Страница 2 из 17
Тамара Васильевна передохнула и обвела глазами всю линейку. Ребята стояли серьезные, напряженные.
— И командиров было мало, — продолжала она, — кто в город уехал, кто был в отпуску… А боеприпасов и продовольствия в крепость не подвозили: враги отрезали ее от основных войск. Однако крепость не сдавалась! Фашисты кричали по радио: «Сдавайтесь в плен, мы обещаем вам жизнь и хорошее обращение», — но защитники крепости, голодные, израненные, стояли насмерть. Они решили драться до конца, до последней капли крови.
Тамара Васильевна помолчала.
— Ребята, — начала она снова, — на днях в Брест приезжает один из защитников крепости, и мы должны с ним встретиться.
— Ура! Ура! Вот здорово-то! — раздались возгласы.
После линейки Костя и Митя быстро шли по дорожке. Костя говорил, что он видел фильм про Брестскую крепость и что там — все правда и все так, как рассказывала Тамара Васильевна, а Митя спорил, что нет, — в фильме все перепутано. На повороте дорожки они остановились, размахивая кулаками и крича. Сзади Кости послышались шаги. Он обернулся. Лида спокойно стояла перед ним.
— Где твой галстук? — спросила она.
Костя покраснел и нахмурился:
— Вот еще, учить вздумала!
А Лида весело глядела на него.
— Угадай, в какой руке? — и спрятала руки за спину.
— Ну, в левой. А что это?
— Не угадал, но уж так и быть, вот тебе! — и Лида протянула Косте аккуратно свернутый галстук.
— Спасибо! — крикнул изумленный Костя и, ничего не сказав Мите, помчался что есть силы к дому.
— Эй, куда ты? — кричал Митя вслед.
Но Костя ничего не слышал. Лида молодчина! Костя всегда так про нее думал, только сам себе в этом не сознавался. Галстук нашелся! Едем в Брестскую крепость!
— Ура! — закричал Костя, свернул в траву и перекувырнулся. Получилось не очень удачно — Костя повалился на бок, но он с удовольствием полежал немного в душистой, пахнущей кисленьким траве, в солнечном и травяном зеленом свете.
3. ЕДЕМ — НЕ ЕДЕМ
Косте было хорошо в лагере. Он любил рано утром спуститься с удочками к реке. Рыбки, как темные тени, ходили под водой, а вытащишь такую рыбку, — как она засверкает на солнце!
Костя никогда не отлынивал от огородных работ. Ему нравилось всаживать острую лопату в землю, с хрустом разрезая стебли и корни. Он с удовольствием сажал семена свеклы, вдавливая их пальцем в мягкую, влажную, как творог, землю, а потом каждое утро бегал смотреть, всходит ли. Но чего Костя не любил, так это ходить в ближнюю деревню помогать солдатской вдове, тетке Дарье. Придут к ней, бывало, ребята, а она будто и не рада. С трудом повернет к ним голову, поднимет худую коричневую руку со скрюченными пальцами. «Ведро на лавке, — скажет, — а колун в сенях». И больше не шевелится, опустит голову и сидит на кровати, сама такая же деревянная, как кровать. Говорят, у нее ревматизм, что ли. Ребята побаивались ее, им у тетки Дарьи было не по себе. Хотелось поскорей отделаться и убежать на воздух, на солнце, по своим делам. Они не очень-то старательно помогали тетке Дарье.
Интересно было каждый день, но Костя всегда ждал чего-то особенно хорошего и интересного. То он ждал похода, то родительского дня, то военной игры. Во время самой игры Костя забывал про все на свете, лазал по кустам, по крапиве, обдирая и обжигая руки и ноги. Когда же игра кончалась, ему словно чего-то недоставало. Ну, хорошо, победили противника, сорвали с него повязки, ну и что? Не хватало самого главного — опасности!
Но все, что прежде интересовало Костю, сейчас, после сообщения Тамары Васильевны, куда-то ушло. Впереди было такое важное, такое большое и интересное, какого еще никогда не было. Теперь Костя жил только для того, чтобы поехать в Брестскую крепость. Он не представлял себе, что будет, если он не поедет. Наверно, ничего не будет — пустота.
В колхозе, ползая на корточках между высокими жирными стволами кукурузы и осторожно вытягивая из земли тонкие белые корешки сорняков, Костя старался вообразить себе героя. А представлялась ему только могучая грудь героя, обтянутая сукном, перекрещенная ремнями, вся в орденах.
Костя выполнил норму отличника, Митя тоже, и их вместе с другими отличниками премировали экскурсией. Правда, сама экскурсия висела на волоске. Назначили день, позвонили в крепость, оказалось, герой к этому дню не приедет. И потянулось какое-то противное время: едем — не едем. Наконец пришло известие, что герой приехал. Опять назначили день. А накануне, в самый последний вечер, когда уже все было собрано, приготовлены куртки, тапочки, распределен по мешкам сухой паек, налетел страшный ураган. Небо над лагерем как-то странно вспухло, пожелтело и спустилось низко-низко. И вдруг все сорвалось, полетело — тучи песку, листья, ветки, чья-то одежда… «Шишкин дом» сделал на своих ножках несколько прыжков и плашмя ударился о землю. С раздирающим треском сломалось дерево и грохнулось в крышу дома.
Хлынул дождь. Два часа гремело и бушевало. Когда все затихло, Костя и Митя вышли на крыльцо. Где они? Вместо дорожек бурные реки мчали сорванные с деревьев ветки, листья, катили камни. Там, где была площадка перед столовой, стояло большое сверкающее озеро с редкими пучками травы. По озеру плавали чья-то тапочка, белый платок…
— Смотри, из «Шишкиного дома», — сказал Митя.
И все кругом было залито каким-то особенным, мрачным желтым светом, который шел снизу и уж никак не был похож на солнечный, тем более что небо все еще темнело.
— Не повезут! — вздохнул Костя.
— А не повезут, сами проберемся, — зашептал Митя, — подобьем других ребят, все равно у нас уже все приготовлено. У тебя деньги на автобус есть? У меня — три рубля.
— А у меня — четыре и еще серебро! — с гордостью сказал Костя.
И, успокоившись, мальчики пошли собираться.
4. ЕДЕМ
Утро встретило ребят известием, что все хорошо и что нет причин не ехать. Рек и озер уже не было. От дорожек и травы шел белый пар.
Когда все построились и пошли, Костя заметил на дороге замечательную сосновую ветку, сорванную ураганом. Она лежала на дороге, как человечек, раскинув лапки. У лесного человечка была и голова с зеленым хохолком, под ним, как бугристый нос, торчала шишка. Костя нагнулся и поднял ветку. «Вот ветка так ветка!» — радовался он. У нее оказались и нависшие шишки-брови, и шишка-подбородок. С собой ее нести не стоит, еще потеряешь, а бросить такую хорошую вещь жалко. Поравнявшись со знакомым дубом у дороги, Костя выбежал из строя, спрятал ветку в траву и вернулся обратно.
Впереди, рядом с Ирой Кругловой, шла Лида. Тонкие волоски вокруг ее головы и широкой мягкой косы блестели на солнце. Лида немного отстала от Иры, Костя чуть-чуть прибавил шагу, и они пошли почти рядом.
— Лида, — спросил Костя, — где ты нашла галстук?
Лида покосилась на него голубым глазом.
— Знаешь, он на кусте висел около поляны. Смотрю, что это за цветок такой огромный расцвел на кусте, а это — галстук!
— Я, наверно, сам его снял и на куст повесил, — засмеялся Костя, — когда мы мячик гоняли, а потом забыл.
Он оглянулся на Митю. Лицо у Мити было самое издевательское: он не одобрял разговоров с девочками. «Сейчас что-нибудь такое скажет… Нет, пусть лучше не говорит». Костя сделал шаг назад. Разговор с Лидой был окончен.
Ребята шагали по белой дорожке, посматривая на легкие влажные облака, на маленькие деревца, которыми была обсажена дорога. Под каждым деревцем — круглая, как клубочек, аккуратная тень. Дерево — тень, дерево — тень.
— Ой! — крикнул вдруг Костя. В его голую ногу ткнулось что-то колючее. Он обернулся. Сзади, насмешливо сузив глаза и растянув рот, Митя вертел в пальцах Костиного соснового человечка. Костя бросился на него: