подумала она, — что выжил малыш Сабелья». Она не была знакома с семьей Рамона, но разговаривала по телефону с его матерью. У той был такой грустный голос… Теперь она, конечно, счастлива.
* * *
Харли и Николич, вылетевшие из Мендосы в Сантьяго на самолете с партией замороженного мяса, добрались до Сан-Фернандо как раз к тому времени, когда были завершены приготовления к прибытию вертолетов с первыми восемью выжившими пассажирами «Фэйрчайлда». Мужчины еще не знали, кто именно спасся. Они пробились сквозь толпу взволнованных чилийцев, собравшуюся у входа в казармы, к Паэсу Виларо, стоявшему рядом с уругвайским поверенным в делах Сесаром Чардоне перед выстроившимися парадным строем тремя сотнями солдат Кольчагуанского полка.