Страница 46 из 54
Егор развел руками:
– Чужие уши не в компетенции бедного узника.
– Узника – да! – отец Гвидо погрозил обглоданной костью. – Но – далеко не бедный, ха-ха-ха! Ладно, удаляюсь. Поговорите тут… без меня.
Аббат вышел, оставив обоих – гостя и узника – в собственной трапезной, после финансовых вливаний князя выглядевшей, как триклиний в императорском Риме. Вожников прекрасно понимал, что на его глазах – вот прямо сейчас – зарождается какая-то пока еще непонятная ему интрига, одна из тех, что, при удачном ведении дел, могут перевернуть мир. И ему, великому русскому князю, предназначено место одного из двигателей всей задуманной хитрым итальянцем (или кое-кем повыше) игры! Что ж… князь всегда вел дела удачно – и пусть перевернется мир! На пользу Руси, конечно.
– Вина? – не дожидаясь ответа, синьор Браччолини наполнил кубки чудесным красным вином.
Он улыбался сейчас, казалось, самой искренней улыбкой и, несомненно, имел какое-то влияние на отца Гвидо фон Дорфа, влияние очень и очень большое. Эта встреча клирика и князя вряд ли понравилась бы Сигизмунду, и, конечно же, проходила втайне.
Поставив изящный золотой кубок на стол, итальянец потеребил подбородок изящной, унизанной драгоценными перстнями рукою. Он вообще был очень красивый мужчина, из тех, что так нравятся женщинам: обаятельный, умный, с тронутым синевой подбородком и томным взглядом пронзительных светло-синих глаз. О, такого мужчину, вероятно, не пропустила бы ни она знатная дама… и сам брат Поджо… впрочем, он все же был лицом духовного звания… что, однако, не мешало открыто носить на руках драгоценнейшие перстни! Вот и с женщинами, верно, так же…
Все эти мысли роем пронеслись в голове князя, машинально искавшего любой компромат, на чем бы можно было зацепить итальянца, явно явившегося сюда не просто так.
– Я знаю, кто вы, господин Никто, – с небольшим акцентом, по-русски, произнес синьор Браччолини. – И именно поэтому к вам и пришел.
Узник покривился:
– Хотите предложить совершить побег? В обмен на что-то? Вам нужны деньги?
– Нам – нужны, – не стал скрывать клирик. – Впрочем, не только деньги… но еще хорошо бы войско. Или просто возможность двинуть его одним мановением руки!
– А вот это мы можем! – со смехом заверил князь. – Раз уж вы знаете, кто я… Кого надобно припугнуть? Сигизмунда?
– Не только его, – брат Поджо понизил голос. – Есть еще неаполитанский король Владислав, человек, доложу я вам, очень даже прыткий.
– И какая мне выгода от ваших итальянских дел?
– В том, что на папском престоле может оказаться ваш друг! – сжав губы, итальянец сверкнул глазами так, что князь сразу понял – ради своей цели этот пойдет на всё: на предательство, подлог, убийство…
А вот сейчас ему понадобился русский князь… и это было неплохо.
– Что за друг? – немедленно поинтересовался Вожников. – Поймите, я же должен знать, в кого вкладываю деньги?
Собеседник нетерпеливо дернул рукой:
– Имя вам ничего не скажет. Хотя… Это кардинал Оддоне Колонна, если вы уж хотите знать. Поверьте, весьма достойнейший человек… всяко лучше нынешнего… Балтазара Коссы.
– Пирата, насильника, убийцы… – ухмыльнулся Егор. – Он же – Иоанн двадцать третий. Хорошего вы себе папу нашли!
– До сих пор ищем… Сигизмунд созывает собор – покончить со схизмой… и с Гусом.
Клирик вдруг опустил глаза и посмотрел в стол, как-то виновато, словно бы чего-то стыдился:
– Ян Гус… если бы он мог… если бы только захотел бежать… Поверьте, я ему помог бы! Как помогу вам.
– Поможете?! – по-настоящему изумился князь. – Вы, клирик, поможете избежать наказания еретику?!
– Я не считаю магистра Гуса еретиком, – брат Поджо упрямо сдвинул брови. – И я… так получилось… именно я привез ему приглашение… и охранную грамоту, оказавшуюся, увы… Ах, как мы мило беседовали по пути! Говорили обо всем – о церкви, о нравственности, о древних трактатах… а нынче… нынче он узник, как вы справедливо заметили – еретик, которого ждет костер. Знаете, я бы, кажется, согласился потерять глаз или руку, а то и саму жизнь, лишь бы предотвратить свое участие в прибытии Гуса на собор, поверьте, я сильно почитаю магистра.
Итальянец говорил, кажется, вполне искренне, и столь же искренне сожалел о содеянном, однако – стоило ли вообще доверять секретарям римской курии?
– И что же, здесь, в Констанце, соберутся все сторонники Сигизмунда? – негромко спросил князь.
Брат Поджо отмахнулся:
– Что вы, конечно же, нет! У императора много врагов…
– Назовите наиболее могущественных из них, – Вожников сузил глаза, задавая конкретные вопросы, от которых зависело многое.
– Во-первых, его собственный старший брат, король Чехии Вацлав. Думаю, если бы Гус нашел с ним общий язык…
– Об этом я знаю, – невежливо перебил узник. – Кто еще?
– Архиепископы Кельна и Трира Сигизмунда терпеть не могут… вообще – все епископы западных имперских земель… – скривившись, синьор Браччолини отпил вина и вздрогнул. – Самого-то главного чуть не забыл – нюрнбергский бургграф Фридрих Гогенцоллерн! Он так хочет Бранденбург и курфюршество… а вот Сигизмунд совсем этого не хочет – зачем ему лишний и весьма влиятельный конкурент?
– Что ж, – внимательно выслушав собеседника, кивнул князь. – Спасибо и на этом. А что вы хотите сделать с Гусом?
– Попытайтесь уговорить его бежать! – итальянец сверкнул глазами. – Я помогу вам обоим, клянусь Святой Девой… а потом и вы поможете мне.
Магистр Ян Гус, с которым Вожников познакомился в монастырском дворике во время короткой прогулки, оказался вовсе не тем фанатиком-протестантом и чешским националистом, каким его любили изображать в школьных учебниках. Высокий, с легкой сутулостью и приятным, с небольшой – черной, с заметной проседью – бородою, лицом, профессор напоминал скорее кого-нибудь из клуба знатоков, нежели упертого национального лидера-ксенофоба и сусального радетеля «за народную долюшку».
Узники сошлись в небольшом споре по поводу розового куста, что рос в самом углу двора – явно не на месте, как считал Егор.
– Нет, вот вы скажите, – обернувшись, он обратился к медленно прогуливающемуся по узкой аллее Гусу. – Вот, посмотрите только – что за дизайн? Я вам скажу – никакого дизайна!
– Вы… ругаете садовника, почтеннейший господин? – останавливаясь, осторожно осведомился магистр.
– Не только его, но и весь этот мир, который почему-то кажется мне не совсем совершенным. Когда у одних все, а у подавляющего большинства – ничего, такой мир должен рухнуть, и чем скорее, тем лучше. – Князь задумчиво посмотрел в серое, затянутое дождевыми тучами небо. – Да-да – рухнуть! Думаю, так будет только справедливо. Только вот…
Вожников вдруг замолчал, наклонился, понюхав колючие ветки, потом бросил на своего собеседника быстрый внимательный взгляд:
– Вы, должно быть, профессор Гус? Мне о вас много рассказывали.
– А вы – тот, кого называют господин Никто, – тонкие губы профессора скривились в легкой улыбке. – Про вас я, верно, слышал не меньше, чем вы про меня. У вас странный акцент – прибыли с севера?
– Допустим, – уклончиво отозвался молодой человек. – А что же конкретно вы про меня слыхали?
Магистр повел плечом, кутаясь от внезапно налетевшего ветра в длинную профессорскую мантию темно-фиолетового цвета:
– Лишь общие слова, правду сказать. Говорят, вы очень богаты.
– Ну… не врут, – князь зябко потер руки.
– Вы много меняете здесь, в монастыре, вкладываете солидные средства, – искоса посматривая на Вожникова, продолжал Гус. – Думаю, и эту прогулку, и нашу якобы случайную встречу устроили тоже вы.
– Да, проплатил, – скромно признался Егор. – А то все время одному – скучно. Говоришь только с послушниками, да – иногда – с аббатом, а тут целый профессор рядом! Глупо было бы игнорировать столь ученого собеседника! Я тоже, кстати, учился в университете… когда-то давно… Так вы, значит, против немцев?
– С чего вы взяли? – профессор удивленно вскинул брови. – Вовсе нет!