Любимая, останься

Марта ощутила, как вторая ладонь Генриха обхватывает ее второе плечо. Что он себе позволяет? Она ведь и так не убегает. Стоит, хлопает глазами. Для чего он ее держит? Возмущение вылилось в неистовое желание прочитать этого мужчину. Пробраться внутрь, нащупать самое сокровенное. Она поймала его взгляд. Черт! Какие все-таки красивые у него глаза. Эти грозовые тучи, с проблесками молний. Марта ринулась туда бесстрашно. Она знала, что делать. Пройти сквозь первую оболочку легко. Она тонкая, как папиросная бумага. Она мишура, которую человек надевает, в надежде спрятать свое внутреннее «я» от других. От других, но не от Марты. Она умеет видеть сквозь мишуру и шелуху, сквозь пелену, сквозь маску. Что там у Генриха? Что?

Она пробиралась сквозь слои, сквозь защитные редуты. И каждый отнимал много сил. Это всегда нелегко. Особенно, если хорошо знаешь человека. Чем он ближе, тем сложнее его читать. Но Генриха нельзя было назвать близким. Они знакомы всего несколько дней. Тогда почему же так сбивается дыхание? Почему шумит в ушах? Почему сердце бьется заполошно? Наверно, сказывается перерыв. Или чертовы путы временно ослабили дар. Но Марта не собиралась сдаваться. Она упорно пробиралась все дальше и дальше. Силы покидали ее, но она чувствовала, что осталось совсем чуть-чуть. Ну, Марта, давай, ты почти у цели... последнее усилие...

Глава 18. Сильный артефакт

В глаза бил свет, настолько яркий, что слепил даже сквозь закрытые веки. Марта сощурилась, пытаясь понять, что происходит. Странно. Она лежала в кровати под тонким парчовым одеялом, а в комнату сквозь окно пробирались косые солнечные лучи. Утро?

Вот, черт! Похоже, она потеряла сознание, когда пыталась прочесть Генриха. И что же? Провалялась в забытье целую ночь? Марта попыталась приподняться, опираясь на локоть, и к ней сразу же откуда-то сбоку метнулась тень.

Это оказалась Бадди в ворохе пышного платья.

– Очнулась? – атильда склонилась над кроватью.

Что за нелепая прическа? Марта невольно улыбнулась. В ее представлении образ Бадди слабо сочетался с гнездом на голове.

– Это все настойка из змеиного моха чудеса творит, – удовлетворенно хмыкнула напарница. – Я между прочим за мхом на Остенские болота моталась.

Да это ж не близкий путь. Когда Бадди успела?

– На вот, выпей, – она поднесла ко рту Марты чашку. – Лекарь прописал. Как будто мы без него не знали, чем тебя восстанавливать, – проскрипела язвительно.

Марта сделала несколько глотков густой тягучей жидкости. Вполне сносная микстура – ароматная и с кислинкой.

– Что со мной случилось? – Марта откинулась на подушки. – Это все из-за того, что я пыталась применить свой дар к Генриху?

– Пыталась? – в голосе Бадди проскочило разочарование. – Значит, не смогла его прочесть?

– Нет.

Марта помнила, что была близка к цели, но последнее усилие стоило ей обморока.

– Не надо было этого делать, – Бадди виновато отвела глаза. – Зря я тебя надоумила. Не учла, что ты будешь слаба после стольких дней в Путах. Надо было обождать.

Да, кое-кто действительно уж слишком Марту поторапливал. Правда, она и сама испытывала страстный азарт заглянуть в Генриха. В ней жило необъяснимое желание убедиться, что он, подобно своему замку, мрачный и опасный только снаружи. Вот и послушалась Бадди на свою голову.

– Выходит, я целую ночь провела в полуобморочном состоянии?

– Не ночь – три дня.

Ого! Звучало тревожно. Даже не верилось. Еще никогда Марте не становилось настолько плохо после применения дара.

– Генрих зол был, будто в него дьявол вселился. Грозился душу вытрясти из того, кто в твоей внезапной слабости виноват, – Бадди скривилась так, словно именно ее он и обвинял. – Но когда тебя осмотрел Ламмерт и сказал, что ничего опасного и скоро ты поправишься, герцога немного попустило.

Марте почему-то тепло на душе стало при мысли, что ее лечащим врачом назначен добрый доктор Айболит. Она не знала, чем это объяснить, но из всех кого повстречала в последнее время, больше всего доверяла ему.

Утренняя истома постепенно отступала, Марта ощущала, что силы возвращаются и вместе с ними тысячу вопросов, но поговорить им с Бадди пока не удалось – явился посетитель. Причем, как раз тот, о ком только что думала – Ламмерт. На его юном лице как всегда светилась теплая улыбка. Однако на Бадди он поглядывал куда более неприветливо, но атильду его взгляд не смутил. Она посчитала нужным независимым голосом отчитаться.

– Марта только что пришла в себя. Я дала ей настойки из змеиного моха.

Ламмерт подошел к кровати и сел рядом на стул. Бадди норовила пристроиться неподалеку – подтянула поближе к месту событий кресло.

– Я уже осматривал тебя, когда ты была в беспамятстве. А теперь, когда пришла в себя, должен сделать это еще раз.

– Хорошо, – Марта была не против осмотра.

Но Ламмерт не спешил приступать, посмотрел на Бадди многозначительно и кивнул в сторону двери. Даже Марта поняла намек. Лекарь просил атильду на выход.

– Меня, компаньонку, – Бадди потыкала себя в грудь, – выгоняют?

Она обиженно сложила руки на груди и задрала вверх подбородок, показывая, что не собирается выполнять требование лекаря, но Ламмерт остался непреклонен. Несмотря на свою юность, он умел быть настойчивым. Не сказал ни слова, но что-то в его облике убедило атильду. Она поднялась с кресла и заковыляла к выходу, не преминув проворчать нелестные слова в адрес медицины в целом, и этого конкретного медика в частности.

Когда за ней закрылась дверь, Ламмерт наклонился к Марте и положил ладонь ей на лоб. Его карие глаза смотрели внимательно. Взгляд глубокий, серьезный, острый. Марте подумалось, что, по всей видимости, Ламмерт тоже читает людей, как и она. Только Марте дано заглянуть в самое «я», а лекарь видит телесные недуги.

– Это займет какое-то время, – предупредил он. – Расслабься.

Марта попыталась. Как ни странно, ей это быстро удалось. И как только она расслабилась, текущие проблемы отошли в сторону. Внезапно пришло понимание – неважно, что происходит здесь и сейчас. Важно, кто такая Марта вообще. С нее ведь сняли обруч, теперь она снова стала собой.

Марта... Марта Берт... Она родилась не здесь. Ее дом далеко. Там, в родном мире, остались друзья, учеба, работа. Там осталась другая жизнь. Но теперь Марта в совершенно иной реальности. Осознание потери ударило болью. Обруч давил глубокие чувства. Когда он был на голове, Марта не видела трагедии в том, что ее жизнь поделена на до и после. Что она потеряла связь с родным миром, возможно, навсегда. Но теперь ей стало жутко. А как же близкие, оставшиеся в том, другом, мире? Они будут тосковать. Бабушка, наверное, места себе не находит. А еще Виктор. Ведь они с ним были не просто напарниками. В последнее время у них завязались отношения.

Но как? Как Марта оказалась здесь? Обруча на голове не было, но она все равно не могла вспомнить. Кусок ее жизни, несколько месяцев, выпал из головы. Последнее, что она помнила – это тот злополучный показ мод в Сити-холл. А дальше – встреча в храме с Генрихом, куда ее привезли в Путах. Что случилось между этими двумя событиями? Будто бы кто-то взял и вырезал кусок кинопленки. Все что до, и все что после – восстановилось в памяти превосходно – яркие сочные картинки, детали, подробности, но между ними – абсолютно белое пятно.

– Почему я не помню? – вопрос вырвался сам собой.

Ламмерт, кажется, не очень удивился. Он оставался сосредоточенным, продолжал держать руку на лбу. Спросил только:

– Агенты тайной канцелярии проводили с тобой какие-то ритуалы?

– Да вроде бы нет.

Марта вспомнила, как ищейки напали на нее возле сарая, надели дополнительные

Путы и запихали в карету. А потом...

– Подожди.// мне светили каким-то кристаллом в глаза.

– Свет был синим?

– Да.

– Это сильнейший артефакт. Коготь амаралового коршуна – Стиус. Он стирает память. Небольшой отрезок жизни.