Падающая звезда

– Простите, – извинился Харм. – Я увлекся. Я увлекся процессом создания документального фильма.

Я – профессор из Миннесоты, и все такое прочее. Не заметил, что пора остановиться.

– Никто не знает, не замечает. Может быть, мне носить табличку с надписью: «Работа окончена»? Или фонарик на голове, как огонек такси? Пожалуйста, Харм, снимайте меня только на площадке, хорошо? – Она помолчала, медленно разворачивая коричневую бумагу, потом сказала, извиняясь: – Не обижайтесь, что напустилась на вас. Я устала.

Она была права. Харм согласился с этим. Даже сам процесс съемок, заставлял ее немного перевоплощаться, превращал в действующее лицо. Во всяком случае, ему стало стыдно за свое желание снимать ее сейчас. Он не будет просматривать на видео, как они с Джеком занимаются сексом. Не будет сотню раз ходить в кино, говоря знакомым, что встречался с ней. Харм подумал, что, оказывается, так легко эксплуатировать ее.

Он укладывал камеру в чехол, когда услышал, что Ния часто задышала, а потом вдруг заплакала. Выпрямившись, он увидел, что она открыла маленькую коробочку с мягкой подстилкой, какая бывает в футлярах для драгоценностей. На мягкой подстилке лежали скрюченные птичьи лапки с красноватыми чешуйками и острыми коготками. Кости были раздроблены в том месте, где их отрубили.

Ния прикрыла рот рукой и оттолкнула коробку. Харм схватил коробку. Никакой ошибки. Они связаны между собой – посиневший мертвый мужчина в лачуге за Мадридом и этот тошнотворный подарок. Он подумал о складном ноже, разрезанном одеяле в ее домике. Сейчас ему придется все рассказать.

Ния потянулась к нему, он прижал ее к себе. Она затаила дыхание, спрятала у него на груди лицо.

– Откуда вы взяли эту коробку? – спросил Харм. Слегка отстранив Нию, он внимательно осмотрел коричневую бумагу. Ни марок, ни адреса.

– Она лежала здесь на столе, когда я вошла, – ответила Ния, шепотом, словно кто-то мог подслушивать.

«Исследуем мотивацию определенных ключевых сцен. По какой-то неясной для себя причине, сначала он представил, как убивает ее любовника в ее присутствии. Но почему? – Возможно, это разъяснит ей положение вещей. Или расчистит путь новому любовнику. Он всегда знал, что она любит того человека и никогда не перестанет любить его, хотя давно не встречается с ним больше. Он должен исчезнуть. Избавиться от него – значит изменить все.

Однажды он попытался убить его, но задуманное сделать не удалось. Он долго ждал в переулке, неподалеку от бара, где они были в тот вечер. А потом шел за ними следом. Мужчина, ее любовник, обнимал ее, целовал светлые распущенные волосы, гладил через платье ягодицы. Итак, они снова вместе, как он и подозревал.

Он шел вслед за ними на расстоянии. Они повернули в темный переулок, он удивился – зачем? Почему они идут туда? Мужчина прижал ее к стене, приподнял юбку. Ее рука скользнула по его спине, пальцы вцепились в рубашку.

Я видел его в прицеле, хоть было довольно темно. Мысленно представил, как он рухнет к ее ногам в середине любовной сцены. Превосходно. Но я больше не мог сдерживаться и нажал на курок. В темном узком переулке выстрел прозвучал слишком громко. А следом – пронзительный крик. Но не женский крик, не ее. Низкий мужской вопль, вскоре подавленный. Вновь наступила тишина. Она упала. Вернее, он уронил ее. Она тяжело упала в грязь возле стены. Он быстро обернулся, мельком глянул в мою сторону, не заметив. Темнота была густой в ту ночь, он не мог меня заметить. Он повернулся и побежал в другую сторону.

Я поднял винтовку, чтобы выстрелить в него, но мужчина уже исчез. Тогда я тоже побежал вниз по боковой улочке, набирая скорость, понимая, что все полетело к чертям, Я не попал в него. Вместо этого убил ее. Но, может быть, так лучше. Предназначено судьбой, чтобы сохранить очередность событий. Может быть, сейчас смогу покончить с ней, с постоянной болью из-за нее, с бесконечно повторяющимися желаниями, жаждой неутолимого стремления к ней.

Но это оказалась не она. Растрепанные светлые волосы, черное платье – в его объятиях. Это должна была быть она. И все-таки это была другая. Все пошло совершенно не так, как надо.

После неудачи он на много месяцев замкнулся в себе. А чувство проникало все дальше, все глубже. Очевидно, где-то внутри он знал, что сделал это. Он не был совершенно безумным, вот в чем дело. В душе оставалась полная ясность, он все осознавал верно. А на другом уровне отстранялся от событий.

О смерти другой женщины он узнал, но она для него ничего не значила. Он не имел к ее смерти никакого отношения. И многие месяцы так и воспринимал свершившееся. Он сказал психиатру, что хочет на месте убитой женщины видеть ее.

Враждебные мысли. Бессмысленные агрессивные желания. Что-то связанное с ненавистью к своей матери.

Потом, постепенно, до него дошло, что образы, спрятанные глубоко внутри – не фантазии. Это – воспоминания. Он начал понимать, как ему не повезло. Он не достиг своей цели. И он снова начал строить планы, в его мозгу ясно виделись новые сцены, в которых ее любовник обречен быть убитым в ее объятиях. Именно так и надо было сделать.

Но что же насчет мотивации этой сцены? Он не знал, да это и не имело значения. У истории появилась своя собственная истина, импульс которой следовало уважать. Подчиниться ему. Поэтому он ждал следующего раза. И следующий раз наступил.