Отравленная кровь

– Я понял тебя, девушка. Вернись на место, – махнул он рукой. – Судьи с позволения повелителя удаляются на совещание для вынесения приговора.

Вопреки ожиданиям вынесение приговора не затянулось. Уже через четверть часа судьи вернулись.

– С благословения Великой Богини Иллари и по ее воле, – произнес верховный жрец, – мы приняли решение. Невольник Рейн признан виновным в осквернении воплощения Богини и приговаривается к утоплению в кипящей смоле. Живое воплощение Богини урожденная Эльмидала из рода повелителя Иллари Клеона Багряного признана виновной и приговаривается к казне через утопление в кипящей смоле.

– Что?! – взорвался Рейн. – Вы же слышали Верду? И все равно хотите казнить Эль?

– Она осквернена, – верховный жрец улыбнулся. – Воплощением Богини не может быть нечистая девушка.

– Это просто поцелуй! Ничего кроме него не было, – Рейн дернулся к жрецу, но жандармы удержали. Из стальной хватки было не вырваться, но он продолжал бесноваться, выкрикивая проклятия в адрес судей. Только тем было плевать на его бессильную ярость.

Но и они радовались недолго – с кресла встал император. В зале сразу повисла тишина. Она давила сверху точно потолок храма вдруг обвалился на плечи. Рейн и тот умолк.

– Я – повелитель Иллари, девяти островов, живущих под благодатью Великой Богини, пользуюсь правом помилования и дарую воплощению Богини урожденной Эльмидале из моего рода прощение.

Рейн был готов расцеловать императора. Казалось, все проблемы решены. Пусть его казнят, но Эль будет жить. Отчего же она не рада? Девушка выглядела так, словно ничего не изменилось.

– Слово повелителя – закон, – кивнул верховный жрец. – Эльмидала из рода Клеона Багряного, казнь в отношении тебя отменяется. Тебя ждет ритуал освобождения. А после того, как ты отправишься в нежизнь, Богиня выберет себе новое воплощение, – жрец улыбнулся дочери.

Рейн лихорадочно припоминал все о ритуале освобождения. Верда заикалась, что ему подвергают воплощение Богини, когда она отслужила свой век, выбрасывают как поношенную вещь. Фактически ее приносят в жертву, как тех девушек и юношей на площади. Какое же это помилование? Просто один способ убийства заменили другим.

Император удовлетворенно кивнул, но Рейн не желал сдаваться.

– Как так? – спросил он. – Чем ритуал освобождения отличается от казни?

– Вам не понять наших традиций, юноша, – ответил верховный жрец. – Дух Богини не может пребывать в оскверненном теле. Ему необходимо переместиться, а чтобы это произошло, предыдущее тело должно уничтожить.

– Тело? Вы говорите о живом человеке!

Возмущения Рейна никто не слушал. Император покинул храм, и вслед за ним потянулись остальные. Суд окончился.

* * *

Рейн не знал, где Эльмидала будет до казни. Уж точно не в распределителе, куда бросили его. Во-первых, ей здесь не место, а, во-вторых, ее оправдали, хотя в итоге Эль все равно ждала смерть. От несправедливости и собственной беспомощности хотелось крушить все вокруг. Но в тесной камере ничего не было кроме тюка соломы и дыры в полу для нужд.

Рейн со злости ударил кулаком по стене. Боль, пронзившая руку, привела его в чувства. Что толку жалеть себя. Надо думать, как исправить ситуацию.

Он сидел в той же камере, что накануне суда, и очень надеялся, что разговорчивого соседа еще не отправили на работы.

– Эй, – позвал он, – ты здесь?

– Куда я денусь, – слева донеслось ворчание.

Он не видел собеседника, их камеры располагались в одном ряду, но судя по голосу, тому было за пятьдесят. Редкий для раба возраст. Мало кто до него доживал. Исключение – рабы, попавшие в неволю недавно.

– Будь другом, – попросил Рейн, – расскажи про ритуал освобождения.

– Тебе зачем? Приятней тем для разговора нет?

– Любопытно, – говорить правду о себе Рейн не планировал.

– Ишь ты какой, любопытно ему, – за стеной помолчали, но недолго. – Я на своем веку видел четыре ритуала освобождения. Первый, когда мне стукнуло пять. Мелкий был, несмышленый, а все запомнил.

– Как это было? – спросил Рейн осипшим голосом.

– Красиво и… страшно, – раб перешел на шепот, и Рейн прижался к решетке, чтобы расслышать. – Но с помпой, чего уж там. Цветы, шествия, песнопения всякие.

– А само, – Рейн силился подобрать слово, но не нашел ничего мягче: – убийство как происходит?

– Богиня режет себе вены на руках и ждет конца, а народ смотрит, как она отходит в нежизнь, чтобы на следующий день возродиться в новом теле.

– Но ведь это жестоко!

– Это жертва, – вздохнули за стеной. – Так Богиня показывает нам – глупым да темным – что смерти нет. Есть только нежизнь, и из нее можно вернуться. А раз смерти нет, то и бояться нечего.

Рейн прислонился к стене, ноги отказывались держать без опоры. Вскоре Эльмидала пройдет через весь этот ужас. Собственная смерть в котле кипящей смолы пугала меньше, чем гибель девушки. Он готов умереть не единожды, лишь бы ее спасти. Но как это сделать?